Чехова, Ольга Константиновна
Ольга Константиновна Чехова | |
Ольга Константиновна Чехова | |
Имя при рождении: |
Ольга Константиновна Книппер |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: |
Александрополь, |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Награды: |
Ольга Константиновна Чехова (урожд. Кни́ппер; 13 [26] апреля 1897, Александрополь, Российская империя (ныне Гюмри, Армения) — 9 марта 1980, Мюнхен) — русская и немецкая актриса театра и кино. Государственная актриса Третьего Рейха.
Супруга Михаила Чехова, сестра Льва Книппера, мать Ады Чеховой.
Содержание
Биография
Её родители были обрусевшими немцами. Семья отца — Константина Леонардовича Книппера, инженера-строителя, приехала в Россию в начале XIX века из Вестфалии.
В семье инженера Константина Книппера было трое детей: Ада, Ольга и Лев. Средняя дочь, выделявшаяся красотой и умом, интересовалась театром. Когда Ольге исполнилось шестнадцать, родители отправили её в Москву, к любимой тёте, родной сестре отца, — Ольгe Леонардовнe Книппер-Чеховой, которая определила племянницу в студию при Художественном театре, где сама играла уже несколько лет. Впрочем, учёба для Ольги завершилась быстро. Она влюбилась в Михаила Чехова, считавшегося восходящей звездой МХАТа, и вышла за него замуж. Через полтора года у молодых родилась дочь, впоследствии тоже актриса — Ада Чехова. А ещё спустя два года Ольга Константиновна и Михаил Александрович развелись.
В 1920 году Ольга Чехова уехала из России в Германию. В 1921 году дебютировала в немецком кино в фильме «Замок Фогелед» Фридриха Вильгельма Мурнау. В 1929 году поставила в качестве режиссёра фильм «Шут своей любви», главную роль в котором исполнил Михаил Чехов, также решивший не возвращаться в Советскую Россию. К началу 30-х годов Чехова стала настоящей звездой немецкого кино. В 1930 году получила немецкое гражданство. В 1936 году вышла замуж за бельгийского промышленника Марселя Робинса, но брак через два года распался. Ольга Чехова сосредоточилась на работе в кино и активно снималась вплоть до крушения Третьего рейха.
27 апреля 1945 года была арестована советскими оккупационными властями и на самолёте доставлена из Берлина в Москву. Два месяца спустя, 25 июня, на самолете её снова отправили в Берлин[1].
В первые послевоенные годы Чехова работала в основном в театре. В 1949 году переехала из дома во Фридрихсхагене в советской оккупационной зоне на новую квартиру в западноберлинском районе Шарлоттенбург. С 1949 по 1974 год сыграла в 22 фильмах, из которых половина была снята в 1950-х. В 1950 году она обосновалась в Мюнхене, который стал центром западногерманского кинопроизводства. В 1952 году выпустила первую часть воспоминаний «Я ничего не замалчиваю!», а также сборник статей о красоте и моде «Женщина без возраста».
В 1955 году основала в Мюнхене фирму «Косметика Ольги Чеховой» с филиалами в Берлине и Милане. В 1973 году опубликовала новые воспоминания «Мои часы идут иначе».
Её дочь Ада и внучка Вера также стали известными актрисами.
Ольга Чехова скончалась от рака мозга в возрасте 82 лет. Похоронена в Мюнхене на кладбище Оберменцинг (нем. Friedhof Obermenzing).
Отношения с советской разведкой
После войны в ряде зарубежных газет и книг утверждалось, что Чехова якобы была агентом советской разведки. Писатель Владимир Богомолов в незаконченном романе «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» приводит выдержку из статьи «Орден Ольге Чеховой», опубликованной в газете «Дер Курьер» от 14 ноября 1945 года: «Годами она вела свою опасную игру, не будучи открытой гестапо. Только в самые последние дни, когда Красная Армия уже воевала в предместьях Берлина, шофер был арестован, а ей самой удалось избежать ареста гестапо». Газета «Майнцер анцайгер» пишет, что "известной киноартистке Ольге Чеховой лично Маршал Сталин передал высокую награду за храбрость" (поскольку тогда такой "высокой награды" не существовало, другие публикаторы-сплетники уже трансформировали её в Орден Ленина ). Павел Судоплатов в своих воспоминаниях «Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля» пишет, что советская разведка намеревалась привлечь Чехову к покушению на Гитлера. Но план покушения был отменен лично Сталиным из-за опасения сговора между Германией и Англией. Версию о том, что Ольга Чехова была советским агентом, приводит также Серго Берия в книге «Мой отец — Лаврентий Берия». Однако документальных подтверждений подобных утверждений до сих пор не представлено.
Фильмография
В России
- 1917 — Аня Краева — Наташа Краева
- 1918 — Калиостро
- 1918 — Последние приключения Арсена Люпена
В Германии
- 1921 — Замок Фогелед / Schloß Vogelöd — баронесса Шаферстадт
- 1921 — Авантюрист / Hochstapler
- 1922 — Борьба за Я / Der Kampf ums Ich
- 1922 — Смертельная карусель / Der Todesreigen — Ольга Петровна
- 1923 — Нора / Nora — Нора
- 1923 — Пагода / Die Pagode
- 1923 — Знаки смерти / Scheine des Todes
- 1923 — Татьяна / Tatjana — Татьяна
- 1923 — Потерянный башмачок / Der verlorene Schuh — Эстелла
- 1924 — Дебет и кредит / Soll und Haben — Сабина
- 1924 — Вакханка / Die Bacchantin
- 1925 — Венера Монмартра / Die Venus von Montmartre
- 1925 — Город искушения / Die Stadt der Versuchung
- 1925 — Старый бальный зал / Alte Ballhaus
- 1925 — Нужно ли выходить замуж? / Soll man heiraten?
- 1925 — Любовные истории / Liebesgeschichten
- 1925 — Орда / Die Horde
- 1926 — Опустившиеся / Die Gesunkenen — Мальва
- 1926 — Мельница Сан-Суси / Die Mühle von Sanssouci — Барберина
- 1926 — Человек с того света / Der Mann aus dem Jenseits
- 1926 — Семья Шимек — венские сердца / Familie Schimeck — Wiener Herzen — Ольга
- 1926 — Труде шестнадцати лет / Trude, die Sechzehnjährige
- 1926 — Человек в огне / Der Mann im Feuer — Дива Ромола
- 1926 — Его большое дело / Sein großer Fall — Мэри Мельтон
- 1926 — Холм полководца / Der Feldherrnhügel — графиня Ландерен
- 1927 — Горящая граница / Brennende Grenze — Надя
- 1927 — Мастер мира / Der Meister der Welt
- 1927 — Море / Das Meer
- 1927 — Блаженное высочество / Die selige Exzellenz — баронесса фон Виндегг
- 1928 — Соломенная шляпка / Un chapeau de paille d’Italie — Анаис де Бопертюи
- 1928 — Мулен Руж / Moulin Rouge — Паризия
- 1928 — Ад любви / Liebeshölle — Аля Суминска
- 1928 — Женщина в огне / Weib in Flammen — графиня Кларисса Тальберг
- 1929 — После приговора / After the Verdict — Вивиан Денис
- 1929 — Диана — история парижанки / Diane — die Geschichte einer Pariserin — Диана Мервил
- 1929 — Любовь братьев Ротт / Die Liebe der Brüder Rott — Тереза Донат
- 1929 — Шут своей любви / Der Narr seiner Liebe (режиссёр)
- 1929 — § 173 Уголовного кодекса. Кровосмешение / § 173 St.G.B. Blutschande (Strafbare Ehen) — Лизбет Крюгер
- 1930 — Студентка химии Хелена Вильфюр / Stud. chem. Helene Willfür — Хелена Вильфюр
- 1930 — Любовь на ринге / Liebe im Ring — Лилиан
- 1930 — Тройка / Troika — Вера Валова
- 1930 — Детектив кайзера / Der Detektiv des Kaisers — Ольга
- 1930 — Трое с бензоколонки / Die Drei von der Tankstelle — Эдит фон Турофф
- 1930 — Любимец богов / Liebling der Götter — Ольга фон Дагомирская
- 1930 — Два галстука / Zwei Krawatten — Мабель
- 1930 — Путь в рай / Le Chemin du paradis — Эдит де Туркофф
- 1930 — Девушка с Реепербана / Ein Mädel von der Reeperbahn — Ханна Булова
- 1931 — Любовь по приказу / Liebe auf Befehl — Мануэла
- 1931 — Мэри / Mary — Мэри Беринг
- 1931 — Паника в Чикаго / Panic in Chicago — Флоранс Дингли
- 1931 — Ночь решения / Die Nacht der Entscheidung — Мария Иванова-Саблина
- 1931 — Концерт / Das Konzert — Мария Хейнк
- 1932 — Ночная колонна / Nachtkolonne — Инка Мария
- 1932 — Тренк — роман большой любви / Trenck — der Roman einer großen Liebe — русская царица Елизавета Петровна
- 1932 — Шпионы в отеле Савой / Spione im Savoy-Hotel — мисс Харрис
- 1932 — Любовь, в которой нуждаются женщины / L’Amour qu’il faut aux femmes
- 1933 — За толику счастья / Um ein bisschen Glück
- 1933 — Лейтенский хорал / Der Choral von Leuthen — графиня Марианна
- 1933 — Игра в любовь / Liebelei / Une histoire d’amour — баронесса фон Еггерсдорф
- 1933 — Некий господин Гран / Un certain monsieur Grant / Ein gewisser Herr Gran — мадам Мервин
- 1933 — Пути к хорошему браку / Wege zur guten Ehe — Клара Вейлер
- 1933 — Учитель Уве Карстен / Heideschulmeister Uwe Karsten — Тереза ван дер Страатен
- 1934 — Полицейский отчет сообщает / Der Polizeibericht meldet — Гизела Остеркамп
- 1934 — Между двух сердец / Zwischen zwei Herzen — Инге Лейтхоф
- 1934 — Мир без маски / Die Welt ohne Maske — Бетти Банделоу
- 1934 — Маскарад / Maskerade — Анита Келлер
- 1934 — Что я без тебя / Was bin ich ohne Dich — Лили Петрова
- 1934 — Приключения молодого господина в Польше / Abenteuer eines jungen Herrn in Polen — графиня Любенская
- 1934 — Пер Гюнт / Peer Gynt — Баронесса
- 1935 — Регина / Regine — Флорис Белл
- 1935 — Провокатор Азеф / Lockspitzel Asew — Таня Азеф
- 1935 — Вечная маска / Die ewige Maske — мадам Негар
- 1935 — Любовные мечты / Liebesträume — графиня Мадлен Дюдей
- 1935 — Любовь художника / Künstlerliebe — Оливия Вандерхаген
- 1935 — Вальс вокруг башни Стефана / Ein Walzer um den Stephansturm — Сильвия фон Полонская
- 1936 — Фаворит императрицы / Der Favorit der Kaiserin — русская царица Елизавета Петровна
- 1936 — Деньги / L’Argent — баронесса Сандорфф
- 1936 — Его дочь Петер / Seine Tochter ist der Peter — Нора Нуар
- 1936 — Маня Валевска / Manja Valewska — графиня Поля Валдевская
- 1936 — Ханнерль и её любовники / Hannerl und ihre Liebhaber — фрау фон Сталь
- 1936 — Бургтеатр / Burgtheater — баронесса Сибах
- 1937 — Любовь идет странными путями / Liebe geht seltsame Wege — Антония Дельварес
- 1937 — Без посторонних / Unter Ausschluss der Öffentlichkeit — Бригитта Спаренберг
- 1937 — Желтый флаг / Die gelbe Flagge — Хелен Редер, американская журналистка
- 1937 — Грозовой полет к Клаудии / Gewitterflug zu Claudia — фрау Майнбург
- 1938 — Приключения влюбленных / Verliebtes Abenteuer
- 1938 — Воронка / Der Trichter
- 1938 — Девушка с хорошей репутацией / Das Mädchen mit dem guten Ruf — Мирандолина
- 1938 — Красные орхидеи / Rote Orchideen — Мария Дорандо
- 1938 — Две женщины / Zwei Frauen — Паула Корвей
- 1939 — Милый друг / Bel Ami — Мадлен Форестье
- 1939 — Я отказываюсь от дачи показаний / Ich verweigere die Aussage — Нора Оттендорф
- 1939 — Паркштрассе 13 / Допрос в полночь / Parkstrasse 13 / Verhör um Mitternacht — Эвелина Шратт
- 1939 — Жуткие желания / Die unheimlichen Wünsche — Феодора, актриса
- 1939 — Освобожденные руки / Befreite Hände — Керстин Томас
- 1940 — Страсть / Leidenschaft — Герда
- 1940 — Ангелика / Angelika — Ангелика
- 1940 — Лиса из Гленарвона / Der Fuchs von Glenarvon — Глория Грандисон
- 1941 — Люди в бурю / Menschen im Sturm — Вера
- 1942 — Андреас Шлютер / Andreas Schlüter — графиня Вера Орлевская
- 1942 — Глазами женщины / Mit den Augen einer Frau — Мари-Луиза фон Дитмар
- 1943 — Вечное звучание / Der ewige Klang — Жозефина Мальти, певица
- 1943 — Путешествие в прошлое / Reise in die Vergangenheit — Марианна фон дер Хальден
- 1943 — Опасная весна / Gefährlicher Frühling — Юлиана фон Буквиц
- 1944 — Мелузина / Melusine — Нора
- 1945 — Шива и цветок виселицы / Shiva und die Galgenblume
- 1948 — В храме Венеры / Im Tempel des Venus — Карола Вебер
- 1950 — Ночь в отдельном кабинете / Eine Nacht im Separee — Вера
- 1950 — Ни один ангел не бывает столь чистым / Kein Engel ist so rein — Марго
- 1950 — Двое в одном костюме / Zwei in einem Anzug — Кэтрин Тюрнер
- 1950 — Магараджа полневоле / Maharadscha wider Willen — Сюзанна де Бон, журналистка
- 1950 — Мятеж в раю / Aufruhr im Paradies — Мириам
- 1950 — Мужчина, который хотел жить дважды / Der Mann, der zweimal leben wollte — Ирена Хессе
- 1951 — Вожделение / Begierde
- 1951 — Женщина с сердцем / Eine Frau mit Herz — Вера фон Везенер
- 1951 — Тайны брака / Geheimnis einer Ehe — Тина Кампхаузен
- 1951 — Мой друг, вор / Mein Freund, der Dieb — Персис Швестер
- 1952 — За стенами монастыря / Hinter Klostermauern — настоятельница
- 1953 — Все для папы / Alles für Papa — фрау фон Плесков
- 1954 — Ротмистр Вронский / Rittmeister Wronski — фрау фон Эйхофф
- 1954 — Резли-роз / Rosen-Resli
- 1955 — Я была уродливой девушкой / Ich war ein hässliches Mädchen
- 1955 — Барринги / Die Barrings — Амелия фон Эйфф
- 1958 — У47 — капитан-лейтенант Прин / U47 — Kapitänleutnant Prien
- 1963 — Джек и Дженни / Jack und Jenny — мать Йохансена
- 1971 — Дуэль втроем / Duell zu dritt (серия «Встреча на Лидо» / Wiedersehen am Lido) — мадам Прюнель
- 1972 — Шоу Ивана Реброва / Die Ivan-Rebroff-Show (ТВ) — Актриса (камео)
- 1973 — Двойня с Имменхофа / Die Zwillinge vom Immenhof — бабушка Аркенс
- 1974 — Весна в Имменхофе / Frühling auf Immenhof — бабушка Аркенс
- 1974 — Место встречи сердце / Treffpunkt Herz (ТВ)
Российские телесериалы об Ольге Чеховой
- «Легенда об Ольге» (2008) с Ольгой Погодиной в главной роли.
- «Контригра» (2011) с Марией Порошиной в главной роли.
Напишите отзыв о статье "Чехова, Ольга Константиновна"
Примечания
Литература
- Долгополов Н. [rg.ru/2016/06/09/rodina-chehova.html Неизвестная роль Ольги Чеховой] // Родина : журнал. — 2016. — № 616.</span>
Ссылки
- Ольга Чехова (англ.) на сайте Internet Movie Database
- Валерий Курносов, Сергей Нехамкин. [argumenti.ru/history/n12/31849 Пароль для кинозвезды]. История. Газета «Аргументы недели», № 10 (13 июля 2006). — Была ли любимица Гитлера Ольга Чехова агентом Лубянки?. Проверено 13 июня 2013. [www.webcitation.org/6HLDTY7Bn Архивировано из первоисточника 13 июня 2013].
- [www.peoples.ru/art/cinema/actor/chehova/history.html Ольга Чехова: «Государственная актриса Третьего рейха»]
- [nvo.ng.ru/spforces/2004-07-09/7_hitler.html Кинозвёзды Гитлера]
- [www.echo.msk.ru/programs/all/596117-echo Наше всё: «Ольга Чехова, актриса»]
- [text.newlookmedia.ru/?p=7208 Блистательная Ольга]
- — сообщество «Ольга Чехова» в «Живом Журнале»
Отрывок, характеризующий Чехова, Ольга Константиновна
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 26 апреля
- Родившиеся в 1897 году
- Родившиеся в Эриванской губернии
- Родившиеся в Гюмри
- Умершие 9 марта
- Умершие в 1980 году
- Умершие в Мюнхене
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы России
- Актрисы Германии
- Актрисы немого кино
- Кавалеры Большого креста ордена «За заслуги перед ФРГ»
- Мемуаристы русского зарубежья
- Чеховы — Книпперы
- Русские эмигранты первой волны в Германии
- Умершие от опухоли мозга
- Похороненные на кладбище Оберменцинг