Чернов, Андрей Юрьевич

Андрей Чернов
Дата рождения:	16 ноября 1953(1953-11-16) (70 лет)
Место рождения:	Ленинград, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия
Род деятельности:	поэт, историк литературы, переводчик

Андрей Юрьевич Чернов (род. 16 ноября 1953, Ленинград) — русский поэт, переводчик, историк литературы, пушкинист. Член Петербургского ПЕН-клуба

Биография

Родился в Ленинграде 16 ноября 1953 года в семье потомственного петербуржца, морского офицера, историка Юрия Ивановича Чернова и акушерки Лидии Павловны Черновой, в девичестве Лебедевой. В 1957-м семья переехала в Москву. Учился во ВТУЗе, закончил Литинститут. Работал в журнале «Огонек» (1988-90), в еженедельнике «Московские новости» (1990—1992), в газете «Известия» (1993-94), в журнале «Русская виза» (1993-94). В 1996—2003 году был специальным корреспондентом отдела культуры «Новой газеты».

Выпустил девять книг стихов. Печатается как публицист и критик в «Московских новостях», «Новой газете», в журналах «Огонёк», «Знамя», «Синтаксис».

Один из инициаторов антипутинской «Декларации двенадцати слов» (25 января 2000): old.sakharov-center.ru/museum/conferentions/chc/declar.htm

Инициатор «Охтинской декларации» (21 апреля 2013) nestoriana.wordpress.com/2013/04/19/ohta-deklaraciya/

Установил, что новгородская крепость XII века при впадении Охты в Неву называлась Венец: nestoriana.wordpress.com/2013/03/16/venec-spb/

Сделал литературную запись книги Анатолия Собчака «Хождение во власть».

Известен своим опытом реконструкции Десятой главы «Евгения Онегина» nestoriana.wordpress.com/2013/04/05/xglava/, исследованием приписываемой Пушкину анонимной поэмы «Тень Баркова», стиховой реконструкцией древнерусского текста, комментарием и стихотворным переводом «Слова о полку Игореве» (первое издание — М., 1981).

В конце 1970-х обнаружил в «Слове о полку Игореве» пласт рифмоидов, которыми подтвердил звучание в тексте еров и выдвинул идею синкретической полиритмии древнерусского авторского стиха: «Слово» полиритмично. <…> Завораживая игрой метаморфоз и приковывая внимание слушателя, изменяя дыхание стиха — его ритм, рифма держат слушателя в напряжении, не позволяют отвлечься. А постоянно преображающийся ритм не укачивает мерностью и однообразием" (От переводчика. Послесловие к перводу «Слова о полку Игореве». /Литературная учеба. 1979. № 3. С. 82-83.) Полиритмия стиха «Слова» в 2014 г. после расстановки ударений подтверждена (с существенной трансформацией и многими уточнениями) в версии лингвиста С. Н. Николаева. См.: Николаев С. Лексическая стратификация «Слова о полку Игореве». журнал Словенец. 2014. № 2.

Чтение А. Черновым древнерусского текста и перевода можно послушать здесь:

nestoriana.wordpress.com/2014/10/08/the-tale-of-igors-campaign/

В 2006-м атрибуировал текст «Слова о полку Игореве», доказывая авторство Владимира Святославича Черниговского, нетривиальные подробности жизни которого многократно откликнулись в поэме: nestoriana.wordpress.com/2012/10/09/%D0%B6%D0%B8%D0%B2%D1%8B%D0%B5-%D1%88%D0%B5%D1%80%D0%B5%D1%88%D0%B8%D1%80%D1%8B-%D0%B2-%D1%81%D1%83%D0%B4%D1%8C%D0%B1%D0%B5-%D0%B0%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B0-%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%BE/

Написал книгу о поиске места тайного погребения пяти казненных декабристов, впоследствии расширенную и дважды переизданную под названием «Длятся ночи декабря».

Атрибуировал пушкинские пейзажные зарисовки Голодая (привязка к местности подтверждена экспертным заключением Б. В. Раушенбаха), определил портреты Петра I, Пугачева, молодого Гёте, Александра I, Ростопчина, Бенкендорфа, Милорадовича, Державина, Шаховского, Жуковского, Батюшкова, Крылова, Мицкевича, Веневитинова, Ивана Козлова, Ермолова, Куницына, Энгельгардта, двух Николаев Раевских (отца и сына), Алексея Вульфа, Владимира Даля, декабристов Михаила Бестужева-Рюмина, Сергея Муравьева-Апостола, Лунина, Рылеева, Якушкина, Волконского, Никиты Муравьева, Артамона Муравьева, Василия Давыдова, Николая Тургенева, лицеистов Вольховского, Данзаса, Корсакова, Горчакова, а также Александру Смирнову-Россет, Екатерину Гончарову, Екатерину Загряжскую, Надежду Осиповну и Ольгу Пушкиных. И др. (См. несколько публикаций на «Несториане», а также каталог атрибуций Р. Г. Жуйковой «Портретные рисунки Пушкина». СПб, 1996).

Выпустил книгу-альбом «Азбука Петербурга» (СПб, 1995).

В конце 1980-х организовал экспедицию по поиску голодаевской могилы казненных декабристов.

В 1997—2001 гг. был организатором Любшанской археологической экспедиции Е. А. Рябинина, открывшей древнейшую на территории России каменно-земляную крепость восточных славян.

В 2004 году организовал археологическую разведку по маршруту половецкого похода Игоря Святославича.

2011 г. собрал группу исследователей для написания нового комментария к «[nestoriana.wordpress.com/2012/09/06/pvl-publication/ Повести временных лет]». Обосновал перестановку текста в летописной статье 1111 г. (см. с. 374—376).

Перевел и откомментировал шекспировского «Гамлета»:

nestoriana.wordpress.com/2014/04/12/hamlet2014/

Перевод поставлен в 2002 г. Дмитрием Крымовым в Московском драматическом театре им. Станиславского, а в 2006-м выпускным курсом Школы-студии МХАТ (режиссёр Владимир Петров) в учебном театре на Камергерском переулке. С сентября 2009 этот перевод звучал в спектакле ташкентского театра «Ильхом» (режиссёр Овлякули Ходжакули), а весной 2012 г. поставлен в Вологодском драмтеатре (постановка Зураба Нанобашвили). С осени 2013 г. идет в Театре им. Ермоловой (режиссёр Валерий Саркисов).

Собрал по черновикам и выложил в сеть книгу избранной лирики Александра Аронова «Обычный текст»:

nestoriana.wordpress.com/2014/08/11/aronov-predvarit-verstka/

По совету Б. В. Раушенбаха на материале обмерных чертежей староладожских домонгольских храмов занялся реконструкцией древнерусской саженной системы (консультант архитектор-реставратор И. Л. Воинова). 8 февраля 1995 г. на заседании отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома прочитал доклад об основанной на числе Пи серебряном сечении, математической пропорции, обнаруженной в композиционном строении «Слова о полку Игореве» и храмов Древней Руси. Положения этого доклада развил в книге «Хроники изнаночного времени» и на своем сайте. Предложил идею донастройки клавишных инструментов по серебряному сечению с частотным шагом каждой октавы, равным не 2, а 2,002. (Экспериментально не проверялась.) Формула темперированного «серебряного полутона» («уравнение Чернова») выведена математиком Михаилом Борбатом: chernov-trezin.narod.ru/ZS.htm (См. разделы «Серебряное сечение» и «Пи-октава».) Гипотеза серебряного сечения находит подтверждение на материале русской поэзии и классической музыки. См., к примеру: А. А. Куреляк. О религиозном символизме в музыке Ю. Буцко (на с. 5 и 6) exam-ans.ru/kultura/29796/index.html?page=5

Много лет занимается проблемой авторства «Тихого Дона», собирая доказательства в пользу авторства Ф. Д. Крюкова. Выложил в сеть «Материалы к словарю параллелей прозы Федора Крюкова и „Тихого Дона“»: www.fedor-krjukov.narod.ru/

Вместе с женой, Наталией Введенской, создал сайты Валентина Берестова, Натальи Крандиевской, Фёдора Крюкова, Вадима Черняка, Кликабельные ссылки на эти сайты см. тут: chernov-trezin.narod.ru/Index.htm

Собрал свою Антологию русской поэзии: chernov-trezin.narod.ru/ANTOL1.htm

Для Ермоловского театра перевел шекспировского «Макбета». Премьера назначена на конец 2016-го. С 2014 г. работает над переводом «Ромео и Джульетты». Первый акт выложен на «Несториане»:

nestoriana.wordpress.com/2014/06/11/r-and-j-1-act/

Живет в Петербурге и Москве.

Книги стихов

• Городские портреты. — М., 1980.
• Оттиск. — М, 1984.
• СПб, или Нежилой фонд. — Париж, 1991.
• Азбука Петербурга. — СПб., 1995.
• Гардарика. — СПб., 1997.
• Нежилой фонд. Избранное. — М., 2000.
• Гардарика. Дополненное издание. — СПб., 2008.
• Глухая исповедь. Стихи и переводы. «Синтаксис». — Париж, 2014. nestoriana.wordpress.com/2014/05/02/chernov-stihi-gl-isp-6-05-14/
• НОВАЯ КНИГА: Человек империи. Стихи и проза в стихах. — 2015. nestoriana.wordpress.com/2014/12/12/osennie-virshi/
• Человек империи. Стихи и проза в стихах. — Белая Церковь — Львов. — 2016

Исследования, текстология

• Чернов А. У истоков русской рифмы: Новое в изучении «Слова о полку Игореве» // ЛГ. 1977. 7 дек. № 49. С. 6.
• Чернов А. Штрихи к двум портретам рифмы // Литературная учеба, 1978. № 5. С. 176—184 [отклики: Гаспаров М. К автопортрету рифмоведения // Там же. С. 185—187; Лихачев Д. С. О статье Андрея Чернова // Там же. № 6. С. 168]; [поэтич. пер. С.] // Там же. 1979. № 3. С. 69-79; От переводчика // Там же. С. 79-83.
• Чернов А. Слово о золотом слове. М., 1985.
• Чернов А. Поэтическая полисемия и сфрагида автора в «Слове о полку Игореве». — В кн.: Исследования «Слова о полку Игореве». Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л., 1986. С. 279—293.
• Чернов А. Монограмма в рублевской «Троице». В сб.: Красная книга культуры. — М.: Искусство. 1989.
• Чернов А. Скорбный остров Гоноропуло. М., Библиотека «Огонек», № 4, 1990.
• Чернов А. «Тень Баркова», или еще о пушкинских эротических ножках. «Синтаксис», № 30. 1991. С. 129—164.
• Чернов А. Ю. «Симпатическая» запись в ПД № 833 // Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис. — СПб.: Наука, 1995. — Вып. 26. — С. 216—225.
• Чернов А. Серебряное сечение. Новая газета. № 2 (422), 13-19 января 1997.
• Воинова И. Л. Чернов А. Ю. Система древнерусских саженей и два храма Старой Ладоги // Ладога и эпоха викингов. СПб, 1998. С. 111—122.
• Чернов А. Длятся ночи декабря. Поэтическая тайнопись: Пушкин-Рылеев-Лермонтов, СПб, 2004.
• Чернов А. Слово о полку Игореве. СПб. Вита Нова. 2006.
• Чернов А. Хроники изнаночного времени. Слово о полку Игореве: текст и его окрестности. СПб: Вита Нова, 2006.
• Чернов А. Длятся ночи декабря. Переработанное и дополненное издание. СПб-М. Летний сад, 2008.
• Подготовка книги послереволюционной публицистики Федора Крюкова «Обвал» (совместно с Л. Вороковой и М. Михеевым). М., 2009.
• Три статьи о Фёдоре Крюкове и Михаиле Шолохове в сб. «Загадки и тайны „Тихого Дона“: Двенадцать лет поисков и находок». М., АИРО-XXI. 2010.
• Слово о полку Игореве. / Под редакцией Андрея Чернова. М. Летний сад. 2010.
• Подготовка и послесловие к книге А. С. Пушкин. Воспоминания в Царском Селе. СПб., Детгиз. 2010.
• Чернов А. Вещий Олег: крещение и гибель // Actes testantibus. Ювілейний збірник на пошану Леонтія Войтовича / Відповідальний редактор Микола Литвин (УКРАЇНА: культурна спадщина, національна свідомість, державність. Випуск 20: НАН України. Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича). — Львів, 2011. С. 699—726.
• Чернов А. ПРОБЛЕМА 6360: Рудименты старовизантийской хронологии в русском летописании // Княжа доба: історія і культура / [відп. ред. Володимир Александрович]; Національна академія наук України, Інститут українознавства ім. І. Крип’якевича. Львів, 2012. Вип. 6. С. 19-36. (Републикация в Староладожском сборнике. Вып. 10. СПб, 2013. С. 288—303).

Некоторые другие публикации

• Чернов А. Перевод «Слова о полку Игореве» // Литературная учеба. 1979. № 3. «Слово о полку Игореве»: Древнерус. текст / Пер. Н. Заболоцкого и А. Чернова, с комм. и послесл.; Вступ. статья Д. С. Лихачева. М., 1981.
• Чернов А. Надо ли ещё переводить «Слово о полку Игореве»? // Юность. 1980. № 1. С. 95-99.
• Чернов А. «На тайные листы записывал я жизнь…»: Над строфами «Евгения Онегина» // Лит. Россия. 1981. 5 июня. С. 16-18.
• «Слово о полку Игореве». Фрагмент из поэмы: (Стиховая реконструкция текста и перевод) // Литературное обозрение. 1985. № 9. С. 7-10; Чернов А. Вслушаемся в «Слово» // Там же. С. 8-10.
• Предварительные итоги тысячелетнего опыта. Беседа с Дмитрием Лихачевым о православии и государстве. «Огонек», 1988. № 10.
• Чернов А. Утаенный подвиг Натальи Крандиевской // Наталья Крандиевская. Грозовый венок. СПб, Лицей. 1992. С. 5.
• Чернов А. Стихи из ноосферы, или Как Пушкин смеется над нами // Литературная газета. 1996. № 7. 14 февраля. С. 6.
• Чернов А. Звездный круг Гумилева // Лит. газета. 1996. 4 сентября. № 36 (5618). С. 6.
• Чернов А. Невостребованная столица, или Игра в бисер по-русски // Знание-сила. 1998 . № 5. С. 60-72.
• Чернов А. Здесь была столица России // Огонек. 1999. № 8. С. 25-27. (Раскопки в Старой Ладоге и в Любшанской крепости.)
• Чернов А. Загадки озерных людей // Огонек. 1999. № 9. С. 28-31. (Раскопки в Старой Ладоге и в Любшанской крепости.)
• Чернов А. [www.stosvet.net/9/chernov/ Окно в Петербург]. Журнал «Стороны света». № 9.

Премии

Премия журнала Огонек (1989).

Отзывы

ПИТЕРСКИЙ МОСКВИЧ

Чернов — ленинградец, питерец. По старой прописке и, вероятно, всегдашней приписанности. Иногда, кажется, едва не чрезмерной: «кулер локаль», «гений места» дают о себе знать не только топографией-топонимикой, но даже теми реалиями, которым пора бы и позабыться, вплоть до невзоровских «600 секунд». И все же я (не как москвич, а как «просто» читатель) не отдал бы Чернова Питеру. Тем более Ленинграду. И не потому лишь, что он начисто лишен черты, столь неприятной у многих питерских стихотворцев (никого поименно не называю — оцените мою деликатность), с провинциальной, увы, закомплексованностью настаивающих на своей отдельности. Сводящих в одно несходящиеся концы — от Ахматовой до Бродского, поэтически ей решительно противостоящего. Выражаясь абстрактно и потому несколько пышновато, родина Андрея Чернова — русская культура, которая не тащит принадлежащее ей имущество в свой угол, отчего и неспособна утешаться малыми собственническими радостями, подсчетом местных, частных побед. Кризис — так кризис, провал — так провал, ощущаемые со всеми и за всех.

Ст. Рассадин. Новая газета. 29.01.2001 www.novayagazeta.ru/society/14344.html

РЕВНИТЕЛЬ ПРОШЛОЙ СЛАВЫ

Любовь и смерть — это и есть вечные и главные темы поэзии. Но есть и еще одна, даже более первичная, так что две другие — только производные от неё: родовое (да и видовое) самосохранение. Вот, пожалуй, это-то родовое чувство и есть основное содержание большинства стихотворений и поэм Андрея Чернова. Что же касается формы, которая в поэзии исключительно содержательна, тут Андрей прилежный ученик очень хороших учителей, среди которых, да-да, и Пушкин, и Блок, и Крандиевская-Толстая, и Самойлов, и Межиров, и Берестов. Можно сказать, что Чернов — традиционалист, причем принципиальный. Никакими модными «измами» никогда не соблазнялся. А это в наше время требует определенного мужества. Такой путь легкого успеха у публики не сулит. Более того, это одинокий путь.

Олег Хлебников. www.novayagazeta.ru/society/14343.html

О РЕКОНСТРУКЦИИ ТЕКСТА «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»:

А. Чернов предлагает ритмическую реконструкцию памятника, исходя из своих наблюдений, касающийся рифмы и аллитерации в «Слове». Он показывает, что в тексте звучат уже утраченные к XII в. живым языком редуцированные «ъ» и «ь», и при их произнесении возникают многочисленные рифмоиды вроде «Святославъ — злато слово» (Святославо — злато слово), «Игорь — возре» (Игоре — возре) и т. д. … Подмеченное явление положено А. Черновым в основу его ритмической реконструкции и стихотворного перевода. Автор идет от синтаксического разделения текста, и потому его работа находится в русле традиционных ритмических реконструкций «Слова»

— Д.С. Лихачев

.

Ссылки

• [chernov-trezin.narod.ru/Index.htm Персональный сайт]
• [nestoriana.wordpress.com/ Сайт «Несториана» (древнерусские и др. новости от Андрея Чернова)]
• [andrey-trezin.livejournal.com/ Страница] Андрея Чернова в Живом журнале
• [feb-web.ru/feb/slovenc/es/es5/es5-2071.htm Андрей Чернов] в Энциклопедии Слова о полку Игореве

Категория:Ныне живущие Категория:Выпускники Литинститута Категория:Поэты по алфавиту Категория:Русские поэты

Отрывок, характеризующий Чернов, Андрей Юрьевич

Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.