Черноморский судостроительный завод
Поделись знанием:
К:Компании, основанные в 1897 году
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
| Черноморский судостроительный завод (ЧСЗ) | |
 | |
| Основание | |
|---|---|
| Прежние названия |
Наваль |
| Расположение | |
| Ключевые фигуры |
Калашников Валерий Николаевич |
| Отрасль |
судостроение, судоремонт |
| Оборот |
38 млн гривен (2006) |
| Чистая прибыль | |
| Материнская компания |
Smart Maritime Group |
| Сайт |
[www.chsz.biz/ chsz.biz] |
| Награды: |
|
|---|
Сюда перенаправляется запрос «Общество Николаевских заводов и верфей». На эту тему нужна отдельная статья.
ООО «Смарт Мэритайм Груп — Черноморский судостроительный завод» (ЧСЗ) — украинское судостроительное предприятие. Расположено в Николаеве. Входит в группу «Смарт-Холдинг», контролируемую Вадимом Новинским.
Содержание
История завода
 |
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
- 1895
- 25 сентября: Начало строительства судостроительного, механического и литейного завода под названием «Анонимное общество судостроительных, механических и литейных заводов в городе Николаеве». Сокращённым названием было «Наваль», неофициально предприятие также называли Французским заводом[1].
- Октябрь: Начало строительства на смежном с заводом «Наваль» участке «Обществом механического производства в Южной России» Черноморского механического и котельного завода (Черноморский завод). Завод должен был выпускать машины и котлы для судов и кораблей, строившихся в Николаеве для Черноморского флота.
- 1896
- Ноябрь: Открытие Черноморского завода.
- 1897
- 21 октября: Открытие завода «Наваль».
- 1898
- Заключение контракта на изготовление и монтаж главных паровых машин, котлов и артиллерийских башен для строящегося на заводе Николаевского Адмиралтейства броненосца «Князь Потёмкин-Таврический».
- 1899
- Первая крупная политическая забастовка 700 рабочих котельного и мостостроительного цехов.
- 1901
- Заключение контракта на изготовление и монтаж главных паровых машин, котлов и артиллерийских башен для строящихся на заводе Николаевского Адмиралтейства броненосцев «Иоанн Златоуст», «Евстафий» и крейсера «Кагул». С этого времени завод становится основной машиностроительной базой для судостроительных заводов юга страны.
- Июль: Закладка эскадренного миноносца «Заветный». Сдан Черноморскому флоту в 1903 году. Эсминцы «Завидный», «Задорный», «Звонкий» и «Зоркий» построены в период 1903—1905 годов.
- 1902
- Всеобщая забастовка рабочих завода.
- 1903
- Сдан Черноморскому флоту эскадренный миноносец «Заветный».
- 1904
- 1905—1907
- Неоднократные локальные и всеобщие забастовки, демонстрации и вооружённые столкновения с полицией и войсками, непрерывные массовые аресты бастующих и восставших рабочих.
- 1908
- Включение путём слияния акций Черноморского завода в состав завода «Наваль» и начало реконструкции завода.
- 1909
- Закладка первого в мире подводного минного заградителя «Краб».
- Окончена постройка и сданы Черноморскому флоту минные крейсеры "«Лейтенант Шестаков», «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Зацаренный», «Лейтенант Пущин».
- 1910
- Строительство нового здания технической конторы и нового плаза.
- 1911
- Окончание реконструкции стапеля № 1 и закладка линейного корабля «Императрица Екатерина Великая».
- Окончание постройки восьмого пролёта главного механического цеха (старо-турбинный участок), предназначенного для сборки паровых турбин.
- 1912
- Сооружение башенно-артиллерийского цеха на площадях, ранее занимавшихся мостостроительным цехом, технической конторой и столовой.
- Всеобщая забастовка в знак протеста против ленского расстрела.
- Переход завода под контроль Санкт-Петербургского международного коммерческого банка[2].
- Окончание постройки зданий нового деревообрабатывающего комплекса.
- 1913
- Окончание сооружения Большого ковша с восточной набережной и пирсом.
- Окончание постройки здания трубомедницкого цеха.
- Сдача в эксплуатацию 150-тонного плавучего крана, поступившего из Дуйсбурга.
- Ввод в эксплуатацию плавдока грузоподъёмностью 30000 тонн, построенного заводом «Руссуд».
- 1914
- Окончание постройки и сдача флоту эскадренных миноносцев «Беспокойный», «Дерзкий», «Гневный», «Пронзительный».
- 1915
- Июнь: Сдан Черноморскому флоту минный заградитель «Краб».
- Сдан Черноморскому флоту линейный корабль «Императрица Екатерина Великая».
- Окончание строительства арматурного цеха (цех 25).
- Внедрение разметки деталей корпуса по разверткам с плаза по способу Симпсона-Егорова.
- Начало постройки восьми эскадренных миноносцев типа «Новик».
- 1916
- Февраль: Всеобщая забастовка рабочих и закрытие завода.
- Окончание постройки ново-турбинного участка и организация производства паровых турбин.
- Окончание постройки нового здания главного магазина и передача старого здания кузнечно-прессовому цеху.
- Окончание строительства инструментального цеха.
- Окончание постройки прессового участка главной кузницы (гидравлический ковочный пресс усилием 3000 тонн установлен в 1912 году в недостроенном здании).
- Окончание строительства здания электроремонтного цеха.
- Август: Окончание постройки мартеновского цеха (первая плавка в декабре).
- 1917
- Март: Образование на заводе Исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Установление на заводе двоевластия.
- Август—октябрь: Создание отрядов Красной гвардии и организация ими охраны завода.
- 1919
- Май: Национализация завода.
- 1921
- Начало работ по восстановлению и модернизации поднятых затопленных кораблей и достройке кораблей, оставшихся на заводе и в других местах, в том числе двух подводных лодок типа «АГ», эскадренных миноносцев «Незаможник» («Занте»), «Петровский» («Корфу»), «Шаумян» («Левкас»), «Фрунзе», «Дзержинский» и др.
- 1922
- 1923
- Начало опытных работ по освоению электросварки.
- 1924
- 4 ноября: Название завода изменено на «Николаевские объединенные государственные заводы им. Андре Марти».
- 1925
- Закладка на стапеле № 1 танкера «Эмбанефть» (первоначальное название «Красный Николаев»).
- 1926
- 6 апреля: Постановлением президиума Всеукраинского ЦИК завод и группа работников награждены орденом Трудового Красного Знамени УССР[4].
- Август: Промышленное внедрение электросварки.
- 1927
- Создание бюро строителей судов (БСС).
- Прибытие на завод Председателя ВСНХ СССР В. В. Куйбышева, решившего вопросы загрузки завода на длительное время.
- Преобразование участка главного механического цеха в самостоятельный судомонтажный цех (цех № 15).
- Черноморскому флоту сдан крейсер «Червона Украина».
- Создание деревообрабатывающего цеха (цех № 14), выделенного из корпусного цеха.
- 1928
- 1929
- Создание самостоятельного малярного цеха (цех № 41).
- Создание Судотреста (с 1930 года — Главморпром) и включение завода в его состав.
- 1930
- Черноморскому флоту сданы подводные лодки типа «Декабрист».
- 1932
- Черноморскому флоту сдан крейсер «Красный Кавказ».
- Начало строительства серии цельносварных подводных лодок типа «М».
- Ввод в эксплуатацию первого корпуса судомонтажного цеха. До 1932 года судомонтажный (44) цех помещался во временных деревянных строениях и в здании испытательной станции.
- 1933
- Создание цеха озеленения. Начало благоустройства территории завода.
- 1934
- Ввод в эксплуатацию второго корпуса судомонтажного цеха.
- 2 сентября: Создание Конструкторского отдела.
- 1935
- Начало строительства крейсеров, эскадренных миноносцев, ледоколов, подводных лодок серии IX, XI, XIII для Тихоокеанского и Черноморского флотов и Севморпути.
- Начало стахановского движения на заводе.
- 1936
- Организация цеха судовых паровых турбин и турбоагрегатов на площадях бывшего вагоностроительного цеха (цех № 26).
- 1937
- Создание достроечного цеха (цех № 34) и диспетчерского отдела.
- 1938
- 7 февраля: Судомонтажный цех разделён на три цеха: судомонтажный (цех № 44), трубомедницкий (цех № 45), жестяницкий (цех № 46).
- Август: Окончание строительства надводной части стапеля «О» и закладка линейного корабля «Советская Украина».
- Окончание постройки нового здания и организация второго арматурного цеха (цех № 12). В 1949 году здание было восстановлено и передано РУ-1 (ПТУ-5).
- Выделение из главного механического арматурного цеха (цех № 25).
- Август: Строительство за 22 дня силами ремонтно-строительного цеха двухэтажного здания и вселение в него такелажно-парусного цеха (цех № 42). До этого времени являлся участком корпусного цеха (в послевоенный период в этом восстановленном здании помещается цех № 41).
- Октябрь: Создание отдела главного технолога завода.
- 1939
- Награждение орденами и медалями большой группы работников завода за успешное выполнение заданий правительства.
- 1940
- Закончено строительство блока цехов.
- Создано ФЗО-3 (в дальнейшем ПТУ-14).
- 1941
- Июнь: Организация производства авиабомб, переправочных понтонов, а также форсирование строительства судов на стапеле и на плаву.
- Август: Эвакуация всех кораблей, находившихся на плаву, уникального технологического оборудования, инструментов, ценных материалов и высококвалифицированных рабочих и ИТР.
- 1944
- 28 марта: Покинувшие Николаев войска гитлеровской коалиции перед уходом полностью разрушили завод (из 784 зданий и сооружений сохранилось только два здания: здания медсанчасти и крепёжной мастерской, сейчас в нём станочный участок арматурно-крепежного цеха).
- Апрель: Начало восстановления завода силами особой строительно-монтажной части № 44 (ОСМЧ-44) и цехами завода.
- Сентябрь: Начало занятий в РУ-1, ФЗО-3, ФЗО-7, судостроительном техникуме и кораблестроительном институте (во временных зданиях).
- 1945
- Октябрь: Начало достройки кораблей, эвакуированных на период временной оккупации.
- 1947
- Внедрение рентгенографического контроля качества сварных соединений.
- Начало строительства новых цельносварных судов из плоскостных и объемных секций. Внедрение в широких масштабах автоматизированных видов электросварки и газовой резки металлов.
- 1948
- Введение системы подготовки производства планирования судостроения и снабжения на технологической основе путём применения планово-учётных единиц технологических комплектов и этапов.
- 1949
- 8 февраля: Награждение завода орденом Ленина и 275 работников орденами и медалями за успешное выполнение заданий правительства и в связи с пятидесятилетием завода.
текст указа - 25 апреля: Разделение корпусного цеха на три: корпусообрабатывающий (цех № 17), корпусосборочный (цех № 18) и корпусно-стапельный (цех № 16).
- Организация машиносчётной станции (МСС).
- 7 декабря: Создание второго судомонтажного цеха (цех № 40).
- 8 февраля: Награждение завода орденом Ленина и 275 работников орденами и медалями за успешное выполнение заданий правительства и в связи с пятидесятилетием завода.
- 1950
- Освоение процесса литья якорных цепей.
- 1951
- Создание сборочно-сварочного цеха (цех № 11).
- 1951
- Создание арматурно-крепежного цеха (цех № 39).
- 1952
- Создание корпусодостроечного цеха (цех № 12).
- Создание второго малярного цеха (цех № 22).
- Начало внедрения строительства судов среднего водоизмещения поточно-позиционным методом.
- 1953
- Открытие на заводе филиала Николаевского судостроительного техникума.
- Создание цеха комплектации (ликвидирован в 1962 году).
- 1954
- Создание паропреобразовательных подстанций взамен паро-котельных.
- Объединение кузнечно-прессового цеха со штамповочным (цех № 6).
- 1955
- 1956
- Внедрение процесса литья якорных цепей целыми смычками (изобретение П. Т. Кузьмина).
- Название завода изменено на «Николаевский судостроительный завод имени И. И. Носенко».
- Организация подготовки производства и начало серийного строительства рыбопромысловых судов поточно-позиционным методом.
- Внедрение способа вычерчивания плаза в масштабе 1:10.
- Начало строительства китобойных баз проекта 392, сухогрузных судов проекта 567, научно-исследовательских судов и других плавбаз различного назначения.
- 1957
- Июль: Упразднение министерства судостроительной промышленности СССР и включение завода в состав Херсонского совнархоза, а в 1963 году — в состав Черноморского совнархоза.
- 1959
- Создание Отдела главного сварщика.
- 1959—1960
- Спроектировано, изготовлено и установлено 43 стационарных козловых крана, заменивших железнодорожные краны.
- 1960
- Внедрение высокотехнологичной сваривающейся низколегированной стали для изделий корпусного литья.
- 1961
- Внедрение ультразвуковой дефектоскопии. Внедрение предметной специализации участков и цехов на постройке единичных и малосерийных судов.
- Постройка станции углекислого газа и подача газа цехам по трубам.
- Замена сплошных наружных лесов местными подвесными этажерками, люльками и др.
- 1962
- Внедрение в широких масштабах электросварки в среде CO2.
- Замена твёрдого и жидкого топлива, а также привозного пропан-бутана природным газом (Шибилинского месторождения), подаваемым по магистральным трубам (газификации завода).
- Перебазирование медсанчасти завода в трёхэтажное здание общей площадью 5400 м².
- Начало строительства авианесущих крейсеров проектов 1123, 1143, 1143.3, 1143.4, 1143.5. Строительство продолжалось более тридцати лет.
- 1964
- Начало строительства рыбопромысловых и сухогрузных судов и изделий машиностроения на экспорт.
- Перебазирование в новое здание инструментального цеха (цех № 10).
- 1965
- Создание лаборатории НОТ. Начало систематической разработки планов научной организации труда.
- Упразднение совнархозов и подчинение завода министерству судостроительной промышленности СССР.
- 1966
- Окончание стадиона «Судостроитель».
- Окончание строительства Западной и Южной набережной.
- 1967
- Открытие Дворца культуры и техники завода.
- Организовано строительное управление хозспособа.
- Построено здание и организован учебный комбинат завода.
- Построен новый корпусообрабатывающий цех (цех № 17).
- 1968
- Создан участок по производству огнестойких слоистых пластиков для деталей зашивки судовых помещений.
- Название завода изменено на «Черноморский судостроительный завод».
- Начало строительства кораблей особого назначения — проектов 394, 994, 10221, 1288.4. Строительство продолжалось более двадцати лет.
- 1969
- Организация на заводе вычислительного центра (ВЦ).
- На площадях старого корпусообрабатывающего цеха организован цех металлоконструкций для судового машиностроения (цех № 3).
- 1970
- Организация управления заводом по видам производств: судостроительного, машиностроительного, рыбопромысловых судов.
- Декабрь: Награждение завода орденом Октябрьской Революции за успешное выполнение пятилетнего плана и организацию новой техники. текст указа
- Окончена постройка научно-исследовательского судна «Академик Сергей Королёв».
- Организация службы АСУП на базе ЦЛОЭ, ВЦ и МСС.
- Построены и введены в эксплуатацию очистные сооружения.
- 1971
- Создание цеха технологического автотранспорта (цех № 28).
- 1972
- Реорганизация цехов: первого малярного, деревообрабатывающего и модельного и образование цехов модельно-мебельного (цех № 1) и первого столярно-малярного (цех № 41).
- Окончена постройка здания инженерно-лабораторного корпуса (ИЛК). Перебазирование отделов заводоуправления в ИЛК.
- 1973
- Внедрение комплекса испытаний рыбопромысловых судов у стенки завода без выхода в море.
- 1974
- Внедрение автоматизированной системы плазовотехнологической подготовки производства.
- 1975
- Начало постройки серии сухогрузных судов типа «Атлантика» с горизонтальным способом подачи грузов.
- 1976
- Создание и внедрение новой конструкции спускового устройства, механизирующего спусковые работы.
- Начало строительства нового жилого массива завода на намывной территории («Намыв»).
- 1977
- Сентябрь: Награждение завода вторым орденом Ленина за успешное выполнение планов десятой пятилетки.
- 1978
- Внедрение системы групповой гидравлики в конструкцию тележечных поездов для передвижки и накатки судов на плавдок.
- 1979
- Внедрение технологии изготовления якорных цепей из проката с применением электросварки.
- Внедрение в широких масштабах агрегатированного монтажа механизмов, устройств и систем на постройке БМТР.
- Построен и введён в эксплуатацию цех крупнопанельного домостроения (цех № 47).
- 1980
- Создание в арматурном цехе (цех № 25) специализированного участка обработки на станках с ЧПУ.
- 1981
- Начало развития бригадных форм организации труда с оплатой за конечный результат.
- 1983
- Создание совета бригадиров завода.
- Внедрение процесса оконтуровки секций и блоков с помощью оптических приборов.
- Завершение монтажа кранов грузоподъёмностью 900 тонн, реконструкции стапелей и начало внедрения крупноблочного строительства судов.
- 1984
- Создание цеха автоматики (цех № 30).
- Внедрение транспортировки объемных секций массой до 200 т. автотрейлерами.
- 1985
- Внедрение транспортировки объемных секций массой до 200 тонн автотрейлерами.
- На северной набережной для подъёма и схода работающих установлены эскалаторы.
- 1986
- Промышленное внедрение рекуперации электроэнергии в заводскую сеть при швартовных испытаниях.
- 1987
- Создание рабочей группы по подготовке завода к внедрению хозрасчёта и самофинансирования.
- В Мисхоре построен и начал действовать восьмиэтажный первоклассный дом отдыха «Судостроитель» на 200 мест.
- В районе северной набережной построена и внедрена в эксплуатацию современная столовая на 860 мест.
- 1988
- Создан совет трудового коллектива завода (СТК).
- Начало строительства новой набережной и подготовки территории для размещения комплекса монтажно-достроечных цехов.
- Включение в структурную схему управления заводом должности заместителя директора завода по экономике.
- Состоялась выставка «Опыт ЧСЗ» на ВДНХ.
- 25.11.1988 спущен на воду ТАКР «Рига», в последующем переименован в «Варяг», не достроен, продан в КНР.
- 1989
- Февраль: Первым в области вступил в строй цех крупнопанельного домостроения. Первенец — 114 — квартирный жилой дом.
- Июнь: Заложен очередной траулер, которому присвоено имя Анатолия Ганькевича.
- Ушел на испытания ТАКР «Тбилиси».
- Первая посадка самолетов Су-27, Су-25 и МиГ-29 на ТАКР «Тбилиси».
- 1991
- Сдан ТАКР «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов».
- На Украине создана судостроительная корпорация «Укрсудстрой», куда вошли такие предприятия и организации как ПО «ЧСЗ», ПО имени 61-го Коммунара, ЦКБ «Черноморсудопроект» и др.
- 1992
- Резко сократились объёмы производства на заводе. Но завод выходит из тяжелого положения, в сборочно-сварочном цехе изготавливаются секции для рефрижераторов завода имени 61 коммунара, секция траулеров для завода «Океан». 12 февраля была сдана ОТК и Регистру первая секция заказ 201.
- Вышло решение о порезке ТАКР «Ульяновск», находящегося на стапеле.
- Первый корабль ВМС Украины «Славутич», построенный черноморцами, поднял флаг и вышел на ходовые испытания.
- Первый диффузионный аппарат, изготовленный на ЧСЗ, отправился во Львовскую область в посёлок Красный на сахарный завод.
- Май: Открылся спорткомплекс на Намыве, построенный «ЧСЗ» для обслуживания заводчан и их семей.
- 1993
- ЧСЗ подписал контракт с греческой компанией Avin International SA на строительство трёх танкеров.
- Июнь: На ЧСЗ побывали премьер-министр Украины Л. Д. Кучма и председатель Совета Министров РФ B. C. Черномырдин. Они побывали на ТАКРе «Варяг».
- Июль: На Улице Крылова открылся новый магазин-салон «Наваль». В нём продается продукция народного потребления, выпускающаяся на ПО «ЧСЗ».
- В Коблево на заводской базе отдыха открыт новый современный корпус, рассчитанный на отдых 250 черноморцев и членов их семей в один заезд.
- 1994
- Спущен на воду первый танкер-продуктовоз Kriti Amber, строящийся по заказу греческой компании Avin International SA.
- 1995
- 11 февраля: Сошёл со стапеля на воду Kriti Amethyst — второй танкер, строящийся по заказу греческой компании Avin International SA.
- Сдан головной танкер-продуктовоз Kriti Amber для греческой компании Avin International SA.[5]
- 1996
- 1997
- Достройка и сдача четвёртого танкера-продуктовоза Pearl для греческой компании Avin International SA.[8]
- На стапеле строится и готовится к спуску пятый танкер-продуктовоз Theodoros для греческой компании Avin International SA.
- 1999
- Сдан пятый танкер-продуктовоз Theodoros для греческой компании Avin International SA.[9]
XXI век
- 2002
- Сдан шестой танкер-продуктовоз Nicos для греческой компании Avin International SA.[10]
- 2003
- Ведутся переговоры о продаже предприятия. ЧСЗ исключен из списка стратегических предприятий, не подлежащих продаже.
- 2005
- Предприятие занимается арендой своих площадей для фирм, подрядчиков, ремонтирующих суда . Из 40 000 работников осталось чуть более 2000 человек (в основном администрация). Директором на короткое время становится Сагайдаков Александр Михайлович (дир. ОАО «Николаевская малотоннажная верфь»).
Продукция
| № п/п | Назначение | Количество, ед. | Примечание |
|---|---|---|---|
| Построено до 1917 года | |||
| 1. | Линейный корабль | 1 | технические данные не сохранились |
| 2. | Крейсеры | 2 | |
| 3. | Миноносцы | 24 | |
| 4. | Подводные лодки | 3 | |
| 5. | Подводный минный заградитель | 1 | |
| 6. | Землечерпалки | 3 | |
| 7. | Различные другие суда | 72 | |
| Итого | 106 | ||
| Построено в период 1917 - 1941 гг. | |||
| 8. | Крейсеры | 6 | технические данные не сохранились |
| 9. | Эсминцы | 17 | |
| 10. | Лидеры эсминцев | 4 | |
| 11. | Сторожевики | 4 | |
| 12. | База подводных лодок | 1 | |
| 13. | Средние подлодки | 21 | |
| 14. | Малые подлодки | 43 | |
| 15. | Военный транспорт | 4 | |
| 16. | Танкеры | 11 | |
| 17. | Ледоколы | 2 | |
| Итого | 113 | ||
| № п/п | Назначение | № проекта | Водоизмещение, т | Количество, ед. | Примечание |
|---|---|---|---|---|---|
| Построено в период 1948 - 1997 гг. | |||||
| 1. КОРАБЛИ | |||||
| 18. | Подводные лодки | сер.9 | 837 | 1 | |
| 613 | 1050 | 72 | |||
| 19. | Крейсеры лёгкие | 68 к | 15000 | 2 | |
| 68-бис | 15120 | 3 | |||
| 68-бис | 15120 | 1 | «Адмирал Корнилов» (не достроен) | ||
| 20. | Крейсеры тяжелый | 82 | 50000 | 1 | «Сталинград» (не достроен) |
| 21. | Плавбазы ремонтно-технические | 310 | 3500 | 7 | |
| 323 | 4000 | 2 | |||
| 323 А | 4090 | 1 | |||
| 323 Б | 4340 | 1 | |||
| 323 В | 4340 | 1 | |||
| 1798 | 4046 | 1 | |||
| 1886 | 8310 | 7 | |||
| 1886 Э | 8350 | 1 | |||
| 1886 У | 7980 | 2 | |||
| 2020 | 13900 | 3 | |||
| 2001 | 4050 | 1 | |||
| 22. | Морской ракетовоз | 323 В | 4045 | 1 | |
| 23. | Корабли особого назначения | 394 Б | 4350 | 4 | |
| 994 | 4280 | 2 | |||
| 24. | Корабли специального назначения | 1288. 4 | 5830 | 1 | |
| 25. | Плавмастерские | 725 | 4750 | 3 | |
| 725 А | 5950 | 2 | |||
| 26. | Разведывательный корабль | 10221 | 5620 | 1 | |
| 27. | Морской кабелеукладчик | МКУ-01 | 1144 | 1 | |
| 28. | Авианосцы | 1123 | 14400 | 2 | |
| 1143 | 39700 | 2 | |||
| 1143.3 | 42440 | 1 | |||
| 1143.4 | 44490 | 1 | |||
| 1143.5 | 45500 | 1 | |||
| 1143.5 | 45500 | 1 | «Варяг» (не достроен) | ||
| 1143.7 | 72000 | 1 | «Ульяновск» (не достроен) | ||
| 2. СУДА | |||||
| 29. | Нефтетанкеры | 563 | 16250 | 13 | |
| 30. | Сухогрузы | 564 | 10250 | 6 | |
| 567 | 22225 | 5 | |||
| 594 | 18500 | 2 | |||
| 595 | 18500 | 8 | |||
| 1568 | 23000 | 22 | |||
| 1609 | 43460 | 4 | |||
| 31. | Траулеры | 394 | 3510 | 194 | |
| 394 А | 3675 | 75 | |||
| 394 АМ | 3800 | 83 | |||
| 12880 | 5600 | 108 | |||
| 1288.3 | 5610 | 7 | |||
| 1288.3 М | 3 | ||||
| 3. СПЕЦИАЛЬНЫЕ СУДА | |||||
| 32. | Научно - экспедиционные | 224 | 3200 | 2 | |
| 33. | Научно - поисковые | 399 | 3810 | 1 | |
| 34. | Китобазы | 392 | 45000 | 2 | |
| 35. | Плавучий измерительный комплекс | 1908 | 20700 | 1 | |
| 36. | Плавстенд | 18530 | 1 | ||
| 37. | Танкеры - продуктовозы | 17012 | 45000 | 3 | |
| 4. ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СУДА | |||||
| 38. | Буксиры | 1454 | 1630 | 1 | |
| 5. НЕСАМОХОДНЫЕ СУДА | |||||
| 39. | Понтоны | г/п 400 т. | 4 | ||
| г/п 200 т. | 31 | ||||
| г/п 80 т. | 10 | ||||
| 40. | Баржи | г/п 700 т. | 1 | ||
| г/п 500 т. | 5 | ||||
| г/п 250 т. | 26 | ||||
| г/п 200 т. | 2 | ||||
| 41. | Технологические плавсредства и инженерно-технические плавсооружения | г/п от 100 до 1600 т. | 16 | ||
| 42. | Ботопорт стапеля 0 | г/п 380 т. | 1 | ||
| 43. | Понтон-проставки для авианосцев | 4 | |||
| 6. ДОКИ | |||||
| 44. | Плавдоки | 28 | 12 | ||
| Итого с начала основания завода | 1004 ед. | ||||
Директоры
- 1895 — Первый директор - шотландец Э. Г. Гаррис
- 1896—1897 — Л. Г. Роланд
- 1898—1899 — Николай Николаевич Беклемишев
- 1900—1909 — Иохим Каннегиссер
- 1909—1912 — Николай Иванович Дмитриев
- 1912—1918 — Борис Александрович Юренев
- 1919 — И. Плосконный
- 1920 — Матвеев
- 1920—1925 — Сергей Александрович Степанов
- 1925—1927 — Н. Щербина
- 1927—1930 — Д. Велигура
- 1931 — М. Кухта
- 1932 — Д. Старущенко
- 1933 — Эрнест Францевич Кужело
- 1934—1938 — Сергей Александрович Степанов
- 1939 — А. Гейзер
- 1939—1941 — Александр Васильевич Самарин
- 1941—1944 — Владимир Львович Селезнев
- 1944—1944 — Борис Евгеньевич Клопотов
- 1944—1949 — Александр Васильевич Самарин
- 1949—1952 — Владимир Федорович Ивочкин
- 1952—1954 — Виктор Михайлович Орешкин
- 1954—1956 — Иван Степанович Прибыльский
- 1956—1959 — Захар Григорьевич Сгибнев
- 24 апрель 1959—1979 — Анатолий Борисович Ганькевич
- 1979—1993 — Юрий Иванович Макаров
- 1993—1996 — Игорь Николаевич Овдиенко
- 1996—2002 — Тихоненко Игорь Павлович
- 2002—2004 — Вячеслав Полтавцев
- 2004 — Александр Михайлович Сагайдаков
- 2007 — Александр Михайлович Сагайдаков
- 2007—2009 — Илья Григорьевич Горн
- 2009—2010 — Дмитрий Николаевич Мордовенко
- 2010—2014 — Валерий Николаевич Калашников
- 2014 — Александр Викторович Остапенко
Награды
-
орден Ленина (1949) - орден Ленина (1977)
-
орден Октябрьской Революции (1970) -
Юбилейный почётный знак в ознаменование 50-летия образования Союза ССР[11] (1972)
Фотографии
[namiv.mk.ua/index.php/38-chsz-foto ЧСЗ, июнь 2013 г.]
- завод"
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Напишите отзыв о статье "Черноморский судостроительный завод"
Литература
- Рождённый в краю корабельном / Плясков Л. А., Кучеренко Л. М. и др. — К.: Издательский дом «Компьютерные системы» ЗАО, 1997. — 400 с. — ISBN 978-966-95240-1-0.
- Наш Черноморский. 1897-1987 / Плясков Л. А., Кучеренко Л. М. — М.: Мысль, 1989. — 481 с.
- Черноморский Судостроительный завод 1897-1988 / Плясков Л. А., Золотарева В. А. — 1989.
См. также
Примечания
- ↑ Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>; для сносок.D0.9F.D1.80.D0.BE.D0.BC.D1.8B.D1.88.D0.BB.D0.B5.D0.BD.D0.BD.D1.8B.D0.B5_.D0.B8_.D1.85.D0.BE.D0.B7.D1.8F.D0.B9.D1.81.D1.82.D0.B2.D0.B5.D0.BD.D0.BD.D1.8B.D0.B5_.D0.BE.D0.B1.D1.8A.D0.B5.D0.BA.D1.82.D1.8Bне указан текст - ↑ Барышников М. Н. [www.booksite.ru/localtxt/del/ovo/delovoi_mir/ Деловой мир России: Историко-биографический справочник.] / Рецензент — действ. чл. РАН Б. В. Ананьич. — СПб.: Искусство-СПБ, Logos, 1998. — 448 с. — ISBN 5-210-01503-3.
- ↑ Оранский Д.А. [bazar.nikolaev.ua/content/%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B5%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4-%D1%84%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%83%D0%B7%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%BC%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0 Николаевский след французского масона].
- ↑ Николаевский завод — герой трудового фронта // Бурят-Монгольская правда № 124 (797) 4 июня 1926 года. стр. 2
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=5 details]
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=3 details]
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=4 details]
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=2 details]
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=1 details]
- ↑ [www.avin.gr/fleet_details.php?v_id=40 details]
- ↑ [refdb.ru/look/2361850.html Легендарный кораблестроитель]
Ссылки
- [www.chsz.biz/ Официальный сайт]
- [namiv.mk.ua/index.php/38-chsz-foto ЧСЗ на сайте "Мой Намыв"]
- [1325.ukrindustrial.com/ ЧСЗ на ukrindustrial.com]
- [novosti.mk.ua/web_file_details/10.html ЧСЗ на novosti.mk.ua]
- [www.submarine.id.ru/thumbs/613/index.shtml проект подводных субмарин № 613]
- [www.mk.mk.ua/rubric/social/2010/12/23/03215/ первое полнокомплектное судно ушедшее с ЧСЗ своим ходом после длительного перерыва]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Черноморский судостроительный завод
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.
На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.
Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
Категории:
- Компании по алфавиту
- Организации, награждённые орденом Ленина
- Организации, награждённые орденом Октябрьской Революции
- Организации, награждённые юбилейным почётным знаком в ознаменование 50-летия образования Союза ССР
- Судостроительные предприятия Украины
- Предприятия судостроительной промышленности СССР
- Компании Николаева
