Четвёртый ледниковый период
Четвёртый ледниковый период | |
第四間氷期 Dai-Yon Kampyōki | |
Жанр: | |
---|---|
Автор: | |
Язык оригинала: | |
Издательство: |
Четвёртый ледниковый период в Викицитатнике? |
«Четвёртый ледниковый период» (яп. 第四間氷期) — научно-фантастический роман известного японского писателя Абэ Кобо. Первоначально произведение печаталось в журнале «Сэкай» (яп. 世界, «Мир») с июля 1958 по март 1959[1].
Сюжет
В Советском Союзе была построена машина-предсказатель, которая предсказала скорую победу коммунизма в мире. В то же время талантливый японский учёный строит подобную машину у себя на родине. Однако, сталкивается с политическими трудностями, которые не позволяют ему использовать её для предсказаний, так или иначе связанных с политикой. Учёный решает использовать машину для предсказания жизни отдельных людей и вместе со своим помощником отправляется на поиски кандидата для эксперимента. Однако, предполагаемый кандидат оказывается убит, а учёный и его ассистент втянуты в расследование.
Напишите отзыв о статье "Четвёртый ледниковый период"
Примечания
- ↑ [fantlab.ru/work113827 Кобо Абэ «Четвертый ледниковый период»] (рус.). Лаборатория фантастики. Проверено 3 апреля 2013.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи по литературе желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Четвёртый ледниковый период
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.