Черкизона. Одноразовые люди
Поделись знанием:
Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
| Черкизона. Одноразовые люди | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Дмитрий Миллер |
| Страна | |
| Количество серий |
60 |
| Производство | |
| Продюсер |
Александр Роднянский |
| Режиссёр | |
| Оператор | |
| Сценарист | |
| Трансляция | |
| Телеканал | |
| На экранах | |
«Черкизо́на. Однора́зовые лю́ди» — российский телесериал производства кинокомпании «Всемирные русские студии» (RWS) по заказу компании РЕН ТВ. Вышел на телеэкраны 31 мая 2010 года на РЕН ТВ.
Сюжет
Местом действия сериала стал вещевой Черкизовский рынок, закрытый летом 2009 года. Провинциальный хирург, после гибели жены остается с дочерью. Он тайно увольняется с работы и едет в Москву, за новой счастливой жизнью вместе с девочкой. В Москве они попадают на Черкизовский рынок и девочка бесследно исчезает.
Находясь в розыске за похищение Даши, Сергей не может обратиться в милицию. Он вынужден начать собственные поиски. Но Черкизон — отдельное государство со своими особыми нравами и правосудием, и добиться там правды — задача почти невыполнимая.
Расследование приводит Сергея в рыночный бордель, местное казино, на невольничий рынок… Ему понадобится вся его воля, чтобы не стать одним из тысяч «одноразовых» людей, которых безжалостно перемалывает рынок.
Персонажи
- Сергей Виноградов — Дмитрий Миллер
- Лилька — Анастасия Макеева
- Егор — Константин Соловьев
- Любомир — Михаил Сафронов
- Ольга — Ольга Чудакова
- Гиви — Сахат Дурсунов
- Леся — Анастасия Клюева
- Ахмат — Анатолий Дзиваев
- Руслан — Тимур Коротков
- Таран — Валерий Афанасьев
- Вася — Алексей Розин
- Петрович — Юрий Кузнецов
- Драгон — Павел Чинарёв
- Римма — Анна Пестрякова
- Лена — Лилия Кондрова
- Виктор — Александр Пашков
- Катя — Ирина Вилкова
- Толян — Тимур Ефременков
- Раков — Анатолий Котенёв
- Чингиз — Марат Абдрахимов
- Оперативник Вова — Денис Манохин
- Юрка — Николай Сирин
- Ирина, мать Лильки — Валентина Игнатьева
- Даша — Екатерина Аманова
Саундтрек
Главная музыкальная тема сериала является плагиатом[1] песни Джонни Кэша «The Man Comes Around». Слова к саундтреку сериала были написаны Андреем Феофановым, однако на официальном сайте сериала заявлено что и музыкальную тему создал сам Феофанов[2].
Интересные факты
- Идея начальных титров и музыкальная композиция (перепетая на русском языке песня Джонни Кэша «The Man Comes Around»), сопровождающая их, являются плагиатом[1][3] на таковые же из фильма Зака Снайдера «Рассвет мертвецов» 2004 года[4][5].
Напишите отзыв о статье "Черкизона. Одноразовые люди"
Ссылки
- [cherkizona.tv Официальный сайт сериала]
Примечания
- ↑ 1 2 [www.rusactors.ru/film/ch/cherkizona/ Сериал "Черкизона. Одноразовые люди" - отражение жизни во всех её проявлениях.]
- ↑ [cherkizona.tv/news/«odnorazovye-lyudi»-–-kak-rozhdalas-glavnaya-muzykalnaya-tema-seriala#cut Сериал «Черкизона. Одноразовые люди» — официальный сайт]
- ↑ [johnnycash.ru/ Джонни Кэш посвящается памяти великому музыканту]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=6TuqA7I7LLk&NR=1 Вступительные титры DAWN OF THE DEAD]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=Gh7BwPovvJA Черкизона. Начальные титры.]
Отрывок, характеризующий Черкизона. Одноразовые люди
Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
