Червоний, Логвин Данилович

Логвин Данилович Червоний
Дата рождения	16 октября 1902(1902-10-16)
Место рождения	с. Грушка, ныне Благовещенский район, Кировоградская область
Дата смерти	29 января 1980(1980-01-29) (77 лет)
Место смерти	Запорожье
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1924—1950
Звание
Командовал	257-й отдельной стрелковой бригадой 51-й отдельной лыжной бригадой 342-й стрелковой дивизией 121-й гвардейской стрелковой дивизией 26й механизированной дивизией
Сражения/войны	Польский поход РККА Великая Отечественная война
Награды и премии

Логвин Данилович Червоний (16 октября 1902 года, с. Грушка, ныне Благовещенский район, Кировоградская область — 29 января 1980 года, Запорожье) — советский военный деятель, генерал-майор. Герой Советского Союза.

Начальная биография

Логвин Данилович Червоний родился 16 октября 1902 года в селе Грушка ныне Ульяновского района Кировоградской области в семье крестьянина.

Получил неполное среднее образование. В 1916 году окончил начальное заводское училище, после чего работал токарем на заводе имени 8 Марта в городе Николаев.

Военная служба

Довоенное время

В сентябре 1924 года был призван в ряды РККА.

С 1924 по август 1938 года служил в 283-м стрелковом полку 95-й стрелковой дивизии на должностях курсанта полковой школы, командира отделения, старшины роты, командира взвода, роты, начальника 4-й части и командира батальона.

В 1929 году Червоний закончил Одесскую пехотную школу.

В 1931 году вступил в ряды ВКП(б).

В 1938 году Червоний окончил курсы «Выстрел», после чего вернулся в 95-ю стрелковую дивизию и служил помощником командира 90-го стрелкового полка.

С августа 1939 года командовал 406-м, 335-м и 170-м стрелковыми полками 124-й и 58-й стрелковых дивизий.

Принимал участие в польском походе РККА в Западную Украину, присоединяя к составу СССР Каменец-Подольской, Черновицкой и Станиславской областей.

Великая Отечественная война

1941 год

170-й стрелковый полк под командованием Червония нёс службу на Государственной границе с венгерским Закарпатьем. 17 июня на 12-ю пограничную заставу на реке Чёрная Тиса было совершено нападение немецких войск. Червоний отдал приказ полку об организации обороны и в течение четырёх дней полк не допустил прорыва противника в направлении Надворная — Станислав и Яремча — Коломыя.

1 июля 11-я армия в районе Каменец-Подольского укрепрайона перешла в наступление, в ходе которого советская 12-я армия, в том числе и полк Червония, оказалась в тылу противника, став отступать с тяжёлыми боями к Чорткову, Дунаевцам и на линию Летичевского укрепрайона. Однако к 17 июля Летичевский укрепрайон противником был прорван, однако на южной точке укрепрайона в районе села Ялтушков Винницкой области держалась 58-я горнострелковая дивизия и к 17 июля противник на позиции 170-го стрелкового полка майора Червония перешёл в наступление. В этом бою Червоний был тяжело ранен и отправлен в госпиталь, а остатки дивизии примкнули к 18-й армии, став отходить, а войска противника начали наступление в направлении Гайсина, где в районе города Умань были окружены советские 6-я и 12-я армии.

В декабре после лечения Червонию было присвоено звание «подполковника» и был назначен на должность исполняющего обязанности командира 49-й стрелковой дивизии, формировавшейся в Московском военном округе.

1942 год

Вскоре Червоний начал формировать 257-ю отдельную стрелковую бригаду, в процессе чего 28 февраля Червонию было присвоено звание полковника. 6 июня 257-я отдельная стрелковая бригада была передана в состав 9-го гвардейского стрелкового корпуса (61-я армия).

В июле-августе бригада под командованием Червония принимала участие в боях за посёлок Меркуловский и на реке Вытебеть, а в августе-сентябре — в районе станции Железница и посёлка Вейно.

18 октября полковник Червоний был назначен на должность командира 51-й отдельной лыжной бригады того же корпуса. Бригада держала оборону по линии Озёрский — Госьково.

1943 год

13 марта был назначен на должность командира 342-й стрелковой дивизии, которая сразу после этого в ходе успешных боёв освободила ряд населённых пунктов южнее города Белёв. За умелое командование дивизией в начале апреля полковник Червоний был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.

В конце марта 342-я стрелковая дивизия была передислоцирована на рубеж реки Зуша на северный фас Курской дуги.

20 июля полковник Червоний отдал приказ дивизии на наступление. В этот же день дивизия достигла окраин Мценска, приняв участие в уличных боях по освобождению города. Вскоре дивизия участвовала в наступлении на Орёл. 5 августа город был освобождён. За освобождение Орла полковник Червоний был награждён орденом Красного Знамени.

В конце августа 342-я стрелковая дивизия передислоцирована в район города Людиново.

1 сентября Логвину Даниловичу Червонию было присвоено звание генерал-майора.

В ходе Брянской операции дивизия под командованием Червония форсировала реку Десна в районе города Жуковка, освободив райцентр Клетня, а 22 сентября — город Мглин. На следующий день дивизия форсировала реку Ипуть, освободив посёлок Сураж. К 26 сентября дивизия вышла на территорию Белоруссии к посёлку Костюковичи. В этот же день 342-я стрелковая дивизия была преобразована в 121-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

Дивизия в ноябре приняла участие в Гомельско-Речицкой операции. Форсировав реку Сож, порвала оборону противника и освободила село Корма и к 25 ноября вышла к Днепру в районе города Рогачёв. За освобождение Гомеля 121-я гвардейская стрелковая дивизия получила почётное наименование «Гомельской», а гвардии генерал-майор Червоний был награждён орденом Суворова 2-й степени. Во время боёв севернее Гомеля Червоний был тяжело ранен, отказавшись эвакуироваться в госпиталь, лечился в дивизионном медсанбате. После двух месяцев лечения Червоний вернулся на должность командира дивизии.

1944 год

В ходе Ровно-Луцкой операции с форсированием реки Случь в районе села Березно дивизия освободила город Костополь. 2 февраля был освобождён город Ровно, за что дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Вскоре на шоссе Луцк — Львов была переброшена 121-я гвардейская стрелковая дивизия, где с февраля по июль оборонялась.

С началом 14 июля Львовско-Сандомирской операции дивизия под командованием Червония прорвала укреплённую полосу обороны противника «Восточный вал принца Евгения». В первый день наступления дивизия освободила посёлок Горохов. Через два дня был освобождён посёлок Радехов, и к 23 июля дивизия вышла к реке Сан, с форсированием которой дивизия освободила города Ярослав, Жешув и Пшеворск. За это наступление дивизия была награждена орденом Суворова 2-й степени, а Логвин Данилович Червоний — вторым орденом Красного Знамени.

1 августа дивизия форсировала реку Висла южнее города Сандомир. В ходе этих боёв Червоний руководил форсированием соединений дивизии на плацдарм.

1945 год

С началом 12 января Висло-Одерской операции дивизия по командованием Червония наступала на город Кельце во втором эшелоне, но с вводом противником 20-й моторизованной дивизии и отдельных частей 16-й и 17-й танковых дивизий ситуация стала критической и Червоний о собственной инициативе ввёл свою дивизию в бой. В результате этого были обеспечены стабилизация ситуации и освобождение 15 января города Кельце. Затем дивизия освободила город Пётркув, а 20 января форсировала реку Варта, выйдя на территорию Германии.

К вечеру 25 января передовые части дивизии вышли к Одеру севернее города Штейнау (ныне Сцинава). Червоний отдал приказ на форсирование реки и в ночь на 26 января первые штурмовые роты переправились через реку, но с утра следующего дня войска противника начали контратаки о ликвидации плацдарма, однако к 1 февраля плацдарм был значительно расширен в глубину (до 18 километров), а с юга пришли на помощь танки 4-й танковой армии. Занятый дивизией под командованием Червония плацдарм слился с плацдармом, захваченным танкистами и мотострелками у города Кёбен (ныне Хобеня).

12 февраля дивизия форсировала реку Бобер и 14 февраля освободила город Зорау (ныне Жары), а 19 февраля — посёлок Бенау (ныне Bieniów).

23 февраля дивизия вышла к реке Нейсе, которую не удалось сразу же форсировать.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм гвардии генерал-майору Логвину Даниловичу Червонию присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина (№ 36833) и медали «Золотая Звезда» (№ 4808).

В ходе Берлинской операции дивизия форсировала реку Нейсе, 20 апреля — Шпрее, а к 25 апреля вышла к реке Эльба и начала освобождение города Виттенберг, взятый 27 апреля. За освобождение города дивизия была награждена орденом Ленина, а Червоний — орденом Кутузова 2-й степени.

В мае дивизия принимала участие в освобождении города Мост, населённого пункта Коморжа и к 8 мая вошла в город Хомутов, а к 11 мая — в город Карловы Вары.

Послевоенная карьера

До 1946 года командовал дивизией в Чехословакии в составе Центральной группы войск.

В марте 1947 года закончил Высшие академические курсы при Академии Генерального штаба, после чего командовал 26-й механизированной дивизией (7-я гвардейская армия, Закавказский военный округ), а с июля 1949 года служил на должности заместителя командира 24-го гвардейского стрелкового корпуса.

18 мая 1950 года генерал-майор Логвин Данилович Червоний вышел в отставку по болезни, после чего жил и работал в городе Запорожье, где и умер 29 января 1980 года. Похоронен на Капустяном кладбище в Запорожье.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• три ордена Ленина (6.04.1945; 15.11.1950; …);
• три ордена Красного Знамени (12.08.1943; 29.07.1944; 3.11.1944);
• орден Суворова 2-й степени (15.01.1944);
• орден Кутузова 2-й степени (29.05.1945);
• орден Отечественной войны 2-й степени (2.04.1943);
• медаль «За освобождение Праги»;
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
• юбилейная медаль «30 лет Советской Армии и Флота»;
• другие медали.

Почётные звания

• Почётный гражданин города Ровно.

Память

В честь Героя в районе Басова Кута города Ровно была названа улица.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11905 Червоний, Логвин Данилович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Червоний, Логвин Данилович

– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.