Четвёртый Константинопольский собор (869—870)

Четвёртый Константинопольский собор
Дата	869—870
Признаётся	Католицизм
Предыдущий Собор	Второй Никейский собор
Следующий Собор	Первый Латеранский собор
Созван	Василием I и Адрианом II
Под председательством	папских легатов
Число собравшихся	20-25 (первое заседание, 869), 102 (последнее заседание, 870)
Обсуждавшиеся темы	патриаршество Фотия
Документы и заявления	смещение Фотия, 27 канонов
Хронологический список Вселенских соборов

Четвёртый Константинопольский собор — принятое в Католической церкви название Собора Христианской церкви в IX веке. Собор признаётся Западной церковью как VIII вселенский собор.

Собор был созван в 869 году по инициативе императора Василия I и папы римского Адриана II в Святой Софии. Собор осудил и низложил патриарха Фотия, и объявил еретическим учение о «трихотомии»: отвергли дух и утвердили, что человек состоит только из тела и души, а не из тела, души и духа. Дух, как непознаваемый человеческими чувствами и ощущениями, оставили в сфере «божественного». Провозгласил неподсудность Папы Римского даже вселенскому собору.

Собором также был анафематствован за ересь монофелитизма папа римский Гонорий, осуждённый ещё на Шестом Вселенском Соборе

Собор, созванный в 879 годах, и восстановивший общение между Восточной и Западной церквями, признаётся в Восточных церквях Четвёртым Константинопольским собором, однако не признаётся в Римской церкви.

Отрывок, характеризующий Четвёртый Константинопольский собор (869—870)

Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.