Чертков, Владимир Григорьевич

Владимир Чертков
Портрет В. Г. Черткова кисти И. Е. Репина

Влади́мир Григо́рьевич Чертко́в (22 октября (3 ноября) 1854 — 9 ноября 1936) — лидер толстовства как общественного движения, близкий друг Л. Н. Толстого, редактор и издатель его произведений.

Биография

Родился в богатой аристократической семье Чертковых, состоявшей в близком родстве со Строгановыми и Шуваловыми. Получил прекрасное домашнее образование.

Его отец Григорий Иванович (1828—1884) был флигель-адъютантом при Николае I и генерал-адъютантом при Александре II и Александре III. Мать Елизавета Ивановна (1832—1922, урождённая графиня Чернышева-Кругликова) пользовалась особой благосклонностью императрицы Марии Федоровны, занималась распространением Евангелия в петербургских гостиных, в 1884 году она пригласила английского проповедника лорда Гренвилла Редстока в Петербург, познакомила его со своими родственниками и друзьями. В романе «Анна Каренина» ярко описан этот период, когда великосветские салоны превратились в места духовных бесед и христианских собраний. Не без влияния матери и её друзей у Владимира Черткова рано пробудилась тяга к духовным исканиям. Его можно отнести, по определению классиков, к «кающимся дворянам» — новому типу аристократов, заявившему о себе во второй половине XIX в. В жизни Владимира случился момент, когда он встал на путь покаяния. «Будучи двадцатидвухлетним гвардейским офицером, я прожигал свою жизнь, предавшись всем классическим порокам, — вспоминал Чертков. — Я жил как в чаду, с редкими промежутками отрезвления. Бог! Если Ты существуешь, то помоги мне — я погибаю. Так от всего сердца взмолился я однажды и раскрыл Евангелие на том месте, где Христос называет Себя Путём, Истиной и Жизнью. Я получил облегчение, и радость моя в эти минуты была невыразима».

Пережив духовный переворот, постепенно углубляясь в евангельские истины, Чертков приходит к убеждению, что исповедание Христа несовместимо с тем образом жизни, который он вёл. Несовместимо, по его мнению, и с военной службой.

Отслужив 8 лет в конногвардейском полку, оставил военную службу и поселился в Лизиновке — родительском поместье близ Россоши (Лизиновка — бывший хутор Свинуха, переименованный дедом Черткова Иваном Дмитриевичем в честь Елизаветы, супруги сына Григория Ивановича), посвятив себя благотворительности и просвещению крестьян. Переселился из усадебного дома в тесную комнату ремесленной школы, стал ездить только в вагонах третьего класса, вместе с простым народом, в разговорах осуждал барскую жизнь. Владельцы соседних поместий сочли Черткова сумасшедшим. Слухи о странном поведении отпрыска известной фамилии дошли до Александра III, и тот приказал учредить негласный надзор за опростившимся барином.

В 1883 году познакомился с Л. Н. Толстым, став его единомышленником и помощником. В 1884 году Владимир Григорьевич Чертков в сотрудничестве с издателем И.Д. Сытиным организовал, по совету Толстого, издательство «Посредник», целью которого было издание дешевых, доступных простому народу книг. Там публиковалась беллетристика и публицистика морально-этического характера, в первую очередь назидательные статьи и рассказы для народа самого Льва Толстого. Чертков и Толстой вели обширную переписку, составляющую пять томов собрания сочинений писателя.

Елизавета Ивановна испытывала противоречивые чувства в связи со сменой жизненных ориентиров сына. Она радовалась тому, что Владимир бросил пустую светскую жизнь и потянулся к идеалам Евангелия. Но её чрезвычайно беспокоило его откровенно толстовское восприятие Нового Завета. Слишком вольное толкование Толстым Священного Писания коробили её. На этой почве отношения Чертковой с сыном и его знаменитым другом становились напряжёнными.

Некое сознание вины перед Елизаветой Ивановной часто терзало и Льва Николаевича. В многочисленных письмах к Владимиру Григорьевичу Толстой неизменно ищет пути примирения с его матерью: «Пишу вам и постоянно думаю о вашей матери. Мне почему-то кажется, что она относится ко мне враждебно. Если можете, напишите мне про это. От меня же передайте ей мою любовь. Потому что я не могу не любить вашу мать. И мне бы больно было знать, что я ей неприятен» (24 июня 1884 года).

Когда же дело касалось социального служения, правозащитной деятельности, догматические вопросы отступали на второй план. В России усиливались гонения на неправославных верующих, и Толстой часто обращался к Елизавете Ивановне, близко знакомой с семьёй Александра III и с матерью Николая II Марией Фёдоровной, с просьбой вступиться за гонимых.

Однако репрессии напрямую коснулись и Владимира Черткова — после того, как он стал писать воззвания и ходатайства в защиту жестоко преследуемых духоборов, молокан, штундистов. В петербургский дом Чертковых на Галерной Гавани нагрянула полиция с обыском. Вскоре министр внутренних дел Горемыкин известил Елизавету Ивановну о том, что её сын виновен в пропаганде и незаконном вмешательстве в дела сектантов и Комитет министров постановил сослать его в Сибирь, но императрица-мать, узнав об этом, просила Николая II смягчить решение в память дружбы её и Александра Третьего с его родителями, в связи с чем Владимиру Черткову предоставляется выбор: ссылка в Прибалтику под надзор полиции или ссылка за границу на неопределённый срок. Владимир Григорьевич предпочёл второй вариант. Вместе с ним на отъезд решилась и Елизавета Ивановна. Проводить Чертковых в Петербург прибыл Лев Толстой с женой Софьей Андреевной.

Таким образом в 1897 году Владимир Чертков за помощь духоборам был выслан в Англию. Там им были изданы запрещённые в России произведения Льва Толстого и создано хранилище рукописей писателя.

Мать с сыном прожили в Англии около одиннадцати лет. Елизавета Ивановна активно помогала Владимиру вести правозащитную деятельность. Весьма многочисленная группа гонимых духоборов по их ходатайствам смогла эмигрировать из России. Перед вынужденным отъездом в Англию Елизавета Ивановна уговорила друга семьи писателя Александра Эртеля занять место управляющего её имениями. Эртель рачительно хозяйствовал на чертковских землях, регулярно высылая доходы хозяевам за границу. На средства матери Владимир Чертков оборудовал типографию в окрестностях Лондона. Там же сформировалось известное издательство «Свободное слово», выпускавшее брошюры о положении верующих в России.

В 1908 году Чертковы возвратились на родину.

В 1918—1919 гг. был поставлен вопрос о государственном издании Полного собрания сочинений Толстого и в Наркомпросе при непосредственном участии А. В. Луначарского и В. Г. Черткова началась разработка плана издания и его организационной структуры. В 1928 году вышел первый, а в 1958 году, уже после смерти В. Г. Черткова последний, девяностый, том Полного собрания. Чертков выступил в роли редактора собрания сочинений, а также написал вступление. Главным редактором академического собрания сочинений Л.Н. Толстого Чертков оставался до конца жизни.

Лев Толстой выразил свою благодарность В. Г. Черткову такими словами: «Бог дал мне высшее счастье, - он дал мне такого друга, как Чертков». Его посмертной волей было передать Черткову все права на издание сочинений «тех, которые он посчитает нужными».

По предложению И.В. Сталина Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о принятии расходов по похоронам Черткова на счет государства. Это было одним из проявлений поворота от "пролетарского интернационализма" к национальным ценностям в условиях надвигающейся войны.

Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Семья

С 1886 года был женат на Анне Константиновне Дитерихс (1859—1927), выпускнице Высших женских (Бестужевских) курсов, детской писательнице и мемуаристке. В браке имели двоих детей:

• Ольга Владимировна (1887— ум. в детстве)
• Владимир Владимирович (1889—1964), продал архив издательства «Посредник» Литературному музею.

Память

• 26 марта 1894 года на железнодорожной станции Митрофановка, по пути к Черткову, останавливался Л. Н. Толстой. Этому событию посвящена мемориальная доска на здании станции на которой указано:

26 марта 1894 года на станцию Митрофановка (Ольгинская) приехал великий русский писатель ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ по пути на хутор Ржевск к В. Г. Черткову.

Интересные факты

• В своей книге «Жизнь Толстого» Ромен Роллан, желая доказать, что писатель не испытывал сострадания к животным, приводит следующую цитату (из якобы толстовского описания случая на охоте): «Я испытывал наслаждение при воспоминании о страданиях издыхающего зверя» Источник цитаты Роллан не указал. В действительности же эти слова взяты из статьи В. Г. Черткова «Злая забава» и в оригинале звучат так: «Вспоминая это, я заметил, что я с каким-то настоящим сладострастием упиваюсь страданиями издыхающего животного. Мне стало совестно за себя».

Чертков в кинематографе

• «Уход великого старца» (1912, Российская империя). В роли Владимира Черткова — Михаил Тамаров.
• «Лев Толстой» (1984, СССР - Чехословакия). В роли Владимира Черткова — Алексей Петренко.
• «Последнее воскресение» (2009, Германия - Великобритания - Россия). В роли Владимира Черткова — Пол Джиаматти.

Сочинения

• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0020.shtml Римский мудрец Эпиктет, его жизнь и учение]. (Серия «Жизнь и учение мудрецов»), 1889
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0030.shtml Злая забава. Мысли об охоте]. / С предисловием Л. Н. Толстого. СПб., Тип. А. С. Суворина, 1890
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0130.shtml Студенческое движение 1899 года]. Издание «Свободного слова», № 29. A.Tchertkoff, Purleigh, Maldon, Essex, England, 1900.
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0010.shtml Финляндский разгром]. Издание «Свободного слова», № 35. A. Tchertkoff, Maldon, Essex, England, 1900
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0032.shtml О революции. Насильственная революция или христианское освобождение?] / С предисловием Л. Н. Толстого. Издание «Свободного слова», № 89. Christchurch, Hants, England, 1904.
• Чертков В. Г. Наша революция. Насильственное восстание или христианское освобождение? / С послесловием Л. Н. Толстого. Изд. 2-е, доп. М., тип. Поплавского 1907
• Чертков В. Г. [feb-web.ru/feb/tolstoy/critics/pdt/pdt-001-.htm?cmd=p О последних днях Л. Н. Толстого]. М., Тип. И. Д. Сытина, 1911. ([www.linguadex.com/tolstoy/book/cover.html Отсканированное издание 1911 года])
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0040.shtml Жизнь одна (Об убийстве живых существ)]. М., издание «Посредника», 1912
• Чертков В. Г., Джейн Хола. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0050.shtml Христианство первых веков]. М., издание Общества Истинной Свободы в память Л. Н. Толстого, 1919
• Save Russia. A Remarkable Appeal to England by Tolstoy’s Executor in a Letter to his English Friends by V. Tchertkoff (Спасите Россию). London, 1919.
• Чертков В. Г. Уход Толстого. Берлин. Издательство И. П. Ладыжникова. 1922
• Чертков В. Г. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0100.shtml письмо-ходатайство к И. В. Сталину за арестованных толстовцев от 5 февраля 1930 г.] // Возвращение памяти. Историко-публицистический альманах. Вып. 3. Новосибирск, Изд-во Сиб. отд. РАН, 1997

Литература

• Буланже П. А. [az.lib.ru/b/bulanzhe_p_a/text_0020.shtml Толстой и Чертков]. М., Тип. И. Д. Сытина, 1911
• Муратов М. В. Л. Н. Толстой и В. Г. Чертков по их переписке. М., Государственный толстовский музей, 1934
• Толстой Л. Н. [az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_1400.shtml Полное собрание сочинений в 90 томах, том 87, Письма к В. Г. Черткову, 1890—1896]. «ГИХЛ», М., 1937
• Лурье Я. С. [az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0360.shtml После Льва Толстого. Исторические воззрения Толстого и проблемы XX века]. СПб., «Дмитрий Буланин», 1993 — главы: «Толстой и историческое предвидение», «Толстовцы и большевики», «Заключение. Толстой на пороге XXI века».
• Шенталинский В. А. [magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/11/shental.html Донос на Сократа]. // «Новый Мир» 1996, № 11
• Гетель Е. И. [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/text_0140.shtml Объединенный совет религиозных общин и групп как одно из проявлений русского пацифизма]. // «Долгий путь российского пацифизма», М., ИВИ РАН, 1997.
• Остерман Л. А. Сражение за Толстого. М., Грантъ, 2002
• Ореханов Г. Л. В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого. 2009.

Ссылки

• [az.lib.ru/c/chertkow_w_g/ В. Г. Чертков в проекте «Классика»]
• [az.lib.ru/c/chertkowa_a_k/ А. К. Черткова (жена В. Г. Черткова) в проекте «Классика»]
• [www.tspu.tula.ru/res/other/Tolstoy/Friends/chertkov.htm Биография на сайте ТГПУ им. Л. Н. Толстого] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (4001 день))
• [feb-web.ru/feb/tolstoy/critics/nta/nta-443-.htm?cmd=2 В. Г. Чертков — фотограф Л. Н. Толстого]
• Сочинения В. Г. Черткова на [zpalochka.narod.ru/bibl.html сайте близких единомышленников Л. Н. Толстого «Зеленая палочка»]
• [www.antimilitary.narod.ru/tolstoism.htm#svob_slovo Журнал «Свободное Слово»], № 1-18, 1903—1905 в проекте «Вне насилия»
• С. Л. Фирсов [mospat.ru/church-and-time/261 «Злой гений» гения. Рецензия на книгу: Ореханое Георгий, священник. Жестокий суд России: В. Г. Чертков в жизни Л. Н. Толстого. М: Издательство ПСТГУ, 2009. — 192 с.] // «Церковь и время» № 50

Отрывок, характеризующий Чертков, Владимир Григорьевич

– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.