Чернявский, Никита Антонович

Никита Антонович Чернявский
укр. Микита Антонович Чернявський
Дата рождения:	15 сентября 1920(1920-09-15)
Место рождения:	с. Смоляниново, Новоайдарский район Луганская область Украины
Дата смерти:	9 июля 1993(1993-07-09) (72 года)
Гражданство:
Род деятельности:	поэт, писатель, журналист
Направление:	соцреализм
Язык произведений:	украинский, русский
Премии:	Луганская областная премия им. «Молодой гвардии» (1968)
Награды:

Никита Антонович Чернявский (укр. Микита Антонович Чернявський; 15 сентября 1920, с. Смоляниново Новоайдарского района Луганской области Украины — 9 июля 1993) — украинский советский поэт, прозаик, журналист.

Биография

Родился в крестьянской малограмотной семье. Страшный голод 1932—1933 на Украине семья Чернявских пережила только благодаря помощи односельчан. Перед войной окончил Старобельскую медико-фельдшерскую школу (1939), работал заведующим фельдшерскими сельскими пунктами. По состоянию здоровья в армию не был мобилизован. В условиях оккупации в родном селе организовал подпольный полевой госпиталь, где лечились раненые красноармейцы и партизаны, действующих на Луганщине отрядов. Был выдан предателем, но чудом избежал расстрела.

Творчество

Первые стихи Н. Чернявского были опубликованы в 1936 в местной газете. В 1948 в Сталино вышел первый сборник стихов «Зерна щастя». В том же году автор был принят в члены Союза советских писателей Украины.

В 1952 перешëл на работу журналистом газеты «Лисичанский рабочий», а затем в редакции областных газет «Луганская правда» и «Прапор перемоги».

В последующем с 1977 по 1983 годы руководил луганским областным литературным объединением и областной организацией союза писателей Украины.

Автор поэтических сборников:

• «Поезії» (1951)
• «Красуються жита» (1955)
• «Вітер з поля» (1957)
• «Голуби на площах» (1958)
• «Дума про Донець» (1959)
• «На тихій Лугані» (1962)
• «Щоб небо не падало» (1963)
• «З глибини доріг» (1964)
• «Відстані» (1968)
• «Земна могуть» (1969)
• «Порадь мені, поле» (1969)
• «Злети» (1970)
• «Народжується день» (1972)
• «Над витоками літа» (1974)
• «Людиною бути» (1977)
• «Зелена гілка добра» (1980)
• «Поезії» (1988) и других.

Проза Н. Чернявского включает:

• повести «Червоні світанки» (1971), «Ти зі мною», «Батькові руки»
• роман—трилогия «Людям важче» («Людям важче», «Сонце в полинах», «Тиждень Івана Лободи») (1973)
• романы «Материне серце» (1978), «Донбаські грози» (1983), «Суша» (1990, напечатан в 2005), «Ідологія» (не напечатан)
• сборники рассказов и документальных очерков и др.

Печатался в латышских, белорусских антологиях. Произведения автора переводились на болгарский, молдавский, азербайджанский, татарский и многие другие языки. В издательстве «Советский писатель» вышли в переводе на русский его роман-трилогия «Людям важче» («Донбасские грозы») и поэтических сборник «Чтобы небо не падало».

Активно занимался экологической тематикой.

Награды

• орден Отечественной войны 2 степени, многими медалями
• Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета УССР
• Лауреат Луганской областной премии имени «Молодой гвардии» (1968 г.)
• Лауреат Северодонецкой литературной комсомольской премии имени Бориса Горбатова (1971 г.)

Премия

Луганской областной организацией Национального союза писателей Украины учреждена ежегодная международная литературная премия имени Никиты Чернявского.

Примечание

Был одним из инициаторов создания в 1988 в с. Алексеевка Луганской области единственного на Украине народного музея и памятника выдающемуся украинскому писателю, учёному, общественному и политическому деятелю Б. Д. Гринченко.

Литература

• Літературна Луганщина. Випуск ІІ. Луганськ, 1992  (укр.)
• Микита Чернявський // Жайвори над Луганщиною: Ч. 1. Луганськ: Світлиця, 2004. — С. 31-42  (укр.)
• Кулініч, О. О. Письменник і журналіст Микита Чернявський // Фольклор, література та мистецтво Сходу України в системі етнокультурних вимірів. Вип. 4. 2006 . Стр. 172—178  (укр.)

Ссылки

• [leksika.com.ua/18990710/ure/chernyavskiy Чернявський]  (укр.)

Отрывок, характеризующий Чернявский, Никита Антонович

– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?