Черкизово (Коломенский район)

Село Черкизово Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Московская областьМосковская область Муниципальный район Коломенский Сельское поселение Радужное Координаты 55°12′15″ с. ш. 38°44′24″ в. д.55.20417° с. ш. 38.74000° в. д. / 55.20417; 38.74000    Население ↗1790 человек (2014) Часовой пояс UTC+3 Почтовый индекс 140476 Автомобильный код 50, 90, 150, 190, 750 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=46222822008 46 222 822 008]

Черкизово — село в Коломенском районе Московской области, входит в сельское поселение Радужное. Население — 1790 чел. (2014). Находится в десяти километрах от Коломны, на правом берегу реки Москвы.

История

Эта местность была пожалована князем Дмитрием Донским за службу своему сподвижнику и любимцу воеводе Ивану Серкизу среди прочих подмосковных владений. Позже, когда угас род князей Старковых-Серкизовых их коломенские земли (Черкизово, Старки, Настасьино) перешли в собственность великого князя и упоминались в духовной грамоте Василия II в 1461—1462 годах.

В 1543 году оно ещё называлось «Государевым».

В 1689 году Черкизово было передано во владение влиятельных в то время князей Черкасских. Князь М. А. Черкасский основал здесь усадьбу.

В Географическом описании города Коломны и его уезда за 1800 год указывалось:

Село статского советника Князя Бориса Михайловича и полковницы княгини Федосьи Ивановны Черкасских — три церкви — две каменные: 1-я Успения Пресвятой Богородицы ружная без предела, 2-я — Николы Чудотворца, 3-я деревянная во имя Собора Пресвятой Богородицы без предела. Два господские дома каменные о дву этажах и при нём плодовитой и регулярной сад.

Успенская церковь была построена в 1734—1749 годах. Сохранилась храмозданная грамота:

Божией милостью Смиренный Вениамин епископ Коломенский и Каширский. Дана сия храмоздатная грамота лейб гвардии 41 конного полка ротмистра князя Петра Борисовича, Коломенской его сиятельства вотчины села Черкизова приказному его человеку Александру Тимофееву сыну Шонгину понеже сего майя 24 дня нынешнего 1734 года в поданном Преосвященному епископу прошении его Шулгина написано в показанном селе Черкизово имеется деревянная церковь Божия во имя Собора Пресвятыя Богородицы, а от двери его сиятельства Черкасского в дальнем расстоянии. Ныне по обещанию своему желает его Сиятельство построить в том же селе Черкизове… на поместной своей земле близ двора своего вновь церковь Божию во имя Успения Пресвятыя Богородицы каменного здания…

Руководил командой строителей Александр Фёдорович Путилов; скорее всего, он был и автором проекта. 23 октября 1749 года протопоп коломенского Успенского кафедрального собора Григорий Фёдоров освятил храм. Н. П. Гиляров-Платонов вспоминал:

Для своей ружной церкви князь искал попа видного и с голосом. В одном их своих многочисленных имений он нашел такового и перевел в Черкизово. Это был Федор Никифорович, мой прадед. Фамилии, разумеется, у него не было, и грамоту он знал плохо; но он поддерживал блеск княжеского двора.

— [dugward.ru/library/gilyarov-platonov/gilyariv-platonov_iz_perejitogo1.html#000 Из пережитого. Т. 1]

В начале XIX века Успенская церковь была перестроена. Храм был значительно расширен за счет пристройки вместительной теплой трапезной с двумя приделами; изменился общий вид храма — он был декорирован и во внешнем оформлении вместо стиля барокко появился классический стиль: карниз, белокаменные колонны. Один из приделов был освящён в честь Святых благоверных Бориса и Глеба, другой — иконы Божией Матери «Знамение»:

Замечательны утвари и иконостас придельной Знаменской церкви. Они перешли из Московского дома Княгини Феодосии Львовой, рожденной Милославской <…> Царские врата этого придела — цельные кипарисные. По левую сторону оных стоит образ Знамения Пресвятой Богородицы, унизанный жемчугом и осыпанный драгоценными камнями, и в нем части св. мощей. <…> Есть старинные серебряные лампады и блюда с надписями большой вязью…

С Москвы-реки, на которой Черкизово было расположено, по описанию Гилярова-Платонова княжеская усадьба представляла собой «длинный ряд княжеских каменных домов, почти на версту в длину, разнообразной, но замечательно изящной архитектуры, и притом расположенных со щепетильной симметрией, а впереди их три церкви, две по бокам и одна в середине, пред главным княжеским домом». С одной стороны деревянная церковь (во имя Собора Пресвятой Богородицы) служила приходской для крестьян; с другой стороны — на погосте, где жили только священнослужители, находилась Никольская церковь.

В клировых ведомостях указывается дата постройки деревянной церкви Собора Пресвятой Богородицы — 1592-й год. В них же указывалось на служение священника Василия Матвеева в храме Собора Пресвятой Богородицы в 1742, с 1746 по 1758, и с 1770 по 1774 гг. В Отделе письменных источников ГИМ сохранилось её описание: «Деревянная, обшитая тёсом церковь построена в конце XVIII в. Здание прямоугольное в плане, одноэтажное. Основной четверик несёт восьмерик второго яруса, увенчан восьмигранным куполом с декоративным барабаном к двухъярусной главке. При церкви трапезная и трёхъярусная колокольня, также деревянная, обшитая тёсом». Была «выкрашена белою краской, под стать усадьбе, чтобы не портить вида». Позднее церковь выкрасили в красный цвет, и в обиходе стали называть «Красной».

После окончания постройки Успенской церкви князь П. Б. Черкасский в 1759 году подал прошение в коломенскую епархию с просьбой разрешить строительство новой каменной церкви на Старковом погосте. Старая церковь была разобрана и в 1763 году освящена новая. Известно, что во второй половине 1780-х годов здание достраивалось. Но неизвестно время, когда Никольский храм приобрёл черты «русской готики» — при начале строительства или позднее. Ряд специалистов приписывает авторство проекта В. И. Баженову. Декоративные «готические» мотивы в основном повторяют такие в церкви Владимирской иконы Божьей Матери в Быково (парные колонки под фронтоном с гирькой, обелиски, перевернутые сердца, острые шпили).

При церкви был устроен некрополь князей Черкасских, окруженный кованой решеткой и скрытый сенью. Надгробия были украшены мраморной скульптурой, которая в советское время была демонтирована и её местонахождение теперь неизвестно.

После реформ, начавшихся в 1861 году Черкасские покинули имение. Вскоре имение было продано, усадебный дом разрушен, остались лишь два флигеля. В одном из них, примыкающем к Старкам, в 1892 году поселился выдающийся медик, профессор В. Д. Шервинский. Другая часть (Черкизово) была приобретена московским финансистом Куманиным, а вскоре перепродана московскому купцу Хлудову, дети которого владели имением до Октябрьской революции. В 1869 году в Черкизове было основано начальное земское училище, попечительницей которого с 1879 года была Нина Флорентьевна Хлудова.

Возле Черкизова есть два парка — регулярный, называемый жителями Хлудовским парком, где до сих пор сохранились старые липовые аллеи; и второй, называемый ими Шервинским (или «Шервуд»), — рядом с особняком, где жила семья Шервинских.

В 1930-х годах склеп Черкасских разорили; Никольский же храм не был разграблен благодаря самоотверженности верующих. А в 1946 году в нём возобновились регулярные богослужения и он долгое время был единственным храмом Коломенского района. Церковь Собора Богородицы разобрали в 1947 году; из её бревен построили клуб. В Успенском храме также долгое время располагался клуб; в 1960-е годы была уничтожена колокольня. В 1992 году руины храма вернули православной общине, которая с 1994 года под руководством протоиерея Димитрия Дудко начала восстановительные работы.

В 2014 году началось восстановление сохранившегося флигеля усадьбы, в котором в советское время были сначала детский дом, потом дом инвалидов.

Население

Численность населения
2002	2006	2010	2014
1729	↗1789	↘1748	↗1790

Галерея

• Храм-в-Черкизово1.jpg

  Вид на храм

• Храм-в-Черкизово2.jpg

  Вид на храм

• Церковное-кладбище-в-Черкиз.jpg

  Церковное кладбище

• Архангел-Гавриил-Черкизово.jpg

  Рисунок Архангела Гавриила на колокольне

• Архангел-Михаил-Черкизово.jpg

  Рисунок Архангела Михаил на колокольне

Люди, связанные с селом

• Шервинские: Василий Дмитриевич, доктор медицины, профессор; Евгений Васильевич, архитектор (по его проекту здесь было построено в 1911 году новое здание школы; Сергей Васильевич, советский писатель, переводчик. В усадьбе Шервинских жила Анна Ахматова, которая посвятила Старкам своё стихотворение «Под Коломной».
• В селе похоронен Герой Советского Союза Иван Дриженко.

Ссылки

• [www.hist-sights.ru/gallery/estates/album-0002/ Черкизово-усадьба князя М. А. Черкасского](недоступная ссылка с 14-09-2012 (4235 дней) — история, копия)

Отрывок, характеризующий Черкизово (Коломенский район)

Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.


В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.