Черкасов, Алексей Тимофеевич

Алексей Тимофеевич Черкасов
Дата рождения:	2 июня 1915(1915-06-02)
Место рождения:	Енисейская губерния
Дата смерти:	13 апреля 1973(1973-04-13) (57 лет)
Место смерти:	Симферополь
Род деятельности:	прозаик
Направление:	исторический роман
Жанр:	роман
[www.cherkasov-moskvitina.ru/ rkasov-moskvitina.ru]

Алексе́й Тимофе́евич Черка́сов (2 июня (20 мая) 1915, Енисейская губерния — 13 апреля 1973, Симферополь) — советский писатель-прозаик, автор трилогии «Сказания о людях тайги» - романов «Хмель» (1963), «Чёрный тополь» (1969), «Конь рыжий» (1972).

Биография

Родился в 1915 году в деревне Потаповой Даурской волости (ныне на дне Красноярского водохранилища) Енисейской губернии в крестьянской семье.

Отрочество и юность - в детских домах Минусинска и Курагино.

Писать начал в юности — сначала стихи, затем создал пьесу. В 1934 году им была опубликована пьеса «За жизнь», которую поставили в Минусинском драматическом театре.

В числе воспитанников Курагинской коммуны направлен на обучение в Красноярский агро-педагогический институт. Не закончив его, после двух лет обучения, уехал по комсомольскому призыву в Балахтинский район, чтобы проводить коллективизацию. Работал агрономом в колхозах Красноярского края и Северного Казахстана.

В 1937 году Черкасова арестовали в Казахстане по ложному обвинению "как турецкого шпиона" и отправили строить Волго-Донской канал. Виновным себя не признал. Через три года тюрьмы и лагерей, в 1940 году, его освободили. Сняли судимость и даже выплатили компенсацию за всё время заключения. В эти драматические годы были утрачены рукописи двух первых (неоконченных и утерянных) романов Черкасова «Ледяной покров» и «Мир, как он есть».

В 1942 году Черкасов арестован вновь. Сидит в Минусинской, Абаканской и Красноярской тюрьмах. Его собираются расстрелять. Но признают невменяемым и отправляют на принудительное лечение в Красноярскую психиатрическую больницу.

Цензор НКВД Полина Дмитриевна Москвитина по долгу службы читала письма Алексея к матери. И влюбилась по ним в автора. Девушка не побоялась прийти в психбольницу познакомиться с Алексеем Черкасовым, а вскоре и добиться его освобождения. В 1943 году А. Т. Черкасова отправляют в Минусинск и он женится на П.Д. Москвитиной. Полина Дмитриевна на 30 лет становится его женой, другом и товарищем по литературной работе - соавтором двух последних романов его знаменитой трилогии.

С осени 1946 года Черкасовы живут в Красноярске.

Первая книга повестей и рассказов А. Т. Черкасова «В стороне сибирской» вышла в 1949 году в Москве в издательстве «Советский писатель».

В 1969 году Алексей Тимофеевич переезжает с семьёй в Крым.

Работа над романом "Хмель" и трилогией «Сказания о людях тайги»

В 1941 году писатель получает письмо из деревни Подсинее, что близ Минусинска.

Письмо написано с буквой "ять", с фитой-ижицей, прямым, окаменелым почерком, и было похоже по словам самого писателя на "письмо с того света".

Под письмом стояла подпись "Ефимия, дочь Аввакума из Юсковых, проживающая в деревне Подсиней у Алевтины Крушининой".

Бревенчатую избенку Крушининой, наполовину вросшую в землю, тогда и посетил Черкасов. Там он нашел Ефимию (историю которой и записал).

Ей было 136 лет. Она имела настоящий советский паспорт, выданный ей в 1934 году. Указанный год рождения - 1805-й. Старуха-старообрядица рассказала писателю, что в 1812 году в первую Отечественную войну, будучи ребенком, сама видела Наполеона. В революцию 1917 года ей было уже 112 лет, и дожила она до Великой Отечественной войны советской эпохи.

Образ прапрадеда Черкасова, легендарного декабриста, сосланного в Сибирь, стал прообразом возлюбленного Ефимии каторжника Лопарева, описанного на основании рассказов деда писателя, Зиновия Андреевича Черкасова,

Сюжет начинается после восстания декабристов в 1830 году, когда Ефимии 25 лет. В момент появления её в Белой Елани (одно из основных мест действия романа) Ефимии 55 лет (1861 г.).

Вся трилогия состоит из разделов, обозначенных как завязь, а завязь состоит из глав.

Период действия трилогии с 1830 года по 1955 год.

Повествование романа "Хмель" (1963) заканчивается вскоре после Октябрьской революции 1917 года.

Роман "Конь рыжий" (1972) рассказывает о событиях в Енисейской Сибири во время гражданской войны.

Роман "Черный тополь" (1969) охватывает периоды после разгрома колчаковщины, годы Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет.

Действия происходит в Енисейской губернии, а также в Красноярске и Минусинске.

В 1950-е годы, работая в Минусинске над романом «Хмель», автор использовал материалы Мартьяновского музея.

В 1963 году в Красноярске выходит первое издание романа «Хмель». Оно не имеет ничего общего с опубликованными в 1956-1962 годах в журналах "Енисей", "Сибирские огни", «Нева» сокращенными главами романа. При жизни автора вышло пять изданий общим тиражом более трех миллионов экземпляров. В каждое новое издание писатель вносил изменения, совершенствовал текст, перерабатывал, исключал и добавлял целые главы.

Произведения

• «Ледяной покров». Роман. 1933—1934 гг.
• «Мир, как он есть». Роман. 1940—1941 гг.
• «В стороне сибирской». Повести и рассказы. М.: Сов. писатель, 1949 г.
• «День начинается на Востоке». //Октябрь. 1949 г. Ч. 1. Л»№5-7. / Отд. изд-е: Красноярск: Кн. изд-во, 1957 г.
• «Лика». Повесть. // Енисей. 1939 г. Кн. 23. / Отд. изд-е: Красноярск: Кн. изд-во, 1939 г.
• «Хмель». Роман. // Нева. 1961 г. № 11-12. (Сокр. вариант) / 1-е отд. изд-е: Красноярск: Кн. изд-во, 1963 г. Т. 1-3; М.: Худ. лит-ра, 1967 г.
• «Ласточка» Повесть. // Сиб. огни, 1962 г., №2. / Отд. изд-е: Новосибирск: Кн. изд-во, 1963 г.; М.: Сов. Россия, 1965 г.
• «Шумейка». Абакан: Хаккнигоиздат, 1962 г.
• «Чёрный тополь. Сказания о людях тайги» / В соавторстве с П. Д. Москвитиной. Красноярск: Кн. нзд-во, 1969 г.
• «Конь рыжий. Сказания о людях тайги» / В соавторстве с П. Д. Москвитиной. Красноярск: Кн. изд-во, 1972 г.

Экранизации и театральные постановки

• 1991 — Хмель
• Спектакль-дилогия "Хмель" (постановка В. П. Пашнина) Минусинского драматического театра удостоен Государственной премии РСФСР имени К. С. Станиславского за 1986 год.

Память

• Мемориальная доска писателю А.Т. Черкасову в Симферополе.

12 июня 2012 года в Симферополе,  по адресу  ул.  Самокиша, дом №14,  состоялось торжественное открытие мемориальной доски великому русскому писателю нашей современности Алексею Черкасову.

В этом доме писатель закончил написание срединного сказания трилогии «О людях тайги»:  «Конь рыжий», которое стало связующим звеном между двумя другими сказаниями трилогии. Работа давалась Черкасову не легко, т.к. была связана с событиями коренного переворота в России, гражданской войной, сложными характерами людей, на долю которых пришлась революционная «ломка».

Мемориальная доска была создана при поддержке РОО «Землячество сибиряков в Крыму». Инициатором открытия мемориальной доски стал директор Государственного архива Республики Крым, председатель Правления «Землячества сибиряков в Крыму» Олег Лобов.

В крымской столице в пятиэтажке по ул. Самокиша,14 Алексей Черкасов прожил недолго – с июня 1969 года по 13 апреля 1973 года – дня своей смерти. Но память о нем живет в сердцах современников. Прах писателя покоится на симферопольском городском кладбище.

Ссылки

• [www.cherkasov-moskvitina.ru/ Официальный сайт писателя]
• [res.krasu.ru/calendar/45.html И. Пантелеев об А. Черкасове и его творчестве]
• [www.outdoors.ru/region/krasnoyarsk/krkr57.php Путешествия по Красноярскому краю]
• [www.vecherka.ru/articleprint/3456 Дом писателя на Паровозной (неизвестные страницы жизни Алексея Черкасова)]
• [www.sakharov-center.ru/asfcd/pam/pam_card.xtmpl?id=928&pic=&print=yes Мемориальная доска писателю А. Т. Черкасову]

Отрывок, характеризующий Черкасов, Алексей Тимофеевич

На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.