Честеровский сборник

Честеровский сборник — редкое издание английских поэтов панегирического направления, вышедшее в начале XVII века под началом печатника Эдуарда Блаунта в Лондоне. К концу XX века сохранились лишь четыре экземпляра первого издания.

Посвященные издания

В 1601 году поэт Роберт Честер выпустил панегирическое издание, где объединил несколько поэтических произведений разных авторов с целью почтить какого-то поэта, уникальное дарование и талант которого признавали все авторы сборника, но имя которого нигде не называли.

По имени Честера издание и получило своё современное название. Оригинальное название поэтического сборника, по тогдашней традиции — «Жертва Любви, или Жалоба Розалинды, аллегорически затеняющая правду о любви и жестокой судьбе Феникс и Голубя. Поэма редкостно и разнообразно украшена; теперь впервые переведена с итальянского подлинника почтенного Торквато Челиано Робертом Честером».

Придирчивые исследователи позже обнаружили, что «почтенного» человека по имени Торквато Целиано в Италии никогда не существовало, что было ещё одной литературной мистификацией.

Датировка

Шекспировская библиотека Фолджера хранит издание, датированное 1601 годом. Библиотека Хантингтона имеет образец, где дата отсутствует вообще, а образец Британского музея датирован 1611 годом. Сравнение текстов всех трех образцов показало, что они напечатаны в один год (неизвестно какой), поскольку совпадали все особенности печати и даже ошибки.

По словам русского исследователя Ильи Михайловича Гилилова (1924—2007), «Честеровский сборник» перенасыщен мистификациями. Гилилов ставит под сомнение дату выхода сборника, как в 1601-м, так и в 1611 году, считая 1612 год наиболее вероятным временем напечатания.

«Честеровский сборник» якобы 1601 года — единственное коллективное издание, где принимал участие и автор «Шекспир» (то есть лицо, использовавшее этот псевдоним). «Шекспир» предоставил для книги поэму «Голубь и Феникс», которая была по меньшей мере первым прижизненным изданием автора, вышедшим с его ведома.

Печатник Эдуард Блаунт

Издание печатал Эдуард Блаунт, который был тесно связан со многими влиятельными аристократами, литераторами и состоятельными любителями тогдашней литературы. Именно Блаунт издал в своё время «Геро и Леандра» Кристофера Марлоу, «Дон Кихота» Сервантеса, «Опыты» француза Мишеля де Монтеня. Эдуард Блаунт был обязан зарегистрировать новое издание в Обществе печатников и издателей, но безнаказанно избегал этого правила, что говорит о влиятельных покровителях, позволивших ему это. Среди последних — лорд Пембрук, лорд Монтгомери, граф Саутгемптона и др.

С Пембруком была связана родная сестра поэта Филипа Сидни — Мэри Сидни-Пембрук, тоже поэтесса и родная тетя жены Роджера Меннерса. Есть гипотеза, что именно леди Мэри Сидни-Пембрук готовила издание Шекспира 1623 года «Первое фолио», которое включало 36 пьес Шекспира из 38 приписываемых сейчас данному автору. Книга вышла с посвящением сыновьям леди Мэри, которые материально поддержали новое издание.

Именно Эдуард Блаунт и напечатал «Первое фолио», благодаря чему и вошел в историю литературы.

Источники

• «Шекспир», серия «Библиотека великих писателей». Под редакцией С. А. Венгерова, Т. 5, изд. Брокгауз-Ефрона, Санкт-Петербург, 1904, с.392—435
• Шипулинский Ф. «[www.w-shakespeare.ru/library/shekspir-retlend-trehvekovaya-konspirativnaya-tayna-istorii.html Шекспир—Ретленд. Трехвековая конспиративная тайна истории]», 1932 (рос)
• А. Аникст. Поэмы, сонеты и стихотворения Шекспира. //Шекспир У. Полное собрание сочинений в 8 томах. Том 8. М.: Искусство, 1960. Стр. 594

Отрывок, характеризующий Честеровский сборник

– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.