Черняк, Ян Петрович

Ян Петрович Черняк
Янкель Пинхусович Черняк
Дата рождения:	6 апреля 1909(1909-04-06)
Место рождения:	Черновицы, Австро-Венгрия
Гражданство:	СССР СССР
Дата смерти:	19 февраля 1995(1995-02-19) (85 лет)
Место смерти:	Москва
Награды и премии:

Ян Петрович (Янкель Пинхусович) Черняк (6 апреля 1909 года, Черновицы, Австро-Венгерская империя — 19 февраля 1995 года, Москва) — советский разведчик, Герой Российской Федерации.

Биография

Сын чешского еврея и венгерки. Родился в семье небогатого торговца. Родители погибли или пропали без вести во время Первой мировой войны, и мальчик воспитывался в сиротском приюте. После окончания средней школы в 1927 году поступил в Пражское высшее техническое училище. Окончил его и политехнический институт в Берлине, где вступил в Коммунистическую партию Германии. Агентом советской военной разведки стал в 1930 году. В 1931—32 годах проходил службу в румынской армии в штабе кавалерийского полка в чине сержанта; имея доступ к секретным документам, передавал их содержание в СССР. Затем он жил в Германии, где создал разведгруппу. В 1935—36 годах учился в разведшколе в Москве. Затем выехал в Швейцарию под видом корреспондента ТАСС (оперативный псевдоним "Джен"), с 1938 года — после заключения Мюнхенского соглашения — проживал в Париже, а с 1940 года — в Лондоне.

Регулярно выезжая в 1936—39 годах в Германию, Черняк создал там мощную разведывательную сеть, носившую кодовое наименование «Крона». Черняк завербовал свыше 20 агентов, работой которых руководил из-за рубежа через связных. Ни один агент Черняка никогда не был разоблачён гестапо, даже сегодня о них ничего конкретно не известно. В числе агентов Черняка были также крупный банкир, секретарь министра, глава исследовательского отдела авиационного конструкторского бюро, дочь начальника танкового конструкторского бюро, высокопоставленные военные. Предположительно, одним из агентов была актриса Марика Рёкк .

Агентам Черняка удалось в 1941 году добыть копию плана «Барбаросса», а в 1943 году — оперативный план немецкого наступления под Курском. Черняк передавал в СССР ценную техническую информацию о танках, артиллерийских орудиях, по реактивному вооружению, разработкам химического оружия, радиоэлектронным системам. Только в 1944 году было передано свыше 12 500 листов технической документации и 60 образцов радиоаппаратуры. Сеть Черняка была одной из лучших в истории разведки — в ней не было ни одного провала за 11 лет работы.

Черняк с 1942 года также передавал информацию по атомным исследованиям в Англии, а весной 1945 года был переброшен в США, где он должен был включиться в работу по атомному проекту США. Однако летом 1945 года из-за предательства шифровальщика И. Гузенко, работавшего в Канаде, Черняк был срочно отозван в СССР.

Руководство ГРУ ГШ представило Яна Черняка к званию Героя Советского Союза. Но так как Черняк за несколько месяцев до бегства давал хорошую оценку непосредственному начальнику Гузенко, награды он не получил.

С 1946 года Я.П. Черняк работал референтом в ГРУ, с 1950 года — переводчиком в ТАСС. Привлекался к выполнению разведывательных заданий в Европе и к преподавательской работе.

C 1969 года на пенсии.

Указом Президента Российской Федерации от 14 декабря 1994 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания» Черняку Яну Петровичу присвоено звание Герой Российской Федерации. Указ был принят, когда Ян Петрович находился в коме в больнице, за 10 дней до его смерти, и награда была вручена его жене.

На похоронах генерал армии Михаил Колесников заявил журналистам, что Черняк был прообразом полковника Максима Исаева (Штирлица) в фильме по роману Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны».

Литература

• Колпакиди А.[И.] ГРУ в Великой Отечественной войне. — М.: Яуза: Эксмо, 2010. — 608 с. — (ГРУ) — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-41251-8

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=4544 Черняк, Ян Петрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.specnaz.ru/kultura/147 Павел Евдокимов. НАСТОЯЩИЙ ШТИРЛИЦ]

Отрывок, характеризующий Черняк, Ян Петрович

Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.