Чернэуцяну, Овидиу

Ови Мартин Ovi Martin
Основная информация
Дата рождения	23 августа 1974(1974-08-23) (49 лет)
Место рождения	Ботошани, СР Румыния
Годы активности	2008—н.в.
Страна	Румыния Румыния
Профессии	певец
Жанры	поп, поп-рок
Лейблы	A&A Records, Unicorn Records

Ови Мартин (рум. Ovi Martin, настоящее имя Овидиу Чернэуцяну, рум. Ovidiu Cernăuţeanu [o’vi.dju t͡ʃer.nə.u.t͡se̯a.nu], 23 августа 1974, Ботошани) — румынский певец. Представитель Румынии на песенном конкурсе Евровидение 2010 в Осло с песней «Playing with Fire» в дуэте с Паулой Селинг, где в финале конкурса дует занял третье место. Вместе с Паулой Селинг снова представил страну на конкурсе Евровидение 2014 уже с песней «Miracle».

Евровидение 2010

После фестиваля Golden Stag Festival Ови Мартин предложил Пауле сотрудничество. В ноябре Паула и Ови вместе принимают участие в Selecția Națională, румынском отборе на Евровидение. Они записали оригинальную версию песни, написанной Ови, и зарегистрировались в предварительном отборе. Они были выбраны участниками отбора 27 января 2010 года, а 6 марта выиграли отбор и получили право представлять Румынию на Евровидении-2010.

Во втором полуфинале Паула и Ови получили десятый номер выступления, после участницы от Нидерландов и перед участниками от Словении. По результатам голосования они набрали 104 балла и прошли в финал, заняв в полуфинале третье место.

В финале Паула и Ови выступали девятнадцатыми, после участника от Франции и перед участниками от России. По результатам голосования они набрали 162 балла (в том числе им была выставлена одна высшая оценка — 12 баллов) и заняли третье место.

Евровидение 2014

1 марта 2014 года был совместно с Паулой Селинг выбран представлять Румынию на конкурсе песни «Евровидение 2014», с песней «Miracle».

8 мая дуэт выступил во втором полуфинале под номером 15, после участника из Словении, который прошёл в Копенгагене, Дания, прошёл в финал, заняв 2-е место, набрав 125 очков, уступив лишь исполнителю из Австрии Кончите Вурст.

10 мая в финале дуэт выступил под номером 6, после участника из Норвегии и перед участником из Армении. Группа заняла только 12 место, набрав 72 очка.

Отрывок, характеризующий Чернэуцяну, Овидиу

– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.