Афроамериканцы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Афроамериканцы

Самоназвание	African Americans
Численность и ареал
Всего: 46 282 080 чел. преимущественно Юг США
Язык	американский английский, афроамериканский английский
Религия	протестантизм (78 %), католицизм (5 %), ислам (1 %)

Афроамерика́нцы, не́гры США (англ. African Americans) — жители США и имеющие полное или частичное происхождение от африканцев, принадлежавших к негроидной расе. Слово вошло в английский язык США после того, как в официальных кругах страны стало преобладать мнение о некорректности названия негры (исп. Negro — чёрный). В английском языке США распространено также являющееся нейтральным обозначение Black (с англ. — «чёрный»).

Как правило, под «афроамериканцами» подразумеваются выходцы из Африки (потомки рабов XVII—XIX вв.), в течение ряда поколений живущие в США. Основные социальные проблемы чернокожих американцев — низкий уровень образования, высокая преступность, семейный кризис и, как следствие, слабая конкурентоспособность на рынке труда США.

История названия

Американские термины African American и Afro-American, дословно переведённый на русский как афроамериканец, касается проблем интеграции и двойственной самоидентификации чернокожего населения в США. В эпоху рабства Бюро цензов США в переписях использовало обычно термины «рабы» и «свободные цветные». После ликвидации рабства в последней трети XIX века употреблялись как термины «цветной» (англ. Colored), так и «негр» (слово появилось в переписи в 1900 году) (англ. Negro) и «мулат». В 1890 году в Балтиморе начала выходить газета Afro-American. В 1920-х годах негры США обычно называли себя «цветными» (формально к «цветным» относили всех, кроме белых, метисов и индейцев). В 1960-х годах они стали называть себя «чёрными». В 1980-х годах пришло новое самоназвание, которое вначале писалось Afro-American, а затем African American. С некоторым опозданием эта смена самоназваний темнокожими американцами в последней трети XX века нашла своё отражение и в официальной статистике Бюро цензов США: в 2000 году в графе раса был пункт «Black, African Am., or Negro», к которому Бюро относила также тех, кто в свободной графе отнёс себя к нигерийцам, кенийцам или гаитянам. В 2010 году пункт остался, однако, по словам директора Бюро, со времени прошлой переписи поступили жалобы от оскорблённых присутствием термина Negro. По статистике Бюро, более 56 000 опрашиваемых отнесли себя к Negro. В своих отчётах этот термин Бюро не употребляло.

О проблемах самоидентификации негров в США писал ещё в 1897 году Уильям Дюбуа:

История американского негра — история этого противоборства, этого страстного стремления достичь зрелого самосознания и слить его двойственное «я» в лучшую и более полноценную личность. Но в этом сплаве он не хочет потерять ни одну из своих прежних личностей. Он не стремится африканизировать Америку, ибо она может многому научить мир и Африку. Не собирается он и отбелить в потоке белого американизма свою негритянскую душу, ибо верит, что ей также есть что сказать миру. Он просто хочет сделать возможным для человека быть как негром, так и американцем, не навлекая на себя проклятий и презрения

Негритянские деятели конца XIX — начала XX века употребляли термины «раса», «цветной народ», «нация», «национальность», подтверждающие осознание себя как особой группы. Однако, смысл этих терминов (часто употребляемых равнозначно) понимался смутно. Особенностью негритянско­го национализма было то, что он возник на расовой основе. Даже такие различные по своим позициям деятели, как Букер Вашингтон и Уильям Дюбуа, говоря на рубеже XIX—XX веков о неграх США, употребляли слово «нация». Негритянский национализм также известен в форме расистского «антибелого» движения среди негров США. Под их влиянием близкие идеи негритюда воспринимали и негритянские группы в Европе и Карибском бассейне.

С 1977 года в США существует законодательство с официальной категоризацией: Black or African American (прим. «чёрное население») — человек, «происходящий от любой чёрной расовой группы Африки» (англ. having origins in any of the black racial groups of Africa). В 1978 году Управление федеральной политики по статистике и стандартам (англ. Office of federal Statistical Policy and Standards) опубликовало данное определение, утвердив этим границы интерпретации объекта.

Некоторые современные российские лингвисты, анализируя эвфемизмы политкоррекности в американской культуре, отмечают, что если Negro и Black можно отнести к определённому временному и историческому континууму, то новейшее образование African American искусственно и не обладают формой, выработанной в ходе исторического процесса, изменения языка, культуры. Это делает его «неопределённым», что для термина неприемлемо.

Исторически, в русском языке эвфемизмы в отношении слова «негр» не употреблялись. В настоящее время термин афроамериканцы используется некоторыми российскими исследователями в трудах по новейшей истории. В их числе профессор и научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН Эдуард Львович Нитобург, использовавший в своих научных работах данный эвфемизм начиная с 1980-х годов и заканчивая монографией 2009 года, посвящённой новейшей истории негров в США, «Афроамериканцы США. XX век». Для энциклопедической статьи «Афроамериканцы» в энциклопедии «Народы и религии мира» (1999), он употреблял одновременно термины афроамериканцы США и негры США. В некоторых современных российских энциклопедиях встречаются заголовки «Афроамериканцы США» (Краткая российская энциклопедия) и «Афро-американцы» (Большой энциклопедический словарь), с определением «потомки африканских рабов, завезенных в Северную Америку в XVII—XIX веках…». С точки зрения правил русского языка, написание через дефис относится к связям между Африкой и Америкой, и поэтому некорректно по отношению к этнорасовой группе.

В целом, по мнению доктора филологических наук Георгия Георгиевича Хазагерова, использование в русском языке эвфемизмов в отношении слова «негр» звучит смешно. С точки зрения доктора филологических наук Максима Анисимовича Кронгауза, замена нейтрального слова в русском языке политически верным эвфемизмом, не имеет под собой причины: эти выражения, в отличие от изменений в английском языке, вводятся властными структурами, то есть воспринимаются как некое политическое и бюрократическое указание. Поэтому от политической корректности возникает совершенно обратный эффект.

История

Впервые африканские невольники были завезены в Виргинию в 1619 году британским правительством. По состоянию на 1860 год, из 12-миллионного населения 15 американских штатов, где сохранялось рабство, 4 миллиона были рабами. Из 1,5 млн семей, живущих в этих штатах, более 390 тыс. семей имели рабов. (см. статью Рабство в США)

Труд рабов широко использовался в плантационном хозяйстве, позволяя получать американским рабовладельцам высокие прибыли. В первой половине XIX века национальное богатство Соединённых Штатов в значительной степени было основано на эксплуатации рабского труда. За период с XVI века по XIX век в страны Америки было завезено около 12 миллионов африканцев, из них около 645 тыс. — на территорию современных США.

Хотя Конгресс запретил привоз новых рабов из Африки в 1808 году, эта практика существовала как минимум ещё полвека. Рабство было отменено во время Гражданской войны в США в 1863 году прокламацией президента США Авраама Линкольна, что было подтверждено 13-й поправкой к Конституции США, которая была принята в 1865 году. В 1863 году толпа белых жителей Нью-Йорка, недовольных введением всеобщей воинской повинности, устроила масштабный негритянский погром. Были убиты тысячи людей, в том числе дети. Многие были сожжены живьем.

В южных штатах США века рабства и десятилетия сегрегации создали правовую и политическую систему, которая характеризовалась господством белых. Чернокожие различными средствами не допускались к участию в выборах. Действовали законы (Законы Джима Кроу), по которым чернокожие не могли учиться в школах и университетах вместе с белыми, должны были занимать специально отведённые для них места в общественном транспорте и т. д. Многие магазины, рестораны, гостиницы отказывались обслуживать чернокожих. Чернокожие всегда называли белых «мистер» или «миссис», хотя белые редко удостаивали чернокожих столь вежливого обращения. С 1865 года на Юге Ку-Клукс-Клан и ряд других расистских террористических организаций проводили политику запугивания афроамериканцев с целью снижения их политической активности. В качестве средства использовались показательные убийства афроамериканских политических активистов (последнее — в 1981). Со времен отмены рабства на Юге практиковались «суды Линча» — внесудебные расправы над афроамериканцами, обвиненными в каком-либо правонарушении, которые заканчивались повешением жертвы (последнее — в 1946 году). В северных, среднезападных и западных штатах, куда массово переселялись афроамериканцы в 1900-1960-е годы, существовала политика создания негритянских кварталов (гетто). Многие белые кварталы и городки были запрещены для проживания чернокожих.

Существенный прогресс в преодолении расизма в США наметился в 50-60-е годы, когда в результате успехов федерального правительства и движения за гражданские права, была законодательно запрещена расовая дискриминация, хотя сегрегация de facto до сих пор распространена в обществе (хоть и не в таких строгих формах, как ранее).

Но в США в тот же период как своеобразная защитная реакция на многовековое угнетение и притеснение негров возник «чёрный расизм». Он ярко проявился в проповедях Фарда Мохаммеда, и его последователя, основателя организации «Нация ислама» Элайджи Мохаммада. С ним также связана получившая в США широкое распространение «афроцентристская египтология», сторонники которой утверждают, что древние египтяне были чернокожими, древнеегипетская культура была истоком древнегреческой и тем самым всей европейской культуры и при этом существовал и существует заговор белых расистов, для того, чтобы все это скрыть.

В 2005 году во время беспорядков в Новом Орлеане, связанных с ураганом и наводнением, происходили вспышки насилия на почве расовой ненависти.

Демография

Сегодня в США проживает около 42 миллионов афроамериканцев, часть (10-15%)^{[источник?]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)} из которых являются мулатами с некоторой примесью белой (около 17—18 %), индейской (около 3—5 %), а также азиатской и латиноамериканской крови (около 1—2 %). Их доля в населении страны благодаря довольно значительному естественному приросту постепенно возрастает и в настоящее время составляет порядка 13 % всего населения. Во время первой переписи населения (1790 год) негром считался почти каждый пятый житель США (19 % населения), затем эта доля сократилась до 9 % в 1930 году из-за массового притока белых иммигрантов из Европы, до середины-конца XIX века и рождаемость в белой среде была выше афроамериканской. В дальнейшем она выросла до современных 13%.

По мере улучшения качества жизни и особенно, после запрета работорговли (но не самого рабства) в начале XIX века, у плантаторов появилась инициатива «разводить» негров путём отбора самых выносливых из них для «свода». Численность афроамериканцев также существенно увеличилась благодаря особому положению (см. правило одной капли крови), которое позволяло причислять к неграм всех людей смешанного происхождения (мулатов, самбо, квартеронов, квинтеронов и т. д.). Численность чернокожих начала расти, хотя их доля, в процентном отношении, продолжала падать до середины XX века из-за интенсивной белой иммиграции. Бэби-бум 1940-60-х гг. в негритянской среде был более выражен чем в белой. В 1950-е годы на 1 чернокожую женщину приходилось 4,5 детей (на 1 белую - 3,5), сильный разрыв в фертильности сформировался в 1970-е годы (на 1 чернокожую - 3,0, на 1 белую - 1,8) но в начале 1990-х эти показатели сблизились. Так в настоящее время при 1,8 ребёнка в среднем на белую женщину, для чернокожей женщины этот показатель немногим больше 2,1. Другие проблемы, отразившиеся на демографии чёрного населения — эпидемия СПИДа, криминализация (особенно молодых мужчин), злоупотребление наркотиками. Средний возраст чернокожего — 34 года по сравнению с 42 годами для белых. Растёт иммиграция чернокожих из Африки (в основном из англоязычных стран Западной Африки - Ганы, Нигерии, Сьерра-Леоне, Либерии, также в США переехало много выходцев из стран Африканского Рога - Сомали, Эфиопии, Кении), Латинской Америки (Доминиканская Республика, Панама, Колумбия) и стран Карибского бассейна (Гаити, Ямайка).

Концентрация

Традиционный регион проживания американских негров — юг США, где они внесли существенный вклад в формирование своеобразного образа региона и в особенности музыку, кулинарию, искусство. Массовая иммиграция белых европейцев после Гражданской войны направлялась в основном на север страны, а также в район Великих равнин. Поэтому с началом естественного роста чёрного и цветного населения, оно составляло большинство в ряде штатов юга. Так в конце XIX века чернокожие составляли 75 % населения штата Южная Каролина, свыше половины (около 60 %) населения Миссисипи, 55 % населения в штате Луизиана, от трети до половины населения Техаса, Джорджии, Флориды, Северной Каролины, Теннесси, Арканзаса, Вирджинии и т. д. Регион в юго-восточной части США, который исторически характеризуется высоким процентом афроамериканского населения, называют «чёрным поясом». В начале XX века подавляющее большинство (90-95%) афроамериканцев жило в бывших рабовладельческих штатах, до 1960-х годов этот показатель постоянно снижался, после 1965 года из-за обратной миграции афроамериканцев в крупные города Нового Юга (Атланта и проч.) стабилизировался на уровне 50-55%.

Положение чёрных в традиционных регионах юга было очень сложным из-за насилия Ку-Клукс-Клана и господства законов Джима Кроу. В 1910—1960-х годах имела место так называемая Великая миграция афроамериканцев, когда сотни тысяч из них массово направились на работу на заводах и фабриках крупных городов севера (Чикаго, Нью-Йорк и т. д.)

Место	Доля, %
Вашингтон, округ Колумбия	55
Миссисипи	38
Луизиана	32
Джорджия	30
Южная Каролина	29
Алабама	27
Северная Каролина	21
Нью-Йорк	16
Флорида	16
Арканзас	16
Теннеси	16
Техас	10
Калифорния	6

В ряде городов и округов страны афроамериканцы абсолютно преобладают.

Год	Количество афроамериканцев в США, чел	Доля, %
1790	757 208	19,3
1800	1 002 037	18,9
1810	1 377 808	19,0
1820	1 771 656	18,4
1830	2 328 642	18,1
1840	2 873 648	16,8
1850	3 638 808	15,7
1860	4 441 830	14,1
1870	4 880 009	12,7
1880	6 580 793	13,1
1890	7 488 788	11,9
1900	8 833 994	11,6
1910	9 827 763	10,7
1920	~ 10 500 000	9,9
1930	~ 11 900 000	9,7
1940	~ 12 900 000	9,8
1950	~ 15 000 000	10,0
1960	~ 18 900 000	10,5
1970	~ 22 600 000	11,1
1980	~ 26 500 000	11,7
1990	~ 30 000 000	12,1
2000	~ 34 600 000	12,3
2005	~ 35 000 000	12,6

Внутренняя миграция

В настоящее время негритянское население широко представлено во многих штатах США. Но если на юге значительная часть чёрных (до трети) по-прежнему проживает в сельских регионах, то на севере США — в крупных городах, где некоторые традиционно живут в особых районах со сравнительно низким уровнем жизни — гетто. Для негритянского населения характерна более высокая занятость в промышленности, массовых отраслях сферы услуг (торговля и др.). В начале XX века многие чернокожие американцы в поисках лучшей работы переселялись с Юга в индустриальные штаты Приозерья и среднего Запада, крупные города. С конца 1970-х годов наблюдается обратная тенденция: всё больше переселенцев на север и их потомков вновь возвращаются на свою малую родину — южные штаты. Причина этого — вынос в эти районы трудоемкой промышленности и, как следствие, рабочих мест для афроамериканцев.

Внешняя миграция

Более того, численность афроамериканцев растёт за счёт внешней миграции: в страну вновь переселяется значительное количество чёрнокожих из Африки и стран Карибского бассейна. К «новым» афроамериканцам — потомкам выходцев из независимой Африки (а не к потомкам рабов) относится президент США Барак Обама (его отец родом из Кении).

Социальные проблемы в афроамериканской среде

Большинство социальных проблем чёрных в США связаны друг с другом и воспроизводят друг друга. Среди важнейших:

• Низкая доступность качественного образования
• Занятость на сравнительно низкооплачиваемой работе («синие воротнички»), низкая конкурентоспособность на рынке труда и высокий уровень безработицы (на 2006 год уровень безработицы среди чернокожих более чем в 3 раза выше, чем среди белых граждан США), зависимость от социальной помощи государства
• Кризис семейных ценностей: высокий уровень разводов, внебрачных рождений, большое число неполных семей
• Высокий уровень преступности, большой процент заключённых, массовое распространение наркомании
• Сравнительно высокий процент ВИЧ-инфицированных, повышенная смертность от внешних причин (в том числе насильственных), низкая доступность качественной медицинской помощи, более низкая средняя продолжительность жизни

Экономические аспекты

Во второй половине XX века жизненный уровень чернокожего населения США несколько вырос, наблюдается также определённый рост чёрного среднего класса. Тем не менее, общем местом остаётся уровень жизни, гораздо более низкий, чем в среднем по США:

• По состоянию на 2010 год, 45 % афроамериканцев владели своими домами, тогда как в среднем по стране — 67 %;
• За чертой бедности в 1998 году находилось 26,5 % чернокожих, на 2010 год наблюдалось снижение до 24,7 %. В то же время в среднем по США за чертой бедности находится 12,7 %;
• На 2002 год из 23 миллионов всех бизнесов в стране 1.2 млн принадлежали афроамериканцам, на 2010 год — до 2 млн. За 2002—2011 год рост чёрных бизнесов был наибольшим среди всех бизнесов, принадлежащих меньшинствам;
• На 2004, афроамериканцы являлись третьими по заработкам среди меньшинств, после азиатов и латиносов;
• 25 % чёрных имели специальности «белых воротничков» на 2000 год, в среднем по стране — 33,6 %;
• Медианные заработки чернокожих составляют 76 % от медианных заработков американцев европейского происхождения;
• Крупным работодателем для афроамериканцев является госсектор. На 2008—2010, 21,2 % всех чернокожих работников были заняты в госсекторе (для остального населения США — 16,3 %). Зарплаты для чёрных в госсекторе заметно выше, чем в других отраслях;
• В условиях кризиса, чёрные чаще подпадают под сокращения, и безработица для них выше. На октябрь 2008 она составляла 6,5 % в среднем по стране и 11,1 % для афроамериканцев;
• Тогда как на 1975 год чёрные работники получали 82 % от заработков белых, на 2005 — лишь 65 %;
• На 2011 год 72 % чёрных детей были рождены матерями-одиночками. За чертой бедности находятся 29,5 % таких семей, и 9,9 % полных чёрных семей. Для белых семей цифры составляют 26,4 % и 6 % соответственно.

Здоровье

Продолжительность жизни для чёрных мужчин составляла на 2008 год 70,8 лет и для женщин 77,5, и на 5-7 лет меньше, чем для американцев европейского происхождения. Продолжительность жизни чёрных впервые начала рассчитываться в 1900 году, и составляла для мужчин и женщин 32,5 и 33,5 лет соответственно; тогда же она составляла для белых мужчин и женщин 46,3 и 48,3 соответственно.

Чёрные чаще страдают от ожирения, диабета и гипертонии. На 2010 год среди совершеннолетних чёрных мужчин ожирение имели 31,6 %, для женщин — 41,2 %. Рак встречается на 10 % чаще, чем у американцев европейского происхождения.

СПИД входит в первую тройку причин смертности чёрных. Тогда как афроамериканцы составляют лишь 12,6 % населения, они также составляют 48 % больных СПИДом. В Вашингтоне (D. C.) заражение СПИДом является наивысшим по США, и доходит до 3 %, что сопоставимо с уровнем Западной Африки, и рассматривается, как эпидемия.

Религия

Большинство чернокожих являются протестантами. Обычно они являются прихожанами отдельных чёрных конгрегаций, некоторые из которых были образованы ещё освобождёнными рабами в 17-м веке. В последующем афроамериканское христианство впитало в себя африканские духовные традиции.

На 2007 год более чем половина афроамериканцев являются прихожанами исторически чёрных церквей. Крупнейшими деноминациями являются баптисты, методисты и пятидесятники. До 5 % афроамериканцев являются католиками; среди свидетелей Иеговы доля афроамериканцев доходит до 22 %.

Определённое число афроамериканцев являются мусульманами. Среди привезённых в Америку рабов мусульманами было от 15 до 30%, однако большинство из них было обращено в христианство. В XX веке, однако, часть чёрных обратилась в ислам, во многом под влиянием групп чёрных националистов. Крупнейшей подобной организацией является Нация ислама.

Язык

Афроамериканцы говорят на английском и на языке эбоникс (чёрный английский, афроамериканский английский). Часть афроамериканцев говорит на креольском языке гула, сохраняющем многие уникальные особенности (например, система местоимений), появившиеся в результате смешения языков западной и центральной Африки с английским и в котором лингвисты насчитывают более 4000 африканских корней.

Культура

Привезённые в США рабы были выходцами из африканских народов. Их совместная жизнь привела к смешению множества культур и возникновению единой культуры афроамериканцев.

Поначалу, обращённые в христианство рабы с чёрным цветом кожи посещали церкви и участвовали в пении церковных гимнов вместе со всеми. Затем, однако, их изгнали в отдельные церкви, где они начали исполнять гимны на свой, африканский, манер. Так появились спиричуэлс. Музыка стала тем языком, которым можно было выразить свой протест против рабства, а после отмены рабства — против дискриминации и нищеты. Музыка помогала преодолевать невзгоды, воплощала в себе надежды на успех в борьбе за свободу.

Позже, на основе спиричуэлс и «work-song» (рабочих песен) появился блюз, а в начале XX века появились рэгтайм (танцевальная музыка, основанная на африканских ритмах) и джаз.

Афроамериканская культура стала неотъемлемой частью всей американской действительности, музыка, созданная американскими неграми — спиричуэлс, блюз, джаз — была принята всеми американцами, как своя собственная.

В 1970-х годах среди афроамериканцев нью-йоркского района Бронкс распространился пришедший с Ямайки стиль рэп. Это были незамысловатые рифмованные куплеты, обращённые к аудитории. Исполнение рифмованных речёвок прямо на улицах по сей день остается традицией чёрных кварталов. Рэп появился как часть субкультуры хип-хопа. Затем рэп и хип-хоп стали популярными не только среди афороамериканцев и не только в США.

В 1879 году Джоэль Чандлер Харрис опубликовал «Историю г-н Кролика и мистера Фокса, как её рассказал дядюшка Римус». Сказки дядюшки Римуса, в сумме 185, стали очень популярны как среди чернокожих так и среди белых читателей. Истории, в основном собранные непосредственно из афро-американского фольклора, были революционными в использовании диалектов, животных персонажей, и описании пейзажей. Джеймс Уэлдон Джонсон назвал их «величайшим произведением фольклора, которое произвела Америка».

Галерея

• Michael Jordan.jpg

  Баскетболист Майкл Джордан

• TigerWoodsOct2011.jpg

  Гольфист Тайгер Вудс

• Save The World Awards 2009 show06 - Carl Lewis.jpg

  Легкоатлет Карл Льюис

• Colin Powell official Secretary of State photo.jpg

  Госсекретарь США Колин Пауэлл

• Condoleezza Rice.jpg

  Госсекретарь США Кондолиза Райс

• Miss USA Crystle Stewart at Mercedes-Benz Fashion Week.jpg

  Мисс США 2008 года Кристл Стюарт

• Oprah Winfrey (2004).jpg

  Телеведущая Опра Уинфри

См. также

• Абхазские негры
• Африканская иммиграция в Европе
• Африканцы европейского происхождения
• Афро-латиноамериканцы
• Афротурки
• Афророссияне
• Галла (группа в США) — субэтническая группа афроамериканцев США, в большей степени сохраняющая традиционный африканский уклад жизни.
• Евроамериканцы
• Исторические чёрные высшие учебные заведения
• Кванзаа — национальный праздник афроамериканцев, афроамериканский Новый год
• Квартерон
• Мулат
• Негр
• Пласаж
• Правило одной капли крови
• Расизм в США
• Расовые волнения в США

Ссылки

• Нитобург Э. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/NITOBURG.HTM США: цветной барьер в прошлом и настоящем] // Новая и новейшая история, № 2, 1997
• [www.valpo.edu/geomet/pics/geo200/pct_black.pdf Доля афроамериканского населения по округам] Бюро переписи, 2000 (англ.)

Отрывок, характеризующий Афроамериканцы

– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.