Чесма (броненосец)
Чесма́ — черноморский эскадренный броненосец, второй в серии из четырёх кораблей типа «Екатерина II».
Строился в Севастополе, на верфи РОПиТа. 30 сентября 1883 года получил название «Чесма». Заложен 25 сентября 1884 года. Спущен на воду 18 мая 1886 года, вступил в строй 17 мая 1889 года.
18 марта 1907 года разоружён и сдан в порт. С 1912 года использовался в качестве мишени.
Наблюдателем от Морского министерства при строительстве броненосца был капитан корпуса корабельных инженеров А. П. Торопов, его помощником — поручик А. Э. Шотт. Строителем от РОПиТ был назначен штабс-капитан К. Н. Арцеулов.
Содержание
Строительство
30 июня 1882 года в Севастополе член правления РОПиТ Н. Н. Сушев заключил контракт с конторой Санкт-Петербургского порта на постройку по чертежам и спецификациям первого черноморского броненосца «Екатерина II» ещё двух кораблей. Общество обязывалось немедленно приступить к строительству и изготовить всё, кроме машин, брони, артиллерии, шлюпок, якорей с цепями и такелажа. Фактически РОПиТ изготавливало только корпуса кораблей и уже в процессе постройки устанавливало всё вышеперечисленное оборудование, которое Морское министерство обязалось поставлять в заранее оговоренные сроки.
При постройке броненосца МТК учитывал опыт службы «Петра Великого». В конце августа 1883 года адмирал И. А. Шестаков приказал рассмотреть в МТК вопросы о продлении брони на всю длину корабля, сокращении количества 305-мм орудий до четырёх и размещении их в башнях французской фирмы «Форж и Шантье», о размещении четырнадцати 152-мм орудий на батарейной палубе. В декабре 1883 года года МТК утвердил удлинение броневого пояса, но отказался от изменения вооружения.
Заказ на броню был размещён на заводе «Кэмел» в Шеффилде. Два орудийных снижающихся станка 305-мм орудий заказали английскому заводу Андерсона, рассчитывая по ним сделать затем четыре остальных на Обуховском заводе. 12 февраля 1884 года с бельгийской фирмой «Коккериль» был заключён контракт на постройку двух трёхцилиндровых машин, паровых котлов и вспомогательных механизмов к ним.
Намереваясь ввести «Чесму» в строй одновременно с «Екатериной II», в июле 1884 года Морское министерство запросило правление РОПиТ об ускорении на корабле темпа работ и перенесении его спуска на воду на май 1886 года, ради чего был отложен заказ машин для «Синопа» и спуск его на воду.
В ноябре 1885 года по предложению командира броненосного фрегата «Князь Пожарский» капитана 1-го ранга С. О. Макарова на «Чесме» произвели испытания водонепроницаемых переборок, которые по результатам испытания усилили угольниками и Z-образными полосами.
После спуска на воду оказалось, что броненосец имеет перегрузку в 639 тонн по сравнению с проектом. Для облегчения «Чесмы» и «Синопа» капитан Торопов предложил уменьшить ширину и срезать на 381 мм верхний каземат, однако эти работы задержали бы достройку «Чесмы» на четыре месяца, и временный управляющий Морским министерством адмирал Н. М. Чихачёв приказал проделать соответствующие работы только на «Синопе», который ещё стоял на стапеле.
26 марта 1887 года произвели первую паровую пробу главных машин. Первое ходовое испытание провели только 17 июня 1888 года, но из-за неопытности кочегаров сумели развить мощность лишь 7601 л. с. и скорость 12,8 узлов. Испытания признали неудачными. Второе официальное испытание состоялось 24 июня. Корабль развил скорость 13,5 узла при мощности машин 9059 л. с. Присутствовавший инспектор от МТК Н. Г. Нозиков признал неудачным и это испытание. MTK потребовал от бельгийцев произвести установку к шести имеющимся в котельных отделениях вентиляторам шесть дополнительных, на что общество запросило ещё полгода. В итоге паровые машины «Чесмы» долгое время считались лучшими на флоте, но из-за малой производительности котлов нормальная скорость броненосца не превышала 13,5 узлов.
История службы
Первый год службы выявил необходимость укрепления обшивки под лапами кронштейнов, усиления форсированной тяги котлов, добавочного крепления палубы под носовыми барбетными установками. Артиллерийские испытания выявили ряд конструктивных недостатков, основным из которых было ограничение сектора стрельбы на нос и корму из-за слабости креплений верхней палубы.
Поскольку на «Чесме» были установлены более тяжёлые 305-мм орудия с длиной ствола 35 калибров, а барбетные установки были разнесены более широко, при наведении орудий главного калибра на траверз корабль получал значительный крен, весьма затруднявший стрельбу.
Броненосец благополучно дослужил до конца русско-японской войны, хотя у него неоднократно возникали неприятности с машинно-котельной установкой.
Катастрофа русского флота при Порт-Артуре и Цусиме заставляла бережно относиться к каждому оставшемуся кораблю, в том числе и устаревшему. В июне 1903 года Санкт-Петербургские заводы Металлический, Обуховский и Путиловский приступили к разработке проектов двухорудийной башенной установки, в которой предполагалось разместить новые 305-мм орудия Обуховского завода с длиной ствола в 40 калибров. Такие башенные установки предполагалось поставить на броненосец «Чесма», перевооружение которого предполагалось провести в ближайшее время, однако в июне 1905 года от планов по перевооружению броненосца отказались и предназначенные для него установки определили на броненосец «Иоанн Златоуст».
18 марта 1907 года «Чесма» была разоружена и сдана в порт на консервацию.
После 9 апреля 1912 года броненосец был выведен из активной службы и переименован в «Исключённое судно № 4». Летом того же года его начали использовать для проверки схемы бронирования новых дредноутов типа «Севастополь». Бывший броненосец отбуксировали к Тендровской косе и расстреляли с линейного корабля «Иоанн Златоуст». Также по броненосцу были проведены торпедные стрельбы.
Стрельба велась почти в упор. Осколки мощных «послецусимских» снарядов вместе с обломками судна-мишени долетали почти до борта содрогавшегося от залпов линкора «Иоанн Златоуст». А целью его комендорам служил старый корабль — эдакий симбиоз допотопного барбетного броненосца и новейшего дредноута. Это был один из первенцев русского броненосного кораблестроения «Чесма», в корпус которого «врезали» полномасштабный отсек балтийского линкора типа «Севастополь». Малая дальность стрельбы обеспечивала высокую точность попаданий (вплоть до конкретной броневой плиты), а реальную дальность морского боя имитировали уменьшением пороховых зарядов и приданием «Чесме» необходимого крена — таким образом изменялся угол встречи снаряда с бронёй.
Корпус расстрелянного броненосца до сих пор покоится на дне возле Тендровской косы (был найден аквалангистами Николаевского клуба «Садко»).
Командиры
- 01.1886—1888___Тыртов, Сергей Петрович
- 02.1888—1890___Лавров, Иван Михайлович
- 01.1891—1895___Вальронд, Константин Ростиславович
- ?
- 11.1901—190?___Баль, Митрофан Яковлевич
- 12.1903—?___Бергель
Напишите отзыв о статье "Чесма (броненосец)"
Ссылки
- [flot.sevastopol.info/ship/brone/chesma.htm Эскадренный броненосец «Чесма» (фото + описание)]
- [navsource.narod.ru/photos/01/005/index.html Эскадренный броненосец «Чесма» (фото)]
- [vmk.vif2.ru/gallery/EBR_LK_Russ_Pics_album/foto_html/EBR_Chesma.html Рисунок]
- [war-at-sea.narod.ru/list/frame.htm Фото]
- [www.battleships.spb.ru/0595/obstrel.html Расстрел «Чесмы». Натурные испытания бронирования русских линкоров]
- [www.base13.glasnet.ru/text/bubap.htm Л. И. Амирханов. Башенные установки линкоров типа «Андрей Первозванный»]
- [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/E2/10.htm «Чесму» и «Синоп» строит РОПиТ]
- [www.battleships.spb.ru/0692/history.html Башня или барбет? История создания и службы английских, австрийских и русских барбетных броненосцев 80-х гг. XIX века.]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Чесма (броненосец)
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
