Четыре Небесных Царя
Четыре Небесных Царя — в буддизме — четыре бога-хранителя, каждый из которых оберегает одну из четырех сторон света. Собирательно их называют в разных языках следующим образом:
- Санскрит — Дэвараджа (Devarāja IAST) — «царь богов» или Локапала — «страж мира».
- Китайский — Сы тяньван (кит. трад. 四天王, пиньинь: Sì Tiānwáng) — «четыре небесных императора»
- Корейский — Чхонван (кор. 천왕, Cheonwang) — «небесный царь»
- Японский — Си тэнно (яп. 四天王) — «четыре небесных императора».
- Тибетский — Гьялчен Жи (тиб. རྒྱལ་་ཆེན་བཞི་, Вайли: rgyal chen bzhi, пиньинь: Gyalqenxi) — «четыре великих царя».
- Монгольский — Дурвэн махранз (монг. дөрвөн махранз) — «Четверо махараджей»; Дурвэн их хан (монг. дөрвөн их хаан) — «Четверо великих ханов»
Чатурмахараджика
Их местопребывание Чатурмахараджика (санскр. Cāturmahārājika, пали Cātummahārājika) находится на склоных горы Сумеру, этот мир является самым низким из местопребываний богов в буддийской космологии. Обитатели этого мира живут в воздухе вокруг горы. Царей зовут Вирудхака, Дхритараштра, Вирупакша, а их предводителя зовут Вайшравана.
В этом мире живут также боги, сопровождающие Солнце и Луну, а также подчинённые королям существа — карлики-кумбханды (Kumbhāṇḍas IAST), гандхарвы (Gandharva IAST), наги (змеи или драконы) и якши (Yakṣas IAST).
Четыре Небесных Царя являются защитниками мира и борцами со злом, каждый имеет в распоряжении легион сверхъестественных существ для защиты дхармы. Они охраняют четыре континента, и не пускают асуров в высшие миры богов.
Сводная таблица
Имя на Санскрите | Vaiśravaṇa IAST (Kubera) | Virūḍhaka IAST | Dhṛtarāṣṭra IAST | Virūpākṣa IAST |
---|---|---|---|---|
Имя на пали | Vessavaṇa IAST (Kuvera) | Virūḷhaka IAST | Dhataraṭṭha IAST | Virūpakkha |
Значение | «Всеслышаший» | «Выращивающий» или «Покровитель роста» | «Управляющий Землёй» или «Смотритель земли» | «Всевидящий» |
Традиционный китайский | 多聞天 Довэньтянь | 增長天 Цзэнчантянь | 持國天 Чиготянь | 廣目天 Гуанмутянь |
Упрощённый китайский | 多闻天 | 增长天 | 持国天 | 广目天 |
Пиньинь | Duō Wén Tiān | Zēng Cháng Tiān | Chí Guó Tiān | Guăng Mù Tiān |
Корейский | Damun Cheonwang
다문천왕 |
Jeungjang Cheonwang
증장천왕 |
Jiguk Cheonwang
지국천왕 |
Gwangmok Cheonwang
광목천왕 |
Японский | 多聞天 или 毘沙門 | 増長天 | 持國天
или 治國天 |
廣目天 |
Японский | Тамонтэн или Бисямон | Дзотётэн | Дзикокутэн | Комокутэн |
Тибетский | rnam thos sras
(Намтосе) |
'phags skyes po
(Пагджепо) |
yul 'khor srung
(Юлкорсрун) |
spyan mi bzang
(Ченмизан) |
Монгольский | Намсрай | Пагжийбуу | Юлхорсүрэн | Жамийсан |
Цвет | Жёлтый | Голубой | Белый | Красный |
Символ | Зонт, мангуст | Меч | Пипа | Змея, маленькая ступа, раковина |
Последователи | якши | карлики (кумбханды) | гандхарвы | наги |
Направление | Север | Юг | Восток | Запад |
Миром Четырёх Небесных Царей управляет Шакра (кит. 帝釈天), царь дэвов, обитающий среди Тридцати трёх богов. На 8-й, 14-й и 15-й дни каждого лунного месяца Четыре Небесных Царя спускаются с небес или посылают гонцов для наблюдения за моралью и доблестью в мире людей. Потом они докладывают на собрании дэвов.
По приказу Шакры Четыре Царя выставляют охранников для защиты обители богов от асуров, которые пытаются отнять у богов их земли или уничтожить их царство. Четыре Небесных Царя приняли клятву защищать Будду и дхарму от зла и опасностей.
Согласно Васубандху, дэвы, рождённые в Чатурмахараджике, ростом в четверть кроши (около 250 м). Они живут пятьсот лет, один день их жизни равен 50 годам нашего мира; таким образом они живут 9 миллионов наших лет (сарвастивада), (по другим источникам 90,000 лет (вибхаджьявада)). Этот мир находится на высоте 40 йоджан над уровнем моря.
В китайском языке это местопребывание называется «Fēng Tiáo Yǔ Shùn» (風調雨順 / 风调雨顺), что переводится как «хороший климат». Эта мнемоника напоминает символику. В частности «Fēng» (ветер) звучит одинаково с иероглифом «остриё» (鋒/锋), что соответствует мечу. «Tiáo» имеет смысл «настраивать», и соответствует музыкальному инструменту. «Yǔ» означает «дождь» и соответствует зонту. «Shùn» (следовать) произносится также, как тёмно-красный, что ассоциируется с китайским драконом (赤龙). Символы ассоциируются также к последователям королей — волшебным существам.
Изображения Четырёх Небесных Царей очень популярны на воротах буддийских храмов как в тибетском регионе, так и на Дальнем Востоке. Они защищают храмы и не дают проникнуть в храм агрессии и склокам, присущим асурам.
См. также
Напишите отзыв о статье "Четыре Небесных Царя"
Литература
- Chaudhuri, Saroj Kumar. Hindu Gods and Goddesses in Japan. New Delhi: Vedams eBooks (P) Ltd., 2003. ISBN 81-7936-009-1.
- Nakamura, Hajime. Japan and Indian Asia: Their Cultural Relations in the Past and Present. Calcutta: Firma K.L. Mukhopadhyay, 1961. pp. 1–31.
- Potter, Karl H., ed. The Encyclopedia of Indian Philosophies, volume 9. Delhi: Motilal Banarsidass, 1970-. ISBN 81-208-1968-3, ISBN 81-208-0307-8 (set).
- Thakur, Upendra. India and Japan: A Study in Interaction During 5th cent.-14th cent. A.D.. New Delhi: Abhinav Publications, 1992. ISBN 81-7017-289-6. pp. 27–41.
Дэвалока (мир богов), буддизм |
Четыре Небесных Царя | Тридцать три бога | Яма | Тушита | Нирманарати | Паринимитра-вашавартин |
Отрывок, характеризующий Четыре Небесных Царя
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.