Знак «Честному воину Карельского фронта»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Знак «Честному воину Карельского фронта»
Страна

СССР СССР

Тип

Нагрудный знак

Кому вручается

"...присваивается всем красноармейцам и военнослужащим, принимавшим участие в ликвидации вторжения белофинских банд на территорию Карелии..."

Основания награждения

участникам конфликта

Статус

не вручается

Статистика
Параметры

56x37 мм

Дата учреждения

5 марта 1922 года

Первое награждение

1922 год

Знак «Честному воину Карельского фронта» — нагрудный знак, учреждённый приказом РВСР № 570 от 5 марта 1922 года в память освобождения Советской Карелии от белофинских банд (сентябрь 1921 — февраль 1922 гг.)[1]. Почётная награда РККА, вручался за мужество и героизм, проявленный во время 2-й советско-финской войны на Карельском фронте.

В приказе значилось, что:

«право ношения жетона присваивается всем красноармейцам и военнослужащим, принимавшим участие в ликвидации вторжения бело-финских банд на территорию Карелии»[2].

Это первый советский наградной памятный знак. Удостоверения к нему не прилагалось, однако информация о праве ношения памятного знака заносились в красноармейские книжки и в командирские послужные списки.

Знак представляет собою венок из лавровых и дубовых листьев с красной пятиконечной звездой с изображением плуга и молота. На венок наложен фигурный щит с надписью «Честному воину карельского фронта». Знак размером 56×37 мм изготавливался из меди и жести. Отдельные заказные экземпляры были выполнены из серебра.





Описание

Слегка вытянутый по вертикали венок из лавровых, справа, и дубовых, слева, листьев, увенчанный наверху красной пятиконечной звездой с лучевой насечкой под эмалью. Её центр красный с золотистым изображением плуга и молота. Низ венка перехвачен ленточкой со свободно свисающими концами, вырезанными треугольником. На венок наложены две скрещенные трёхлинейные винтовки образца 1891 года. Концы их стволов и прикладов выходят за габариты венка. На них крепится фигурный щит, окантованный буртиком и имеющий выпуклую надпись в четыре строки:

«Честному
воину
Карельского
фронта».

Винтовки и щит серебристые, сам знак изготовлен из меди и жести. Известны единичные экземпляры, выполненные из серебра, вероятно, по особому заказу. Размер 56×37 мм, крепление при помощи штифта и гайки.

Историческая справка

Первый советский памятный наградной знак. Им были награждены все участники боев по защите суверенитета и целостности РСФСР на северо-западных рубежах. Начало антисоветского восстания на севере Карелии было инициировано финским отрядом, перешедшим в сентябре 1921 на Ребольском направлении границу и создавшим в Тунгудской волости Временный карельский комитет, объявивший мобилизацию населения и агитировавший за присоединение к Финляндии. 13 ноября 1921 границу с боями пересекли большие отряды финской реакции, состоящие в большей своей части из националистов охранного корпуса Финляндии — шюцкора. Началось наступление в глубь Карелии и возникла реальная угроза целостности Республики, тем более, что в нескольких местах была перерезана Мурманская железная дорога.

Совет Труда и Обороны РСФСР на территории Карелии и части Мурманской губернии ввел военное положение и образовал Карельский боевой район Петроградского военного округа, получивший в дальнейшем неофициальное название Карельский фронт. Командующим войсками назначили коменданта Петроградского укрепленного района А. И. Седякина. Его помощниками стали начальник штаба округа Л. Н. Ростов и начальник оперативного управления Ф. И. Толбухин. Почти всё время там же находились командующий войсками округа В. М. Гиттис и Главком Вооружённых Сил республики С. С. Каменев.

Спланированная по классическим канонам (удар на трёх сходящихся направлениях) операция в течение декабря 1921 — начала февраля 1922 была успешно завершена. 17 февраля 1922 советские войска вышли на государственную границу. Этому особенно способствовал более чем тысячекилометровый рейд по тылам противника отряда курсантов Петроградской интернациональной военной школы, состоявшего в основном из бывших бойцов 6-го красного финского стрелкового полка, во главе с Тойво Антикайненом.

По ходатайству командования войск, поддержанного Главкомом и председателем Военно-революционного комитета Карелии Э. А. Гюллингом приказом РВСР № 428 от 19 февраля 1922 была разработана целая программа чествования воинских частей, возвращавшихся с фронта. В частности, предусматривалась выдача всем участникам специального жетона. Учреждение последнего произошло чуть позднее приказом РВСР № 570 от 5 марта 1922. В нём вновь подчеркивалось, что «право ношения жетона присваивается всем красноармейцам и военнослужащим, принимавшим участие в ликвидации вторжения бело-финских банд на территорию Карелии». Знак получил название по надписи на нем — «Честному воину Карельского фронта». Удостоверение к нему не полагалось, но сведения о праве ношения заносились в послужные списки командиров и красноармейские книжки.

Напишите отзыв о статье "Знак «Честному воину Карельского фронта»"

Примечания

  1. [heninen.net/kunnia/ «Честному воину Карельского фронта»]
  2. [sammler.ru/index.php?showtopic=12687&st=40# Лучший форум для Коллекционеров -> Честному воину Карельского фронта]

Ссылки

  • [www.museum.ru/MUSEUM/ORDEN/ord48.htm Знак «Честному воину Карельского фронта»]
  • [bibliotekar.ru/rusOrden/39.htm Советские боевые награды]

Отрывок, характеризующий Знак «Честному воину Карельского фронта»

Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.