Черкасская оборона

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Черкасская оборона
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	июнь 1918 — 14 октября 1919
Место	Семиречье
Причина	Наступление белогвардейских войск В.П. Гулидова и Б.В. Анненкова.
Итог	Падение Черкасской обороны
Противники
ТАССР Белое движение
Командующие
А.Н. Дьяченко Никольский Н. П. Щербаков В.П. Гулидов Б.В. Анненков
Силы сторон
войска Черкасской обороны: 3—4 тыс. штыков, 1,5 тыс. сабель, 3 орудия, 5 пулемётов войска Семиреченского фронта 5-я Сибирская стрелковая дивизия Партизанская дивизия атамана Анненкова Б.В.
Потери
неизвестно неизвестно

Черкасская оборона (1918—1919) — боевые действия крестьян 12-ти русских селений Лепсинского уезда, Семиреченской области, в тылу белогвардейских войск. Возникла в обстановке ожесточённой борьбы между крестьянами-новосёлами, с одной стороны, и семиреченскими казаками, крестьянами-старожилами, кулаками и казахскими баями — с другой.

Создание Черкасской обороны

Несмотря на известную зажиточность, семиреченские крестьяне-новосёлы в 1917 г., в большинстве своём, взяли сторону большевиков, .

Ещё в июне 1918 крестьяне Лепсинского уезда создали отряды самообороны для защиты своих селений от местных белоказаков и алаш-ордынцев, а также от белогвардейцев, наступавших с севера. После захвата белогвардейцами города Сергиополя (21 июля 1918) всё северное Семиречье охватили контрреволюционные мятежи. Крестьянские селения подверглись нападениям белоказачьих и алаш-ордынских отрядов. 29 августа белогвардейцы, захватив город Лепсинск, повели наступление на село Покатиловское, которое защищал отряд самообороны (около 250 штыков) под командованием М. А. Никольского.

Состав

Советские войска Семиреченского фронта в начале сентября разбили и одержали ряд побед. С сентября крестьянская оборона охватила южную часть Лепсинского уезда с центром в селе Черкасском. Организаторами Черкасской обороны были большевики Васиченко С. С., Довбня В. С., Дьяченко А. Н., Зозуля Е. В., Подшивалов С. С. (председатель Лепсинского уездного исполкома), Собко И. Г., Середин С. И. и др., а также беспартийный Никольский. Оборону возглавлял военный (боевой) совет: Дьяченко (председатель), Никольский (командующий), Подшивалов, Довбня и Собко (политические комиссары) и др. Силы Черкасской обороны: 7 отрядов пехоты и 19 эскадронов конницы (3—4 тыс. штыков, 1,5 тыс. сабель, 3 орудия, 5 пулемётов).

Боевые действия

В октябре 1918 — апреле 1919 гг. белые неоднократно, но безуспешно пытались овладеть районом Черкасской обороны, без ликвидации которой они не могли прорваться к городу Верному. Черкассцы отразили все атаки противника.

16 июля 1919 г. началось самое крупное наступление белогвардейцев (5-я Сибирская стрелковая дивизия генерал-майора Гулидова В. П. и Партизанская дивизия атамана Анненкова Б. В.) на Черкасскую оборону. В результате ожесточённых и кровопролитных боёв белогвардейцы захватили большую часть района Черкасской обороны. В руках партизан остались только сёла Черкасское, Петропавловское и Антоновское.

Войска Семиреченского фронта пытались в июле — августе 1919 г. пробиться на соединение с черкассцами, но безуспешно. Попытки черкассцев вырваться из окружения и соединиться с войсками Семиреченского фронта тоже не удались. Боеприпасы и продовольствие были на исходе, в сёлах скопилось много раненых, детей, женщин и стариков.

Падение Черкасской обороны

14 октября белогвардейцы внезапным нападением захватили Черкасское, Петропавловское и Антоновское, сурово расправились с их защитниками. Падение Черкасской обороны сказалось на положении Семиреченского фронта, войска которого вынуждены были под натиском превосходящих сил противника отойти на рубеж канал Ак-Ичке, Гавриловка, Сарыбулак, Вознесенское.

Литература

• Елагин А. С. Из истории героической борьбы партизан Семиречья. Июнь 1918-октябрь 1919 гг. — Издательство Академии Наук Казахской ССР, Алма-Ата, 1957.
• Тулекеева Калима Черкасская оборона. — Казахское гос. изд-во, 1957.
• Покровский С. Н. Победа Советской власти в Семиречье. — 1961.
• Жантуаров С. Б. В огненном кольце — Издательство Кыргызстан, 1968.
• Черкасская оборона. — Алма-Ата, Казахстан, 1968.
• Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1983.
• Харченко Г. Т. 399 дней и ночей в огненном кольце. — Алма-Ата: 1983.
• Митько М., Кривощёков Л. Огненное кольцо. — Алма-Ата: Жазуши, 1968.
• Чекменёв Н. Семиречье. — Кыргызстан, 1977.

В массовой культуре

• Режиссёр Абдулла Карсакбаев: хроникально-документальный фильм «Черкасская оборона» (1970).

Ссылки

• [www.akimat-sarkan.kz/index.php?option=com_phocagallery&view=category&id=4%3Amuzey&Itemid=55&lang=ru Музей Черкасской обороны]

Отрывок, характеризующий Черкасская оборона

– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.