Чермное море

Че́рмное море (с церк.-слав. — «Красное море» от греч. Ερυθρὰ θάλασσα; в оригинале ивр. ‏יַם-סוּף‏‎, ям суф — букв. «море камышей») — церковнославянское словосочетание в русском Синодальном переводе Библии, употребляемое для обозначения водоёма, воды которого расступились и пропустили Моисея и еврейский народ во время Исхода из Египта, а затем сомкнулись и погубили войско фараона. Возле него располагался один из станов Исхода.

Традиционно принято отождествлять это место с Красным морем.

Этимология

В еврейском оригинале Ветхого Завета использовалось слово ивр. ‏יַם-סוּף‏‎ (ям суф) — букв. «море камышей» (Исх. 10:19, Исх. 13:18, Исх. 15:4-22).

В Септуагинте — переводе на греческий язык, а затем и в Новом Завете (Деян. 7:36, Евр. 11:29) оно переведено как греч. Ερυθρὰ θάλασσα — Красное море, церк.-слав. Чермное море.

Локализация

В библейском описании десяти казней египетских Чермное море локализуется по восточной границе Египта: «И воздвигнул Господь с противной стороны [Египта] западный весьма сильный ветер, и он понес саранчу и бросил ее в Чермное море: не осталось ни одной саранчи во всей стране Египетской.» (Исх. 10:19). События книги происходят в земле Гесем и в столице (Аварис или Пер-Рамсес) при частом общении фараона и Моисея (выросшего во дворце). Эта местность расположена на востоке плодородной дельты Нила, к востоку от которого расположены Горькие озёра и озеро Манзала, при этом Нижний Египет не граничил с Красным морем или Суэцким заливом.

Красное море и его заливы

• Суэцкий залив. Исследователи предполагают, что стан Елим располагался на 100 км юго-восточнее Суэца.
  «И отправились из Мерры и пришли в Елим; в Елиме же [было] двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев, и расположились там станом. И отправились из Елима и расположились станом у Чермного моря. И отправились от Чермного моря и расположились станом в пустыне Син.» (Чис. 33:9-11)

• Залив Акаба: «Царь Соломон также сделал корабль в Ецион-Гавере, что при Елафе, на берегу Чермного моря, в земле Идумейской.» (3Цар. 9:26) Согласно Исх. 10:19 Чермное море располагалось по восточной границе Египта, поэтому залив Акаба может считаться «Чермным морем», только если так называли Красное море вместе с обоими заливами.
  Группа учёных, при участии океанографа Дорон Нофа в лаборатории смоделировала и показала в эксперименте на местности, что «расхождение вод» могло случится из-за ураганного ветра (в эксперименте — 160 км/ч) на месте современного пляжа Эйлата на северной оконечности залива Акаба, где в эпоху Моисея уровень воды был на 180 метров выше. Однако передвижение каравана и армии с колесницами при скорости ветра 100—160 км/ч (ураган 1-й категории) сомнительно. Также в Библии описано, что «воды [были] им стеною по правую и по левую сторону» (Исх. 14:29), а не с одной стороны.

Озёра

В оригинале Библии используется гидроним ивр. ‏יַם-סוּף‏‎ — «море камышей». На Красном море камыш не растёт, что позволяет исследователям рассматривать версии о локализации события на озёрах дельты Нила:

• Озеро, расположенное на Суэцком перешейке: Большое Горькое озеро или Малое Горькое озеро, озеро Тимсах, которые в то время, возможно, ещё соединялись проливами с Красным морем.

• Озеро Манзала. Сотрудники Национального центра атмосферных исследований США и Колорадского университета в Боулдере Карл Дрюс и Вейкинг Хан подтвердили на компьютерном моделировании, что ураганный ветер мог временно разделить на две части озеро Манзала, где предположительно могли происходить события Исхода.

Анализ археологических данных, снимков, сделанных спутником, и географических карт позволил Дрюсу и его коллегам с большой точностью вычислить, какой была глубина этого водоёма 3000 лет назад. Восточный ветер, в течение 12 часов (Исх. 14:21) дующий со скоростью 100 км/ч, вероятно, мог отогнать одну часть озера к западному берегу, отодвинув другую часть вод на юг, к Нилу. Такое разделение вод позволило бы перейти озеро по широкому «проходу» (3—4 км в длину и 5 км в ширину) с илистыми берегами, образовавшимися на его дне. «Проход» мог продержаться около 4 часов, затем воды сомкнулись снова.

• Озеро Бардавиль на северном побережье Синайского полуострова, отделённое длинной и узкой песчаной косой от просторов Средиземного моря. На озере Бардавиль наблюдается ветровой сгон воды, похоже на описанный в Библии (Исх. 14:21). При повышении уровня озера, оно соединяется проливом с открытым морем и превращается в морской залив. При понижении уровня воды, дно пролива обнажается, и коса превращается в узкий сухопутный мост посреди морских вод (наполненное морской водой озеро Бардавиль справа и открытое море слева) из дельты Нила в глубину синайской пустыни.

Направление нагонного ветра

Есть некоторое разногласие в переводах Библии о направлении ветра (Исх. 14:21), дающее повод для разных версий локализации.

• В еврейском оригинале написано слово ‏קָדִים‎‏‎ — восточный.
• В греческом переводе Септуагинте использовано слово νότῳ — южный. Также в церковнославянском переводе с греческого языка, например в издании 1663 года.
• В синодальном переводе использовано «восточный» (Исх. 14:21).

См. также

• Фараонки

Литература

• Чермное море // Библейская энциклопедия архимандрита Никифора. — М., 1891—1892.
• Чермное море // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.
• Красное море // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.

Отрывок, характеризующий Чермное море

Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.