Кищак, Чеслав

Чеслав Кищак Czesław Kiszczak<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Министров Польши
2 августа 1989 года — 24 августа 1989 года
Предшественник:	Мечислав Раковский
Преемник:	Тадеуш Мазовецкий
Министр внутренних дел Польши
31 июля 1981 года — 6 июля 1990 года
Глава правительства:	Войцех Ярузельский Збигнев Месснер Мечислав Раковский он сам Тадеуш Мазовецкий
Президент:	Войцех Ярузельский (1989-1990)
Предшественник:	Мирослав Милевский
Преемник:	Кшиштоф Козловский
Вероисповедание:	католик
Рождение:	19 октября 1925(1925-10-19) Рочины
Смерть:	5 ноября 2015(2015-11-05) (90 лет) Варшава
Партия:	Польская объединенная рабочая партия
Образование:	Академия Генерального штаба им. К.Сверчевского, Варшава
Награды:

Чеслав Кищак (польск. Czesław Kiszczak; 19 октября 1925 года, Рочины — 5 ноября 2015, Варшава) — польский генерал и политик, член ПОРП. В 1981—1990 годах — Министр внутренних дел, одна из ключевых фигур режима военного положения, установленного В. Ярузельским. В августе 1989 года был назначен председателем Совета министров Польши, но не смог сформировать правительство.

Биография

Военная карьера

Чеслав Кищак родился 19 октября 1925 года в селе Рочины Бельского воеводства Польши в крестьянской семье. В 1943 году был отправлен немецкими оккупационными властями на работы в Вену. В 1943—1945 гг. работал на железной дороге в Австрии.

После освобождения Вены помогал Советской армии. По воспоминаниям самого Кищака, сидя на танке, он показывал дорогу по улицам Вены советским солдатам и немного зная немецкий и русский языки выполнял функции переводчика.

В 1945 году вступил в Войско Польское. В 1945 — 1948 годах был членом Польской рабочей партии, ставшей затем одной из основ Польской объединённой рабочей партии ПОРП.

В 1946 г. был отправлен в польскую миссию в Лондон. Занимался репатриацией солдат и офицеров Армии Андерса. Вернулся в Польшу в 1947 году.

В 1948 — январе 1990 года был членом ПОРП. Служил в органах военной контрразведки. В 1957 году окончил Академию Генерального штаба им. К.Сверчевского.

С 1972 года — начальник военной разведки, заместитель начальника Генерального штаба Войска Польского. В 1973 году Кищаку было присвоено звание генерала бригады. С 1979 года — начальник военной внутренней службы Министерства национальной обороны ПНР с присвоением звания генерала дивизии. С 1980 года — кандидат в члены ЦК ПОРП. В июле 1981 года в условиях глубокого политического кризиса был назначен председателем Комитета Совета Министров по вопросам соблюдения закона, общественного порядка и дисциплины, заместителем Министра внутренних дел, а затем исполняющим обязанности Министра внутренних дел. Тогда же был избран членом ЦК ПОРП.

Министр внутренних дел ПНР

31 июля 1981 года Чеслав Кищак был назначен Министром внутренних дел Польской Народной Республики. С 13 декабря 1981 года по 1983 год — член Военного совета национального спасения, взявшего власть в Польше. С 1982 года кандидат в члены Политбюро ЦК ПОРП. В 1983 году ему было присвоено звание генерала брони и Кищак также вновь занял пост главы Комитета Совета Министров по соблюдению законности, правопорядка и общественной дисциплины. С 1985 года — депутат Сейма ПНР. С июля 1986 года — член Политбюро ЦК ПОРП.

Возглавляя в условиях военного положения одно из силовых ведомств, отвечавших за репрессии против оппозиции, Чеслав Кищак, как показало будущее, не был сторонником полного подавления инакомыслия в Польше.

17 сентября 1986 года генерал Кищак объявил об освобождении всех политических заключённых в Польше. На свободу вышли 225 оппозиционеров. Это был первый шаг к диалогу между коммунистическими властями и их политическими противниками.

Диалог с оппозицией

Несмотря на то, что генерал Кищак был одним из руководителей военного режима 1981—1983 годов, именно ему предстояло озвучить и реализовать идею диалога с той самой оппозицией, с которой недавно боролся режим. 27 августа 1988 года польская пресса сообщила, что Министр внутренних дел генерал Кищак предложил провести «круглый стол» с оппозицией. Через несколько дней это заявление было одобрено пленумом ЦК ПОРП и Кищаку было поручено вести переговоры от имени властей. Уполномоченный правительства ПНР по печати Ежи Урбан объяснил это решение тем, что Кищак — прекрасный полемист и мастер диалога, к тому же не раз имел встречи с лидерами «Солидарности». 31 августа 1988 года для встречи с Кищаком в Варшаву прибыл из Гданьска Лех Валенса. В их беседе участвовали епископ Ежи Домбровский и Станислав Чосек. 16 сентября 1988 года начались Беседы в Магдаленке. Стартовал процесс, приведший к проведению в начале 1989 года «круглого стола» между властями и оппозицией и, в конечном счете, демонтажу коммунистического режима в Польше.

В начале 1989 года Чеслав Кищак стал одним из руководителей страны, которые на заседании Политбюро ПОРП заявили, что уйдут в отставку, если партия не примет их курса на диалог с оппозицией. «Решение четырёх» привело к тому, что пленум ПОРП был вынужден одобрить новый курс.

Попытка сформировать правительство (август 1989)

2 августа 1989 года по предложению Президента Войцеха Ярузельского генерал брони Чеслав Кищак был назначен Председателем Совета Министров Польской Народной Республики. В Сейме за его кандидатуру проголосовали 237 депутатов, против 173, воздержались — 10. Кищак попросил две недели на формирование правительства. Однако «Солидарность» не имела намерений поддерживать его кабинет, а Объединённая крестьянская партия и Демократическая партия Польши разорвали многолетнюю коалицию с ПОРП и перешли в лагерь оппозиции. Уже 7 августа 1989 года Лех Валенса заявил, что готов сформировать кабинет вместо Кищака. 11 августа Бронислав Геремек подтвердил намерение Валенсы заявлением, что «Солидарность» готова взять на себя ответственность за управление Польшей. Хотя Ярузельский поручил Кищаку расширить спектр поисков кандидатов в правительство, формирование кабинета затягивалось. Власть в стране продолжала находиться в руках ушедшего в отставку кабинета Мечислава Раковского. 15 августа Кищак, так и не нашедший Министров для своего правительства, заявил, что формирование кабинета лучше поручить лидеру Объединённой крестьянской партии Роману Малиновскому.

17 августа 1989 года Чеслав Кищак подал Президенту В. Ярузельскому заявление об отставке с поста Председателя Совета Министров ПНР. После двух дней консультаций Войцех Ярузельский 19 августа принял его отставку. Новым Председателем Совета Министров Польши был назначен представитель оппозиции Тадеуш Мазовецкий.

Министр первого правительства «Солидарности». Уход с политической арены

В объявленном 7 сентября 1989 года составе правительства Тадеуша Мазовецкого генерал Чеслав Кищак по соглашению между ПОРП и оппозицией занял посты вице-премьера и Министра внутренних дел. В январе 1990 года во время распада Польской объединённой рабочей партии он покинул все партийные посты. 7 июля 1990 года Чеслав Кищак и другие Министры, в своё время представлявшие в правительстве распавшуюся ПОРП, ушли в отставку.

После 1990 года Чеслав Кищак не участвовал в политической жизни.

Судебное преследование

15 сентября 2009 г. был признан виновным в религиозной дискриминации и осужден на два года без права на амнистию. В 1985 году Кищак, будучи министром внутренних дел ПНР, уволил одного из полицейских города Кошалин, поручика Ромуальда К. за то, что его дочь прошла первопричастие в католической церкви. Варшавский суд удостоверился, что решение об увольнении Ромуальда К. принял именно Кищак — это было подтверждено показаниями свидетелей — и установил, что причиной отставки полицейского послужило именно участие его дочери в религиозном обряде, а не формальная причина, указанная в документах.

12 января 2012 г. признан виновным во введении военного положения в Польской Народной Республике в декабре 1981 г. Варшавский суд счёл, что Ч. Кищак вместе с В. Ярузельским, Ф. Сивицким и Т. Тучпаским создали вооружённую преступную группу, которая подготовила и осуществила нелегальное введение военного положения в ПНР.

Литература

• Кто есть кто в мировой политике / ред. кол. Л. П. Кравченко. — М.: Политиздат, 1990 — С. 207.
• Спор решит парламент / Эхо планеты — 1988 — № 25
• Международный ежегодник Политика и экономика. 1990 / гл. ред. О. Н. Быков. — М.: Политиздат, 1990. — C. 227.

Отрывок, характеризующий Кищак, Чеслав

Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.