Четыре квартета

Четыре квартета (англ. Four Quartets) — цикл из четырёх поэм (Burnt Norton, East Coker, The Dry Salvages, Little Gidding) Томаса Элиота. Написан с 1934 по 1942 год, впервые издан в единой композиции в 1943 году.

Содержание и структура

Наиболее полное самовыражение мировоззрения Т. С. Элиота. Квартет насыщен символизмом чисел, религиозных символов, цвета, музыки (ритма), времени. Квартет соотносится с четырьмя временами года, периодами жизни, стихиями (воздух-земля-вода-огонь). Здесь Т. С. Элиот следует за духовным учителем — Данте и символизмом «Божественной комедии», где три части, в каждой по 33 песни, всего 99+1, всего сто; в раю девять сфер, в аду девять кругов, в чистилище девять ступеней и т. д.

Из диссертации О. М. Ушаковой:

Теоцентрическая структура универсума, воплощенная в «Четырёх квартетах», соответствует дантовской космографии. Т. С. Элиот подобно Данте воссоздает модель мира, в которой Бог — неизменная, постоянная величина, первоначало и первопричина, свет которого озаряет каждого, стремящегося к нему. Время и пространство трансформируются в бесконечность и покой вечности.

Т. С. Элиот придавал большое значение ясности и онтологической полноте дантовской космографии, определявшей, по его мнению, гармонию и упорядоченность художественного мира Данте. В «Четырёх квартетах» мы видим попытку охватить все уровни мироздания во всей полноте времен и явлений. Бесчисленное множество элементов, предметов, вещей, событий, процессов составляют некую целостность, некое единство, вне которого нельзя рассматривать даже самые ничтожные явления.

Каждая поэма состоит из пяти песен, следуя традиции Бетховена, сочинившего пятичастные квартеты. Музыкальность, ритмичность подчёркивает, например, использование поэм цикла разными композиторами: Стравинским, Губайдулиной, Джорджем Цонтакисом.

Помимо Данте, как пишет О. М. Ушакова,

компонентами контекстуального поля стали «Храм» Дж. Герберта, «Восхождение на гору Кармил» де ла Круса, откровения английской мистической писательницы XIV века Иулиании Норичской и книга анонимного английского мистика «Облако Неведомого». <…> Критики выделяют целый ряд скрытых цитат и аллюзий, по которым можно определить некоторых участников этой беседы великих: Р. Киплинг, У. Шекспир, С. Малларме, Дж. Мильтон, Дж. Свифт, Дж. Форд, У. Б. Йейтс, С. Джонсон и др.

Бёрнт Нортон, Burnt Norton, 1935 год

Burnt Norton — поместье в графстве Глостершир, которое Т. С. Элиот посетил в 1934 году.

Первая часть «Четырёх квартетов». Написано в 1934 году как самостоятельно произведение, впервые опубликовано в «Избранном» (Collected Poems) в 1936 году, отдельно, вне сборника — в 1941 году.

Ист Коукер, East Coker, 1940 год

Вторая часть цикла.

East Coker — деревня в графстве Сомерсетшир, где в XVI—XVIII веках жили предки Элиота и откуда они эмигрировали в Бостон. Элиот посетил родную деревню в 1936—1937 годах. Позднее его прах был захоронен на кладбище, а в церкви в 1965 году установлена мемориальная доска. В её оформлении были использованы начальные и финальные строчки поэмы East Coker — «in my beginning is my end» и «in my end is my beginning» («в моём начале — мой конец» / «в моём конце — моё начало»).

Драй Сэлвейджез (Драй Селвэджес), The Dry Salvages, 1941 год

Третья часть цикла. Название объяснил в эпиграфе сам автор.

Драй Сэлвейджез — очевидно, от les trois sauvages — группа скал с маяком к северо-западу от Кейп-Энн, Массачусетс. Salvages произносится в рифму assuages

Литтл Гиддинг, Little Gidding, 1942 год

Заключительная часть цикла. Little Gidding — небольшая англиканская община, её основал Николас Феррар в 1625 году в графстве Хантингдоншире. Оплот англиканства и роялизма во время гражданской войны 1641—1649 годов, общину трижды посещал король Карл I. На её месте возникла деревушка, которую в 1936 году посетил поэт.

Ссылки

• Ушакова Ольга Михайловна. Европейская культурная традиция в творчестве Т. С. Элиота. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. — М., 2007.
• Т.С. Элиот Четыре квартета. Перевод В.И. Постникова. www.stihi.ru/2011/10/13/4955

Отрывок, характеризующий Четыре квартета

Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.