Чехословакия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Координаты: 50°05′00″ с. ш. 14°26′00″ в. д. / 50.08333° с. ш. 14.43333° в. д. / 50.08333; 14.43333 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.08333&mlon=14.43333&zoom=14 (O)] (Я)

Чехословакия
чеш. Československo,
словацк. Česko-Slovensko
Унитарная республика (1918—1938, 1945—1968)
Федеративная республика (1938—1939, 1969—1993)

28 октября 1918 —
1 января 1993



 

Флаг Чехословакии Герб Чехословакии
(1918—1960)
Девиз
«Pravda Vitezi» («Истина побеждает»)
Гимн
Гимн Чехословакии

Карта Чехословакии до и после Второй мировой войны.
Крупнейшие города Прага, Брно, Братислава
Язык(и) чешский, словацкий
В 1920-38 по конституции — «чехословацкий»[1]
Религия католицизм
Домен .cs
Площадь 127 900 км² (1992)
Население 15,6 млн чел. (1992)
Форма правления республика
Президент
 - 1918—1935 Томаш Масарик
 - 1935—1938 Эдвард Бенеш
 - 1938—1939 Эмиль Гаха
 - 1940—1948 Эдвард Бенеш (Правительство находилось в изгнании 1940—1945 г.г.)
 - 1948—1953 Клемент Готвальд
 - 1953—1957 Антонин Запотоцкий
 - 1957—1968 Антонин Новотный
 - 1968—1975 Людвик Свобода
 - 1975—1989 Густав Гусак
 - 1989—1992 Вацлав Гавел
Часовой пояс UTC+1
Телефонный код 42
История
 - 28 октября 1918 Независимость от Австро-Венгрии
 -  19391945 Немецкая оккупация, образованы Протекторат Богемии и Моравии, Первая Словацкая республика, Карпатская Украина
 - 11 июля 1960 Переименование в ЧССР
 -  1968 Пражская весна
 - 1 января 1993 Распад
К:Появились в 1918 годуК:Исчезли в 1993 году

Чехослова́кия (чеш. Československo, словацк. Česko-Slovensko) — государство в Центральной Европе, существовавшее в период с 1918 по 1993 год. В 1938 — 1945 годах на территории Чехословакии существовали германский Протекторат Богемии и Моравии[3] и Словакия, Судетская область была присоединена к Германии, Южная Словакия и Подкарпатская Русь — к Венгрии, Тешинская Силезия — к Польше (c 1939 года — к Германии). После Второй мировой войны граничила с ГДР, ФРГ, Польской Народной Республикой, Австрийской Республикой, Венгерской Народной Республикой и СССР.

Официальные названия




Государственный строй

С момента создания и до 1969 года Чехословакия являлась унитарным государством, с 1948 года унитарным государством с автономией Словакии, с 1969 года федеративным государством, состоящим из двух государств — Чехии и Словакии.

За свою историю Чехословакия имела три конституции: Конституционная Хартия Чехословацкой Республики 1920 года (Ústavní listina Československé republiky), принятая Национальным Собранием, Конституция Чехословацкой Республики 1948 года (Ústava Československé republiky) принятая Национальным Учредительным Собрание Чехословацкой Республики (Ústavodárné Národní shromáždění republiky Československé), Конституция Чехословацкой Социалистической Республики 1960 года (Ústava Československé socialistické republiky), принятая Национальным Собранием.

Глава государства — президент (Prezident), избирался Национальным Собранием сроком на 7 лет (с 1960 года — на 5 лет). Осуществлял представительские функции, мог распустить Национальное Собрание (до 1960 года). Нёс общую ответственность перед Национальным Собранием, а с 1960 года и политическую.

Законодательный орган — Национальное Собрание Чехословацкой Республики (чеш. Národní shromáždění Republiky československé, слов. Národné zhromaždenie) избиралось народом по партийным спискам по многомандатным избирательным округам сроком на 6 лет (с 1960 года — на 4 года, с 1972 года — на 5 лет), с 1954 года избиралось по одномандатным округам, до 1948 года состояла из Сената (Senát) и Палаты Депутатов (Poslanecká sněmovna); До избрания первого Национального Собрания его функции исполняло Революционное Национальное Собрание (Revoluční národní shromáždění). В 1945—1946 гг. её функции исполняло Временное Национальное Собрание Чехословацкой Республики (Prozatímní Národní shromáždění republiky Československé), в 1945 году — Чешский Народный Совет (Česká národní rada), с 1969 года — Федеральное Собрание Чехословацкой Социалистической Республики (чеш. Federální shromáždění Československé socialistické republiky, слов. Federálne zhromaždenie Československej socialistickej republiky), состояла из Палаты Наций (Sněmovna národů) и Народной Палаты (Sněmovna lidu). Национальное Собрание состояло из 300 депутатов (Poslanci), избирало из своего состава Президиум Национального Собрания (Předsednictvo Národního shromáždění), состоящее из Председателя Национального Собрания (Předsedu Národního shromáždění), заместителей Председателя Национального Собрания (místopředsedů) и 24 членов.

Исполнительный орган — Правительство (Vláda), состояло из Председателя Правительства и министров, назначалось Президентом и несло ответственность перед Национальным Собранием.

Представительный орган Словакии — Земельное представительство (Zemské zastupitelstvo) с 1948 года — Словацкий Национальный Совет (Slovenská národní rada), избирался народом, исполнительный орган — Земельный президент (Zemský prezident), назначался Президентом по предложению Министерства внутренних дел, с 1948 года — Коллегия Уполномоченных (Sbor pověřenců), назначалась Правительством и несла ответственность перед Словацким Национальным Советом, с 1956 года — назначалась Словацким Национальным Советом, с 1960 года — Президиум Словацкого Национального Совета, с 1969 года — Правительство Словакии.

Представительные органы местного самоуправления — земельные (Zemské zastupitelstvo), районные (Okresní zastupitelstvo) и общинные представительства (obecní zastupitelstvo), с 1945 года — земельные (Zemský národní výbor, с 1949 — краевые — Krajský národní výbor), районные (Okresní národní výbor), городские, общинные и районные (для районов в городах) национальные комитеты, избирались населением, исполнительные органы местного самоуправления — земельные комитеты (Zemský výbor), земельные президенты (Zemský preziden), районные комитеты (Okresní výbory), губернаторы (hejtman), общинные комитеты (Obecní výbor), мэры (Starosta), с 1948 года — президиумы национальных комитетов, с 1960 года — советы краёв, районов, городов, общин и городских районов.

Орган конституционного надзора - Конституционный Суд Чехословацкой Республики (Ústavní soud Československé republiky) (в 1948 - 1969 гг. отсутствовал), избирался Президентом, Сенатом, Палатой Депутатов, Правительством, Верховным Судом и Верховным Административным Судом.

Судебная система и прокуратура

Высшая судебная инстанция — Верховный Суд Чехословацкой Республики (Nejvyšší soud), апелляционные суды — высшие суды (Vrchní soud) в 1949 году упразднены, суды первой инстанции — краевые суды (Krajský soud) в каждом из краёв и (с конца 1940-х) Городской суд в Праге (Městský soud v Praze), низшее звено судебной системы — районные суды (Okresní soud) в каждом из районов, (с конца 1940-х) городские суды (Městský soud) в каждом из статутных городов, не имеющих городских районов, и районные суды (Obvodní soud) в каждом из городских районов. В 1961—1964 годах существовали также местные народные суды (místní lidové soudy) на уровне общин и предприятий. Судьи назначались президентом (в 1961—1969 годах судьи Верховного Суда избирались Национальным Собранием, судьи краевых судов — краевыми национальными комитетами, судьи районных судов — населением, с 1969 года судьи Верховного Суда назначались Федеральным Собранием, верховные суды республик, краевые суды, районные суды — национальными советами, судьи из народа (Soudce z lidu) (до 1948 года — присяжные (Přísedící), избиравшиеся представительствами) избирались национальными комитетами. Орган административной юстиции — Высший Административный Суд (Nejvyšší správní soud) в 1952 году был упразднён.

В 1953 году были созданы военные суды: высшей судебной инстанции военной юстиции стала Военная коллегия Верховного Суда (vojenské kolegium), суды апелляционной инстанции военной юстиции — высшие военные суды (vyšší vojenský soud), суды первой инстанции военной юстиции — военные окружные суды (vojenský obvodový soud).

В 1952 году была создана прокуратура во главе с генеральным прокурором. Органами прокуратуры стали Генеральная прокуратура (Generální prokuratura), краевые прокуратуры (Krajská prokuratura), районные прокуратуры (Okresní prokuratura), высшие военные прокуратуры и окружные военные прокуратуры.

История

Первая республика (1918—1938)

Создана в ноябре 1918 года в ходе распада Австро-Венгрии при активной поддержке держав Антанты. Движение за выделение чешских и словацких земель из состава Австро-Венгрии, оформившиеся 13 июля 1918 года в Чехословацкий Национальный Комитет (Národní výbor československý), возглавил находившийся во время войны в эмиграции Томаш Гарриг Масарик. 14 октября 1918 года было образовано Чехословацкое Временное Правительство (Prozatímní česko-slovenská vláda), а 14 ноября, путём расширения Чехословацкого Национального Комитета за счёт депутатов Рейхсрата от чешских земель — Революционное Национальное Собрание (Revoluční národní shromáždění). 29 февраля 1920 года Революционное Национальное Собрание приняло Конституционную хартию Чехословацкой Республики (Ústavní listina Československé republiky), провозглашавшая Чехословакию демократической парламентской республикой, законодательным органом стало Национальное Собрание (Národní shromáždění), состоявшее из Сената (Senát) и Палаты Депутатов (Poslanecká sněmovna), избиравшееся по многомандатным избирательным округам сроком на 6 лет, главой государства становился Президент (Prezident), избиравшийся Национальным Собрание сроком на 7 лет, осуществлявший представительские функции, исполнительным органом — Правительство (Vláda), назначавшееся Президентом и несшее ответственность перед Национальным Собранием. Первым президентом Чехословакии был избран Томаш Массарик. В 1935 году Масарика сменил многолетний министр иностранных дел Эдвард Бенеш. Сохранив многопартийный либерально-демократический строй и не скатившись, в отличие от многих государств Европы, в 1930-е годы к диктатуре, Чехословакия, однако, пала жертвой компромисса ряда стран с Гитлером (Мюнхенское соглашение 1938 года).

Вторая республика (1938—1939)

Основная статья Вторая Чехословацкая республика

Осенью 1938 года после Мюнхенских соглашений Чехословакия лишилась Судетской области, отошедшей к Германии. На смену Первой республике пришла недолговечная и подконтрольная Германии Вторая республика во главе с Эмилом Гахой, в её составе Словакия и Подкарпатская Русь получили автономию (при этом 2 ноября 1938 года по первому Венскому арбитражу южные районы Словакии с городом Кошице и южная часть Подкарпатской Руси были переданы Венгрии). Чешская часть Тешинской Силезии была аннексирована Польшей

Протекторат Чехии и Моравии (1939—1945)

14 марта 1939 г. рейхсканцлер Германии Гитлер вызвал чехословацкого президента Эмиля Гаху в Берлин и предложил ему принять протекторат Германии над Чехией и Моравией с предоставлением независимости Словакии. Э. Гаха согласился на это, был подписан договор о создании Протектората Чехии и Моравии, президентом которого стал Э. Гаха. При вводе германских войск единственную организованную попытку сопротивления в городе Мистек (ныне Фридек-Мистек) предприняла рота капитана Карела Павлика.

15 марта 1939 года указом рейхсканцлера Германии А. Гитлера Чехия и Моравия были объявлены протекторатом Германии. Главой исполнительной власти протектората был назначаемый фюрером рейхспротектор (нем. Reichsprotektor). Первым рейхпротектором 21 марта 1939 года был назначен Константин фон Нейрат. Существовал также формальный пост президента протектората, который всё время его существования занимал Эмиль Гаха. Личный состав отделов, аналогичных министерствам, был укомплектован должностными лицами из Германии. Евреи были изгнаны с государственной службы. Политические партии были запрещены, многие лидеры Коммунистической партии Чехословакии перебрались в Советский Союз.

Словакия во главе с авторитарным союзником Гитлера Йозефом Тисо стала независимым государством, а Карпатская Украина, провозгласившая 15 марта независимость, была через 3 дня полностью оккупирована венгерскими войсками и включена в состав Венгрии.

В эмиграции (Лондон) с началом Второй мировой войны второй президент Чехословакии Эдвард Бенеш создал Правительство Чехословакии в изгнании, которое пользовалось поддержкой антигитлеровской коалиции (с 1941 г. к ней присоединились США и СССР). Существует теория продолжения существования чехословацкого государства, согласно которой все решения, принятые на территории страны после Мюнхена до 1945 г., были недействительными, а Бенеш, подавший вынужденно в отставку, всё это время сохранял президентские полномочия.

Население Чехии и Моравии было мобилизовано в качестве рабочей силы, которая должна была работать на победу Германии. Для руководства промышленностью были организованы специальные управления. Чехи были обязаны работать на угольных шахтах, в металлургии и на производстве вооружений; часть молодёжи была отправлена в Германию. Производство товаров народного потребления было уменьшено и в значительной мере направлено на снабжение немецких вооружённых сил. Население протектората было подвергнуто строгому нормированию.

В первые месяцы оккупации германское правление было умеренным. Действия гестапо были направлены преимущественно против чешских политиков и интеллигенции. Однако 28 октября 1939 года на 21-ю годовщину провозглашения независимости Чехословакии чехи выступили против оккупации. Смерть 15 ноября 1939 года студента-медика Яна Оплетала, раненого в октябре, вызвала студенческие демонстрации, за которыми последовала реакция Рейха. Начались массовые аресты политиков, также были арестованы 1800 студентов и преподавателей. 17 ноября все университеты и колледжи в протекторате были закрыты, девять студенческих лидеров казнены, сотни людей были отправлены в концлагеря.

Осенью 1941 года власти Германии предприняли ряд радикальных шагов в протекторате. Заместителем рейхпротектора Богемии и Моравии был назначен начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих. Премьер-министр Протектората Чехии и Моравии Алоис Элиаш был арестован, а затем расстрелян, чешское правительство реорганизовано, все чешские культурные учреждения были закрыты. Гестапо начало аресты и смертные казни. Была организована высылка евреев в концлагеря, в городке Терезин было организовано гетто. 4 июня 1942 года Гейдрих умер, будучи раненым во время операции «Антропоид». Его преемник, генерал-полковник Курт Далюге, начал массовые аресты и смертные казни. Были разрушены посёлки Лидице и Лежаки. В 1943 году около 350000 чешских рабочих были депортированы в Германию. В пределах протектората вся невоенная промышленность была запрещена. Большинство чехов подчинились и лишь в последние месяцы войны вступили в движение сопротивления.

Третья Чехословацкая Республика (1945—1948)

Восстановление экономики Чехословакии

Кошицкая правительственная программа от 5 апреля 1945 в городе Кошице[уточнить]. В экономической части программы правительство Чехословакии выделило несколько ключевых проблем — быстро восстановить народное хозяйство опустошённое во время войны, заложить основы новой социальной политики «в интересах всех слоев трудового народа», и оперативно обеспечить передачу имущества предателей под руководство национальных активов (документ говорит «имущество немцев, венгров, предателей и изменников родины», с исключением немецких и венгерских антифашистов), на утерянной земле осуществить земельную реформу. Требование национализации народного хозяйства правительством в программе конкретно не упоминается, но в целом считалось с ним. Её объём должен был быть решен только после освобождения всей страны. Это требование было настолько популярно среди населения, что против него никто не вышел открыто. Оговорки несоциалистических партий являлись в обсуждении национализации указов, касающихся в основном диапазоне национализации, о скорости, о роли кооперативов, а также некоторых организационных и процедурных вопросов.

Чехословацкая Республика (1948—1960)

Основная статья: Чехословацкая Республика (1948-1960) (чешск.)

Поражение нацизма в 1945 г. привело к неполному восстановлению чехословацкой государственности на прежней территории (за исключением Подкарпатской Руси, в этом же году переданной вместе с частью словацкого Кралёвохлмецкого района (Чоп и окрестности) УССР). 28 октября 1948 года было образовано Временное Национальное Собрание Чехословацкой Республики (Prozatímní Národní shromáždění). 26 мая 1946 года прошли выборы в Национальное Учредительное Собрание (Ústavodárné Národní shromáždění), первое место на которых заняла — КПЧ, второе — ЧНСП, третье — ЧНП, четвёртое — ЧСДП, Президентом стал Эдвард Бенеш, Председателем Правительства — Председатель КПЧ Клемент Готвальд. 4 июля 1947 г. кабинет министров Чехословакии проголосовал за план Маршалла и за участие в Парижском саммите. Но уже 7 июля премьер-министр Готвальд был вызван для объяснений в Москву. Сразу вслед за этим, кабинет министров принял решение не ехать в Париж. В это же время проводилась политика депортаций — немцы и венгры были депортированы из страны (см. Декреты Бенеша). Экономическое положение страны ухудшалось и большинство населения напрямую связывало это с отказом от плана Маршалла.

При поддержке СССР силу набрала Коммунистическая партия Чехословакии, пришедшая к власти в феврале 1948 г.. 9 мая 1948 года Национальное Учредительное Собрание приняло Конституцию Чехословацкой Республики, согласно которой законодательным органом становилось Национальное Собрание, главой государства — Президент, избираемый Национальным Собранием, исполнительным органом — Правительство, органом автономии Словакии — Словацкий Национальный Совет, органами местного самоуправления — краевые, районные, общинные, городские, районные национальные комитеты, судебными органами — Верховный Суд, краевые суды, районные суды. Президентом был избран Клемент Готвальд, Председателем Правительства — Антонин Запотоцкий. В том же году были введены единые кандидатские списки выдвигаемые Национальным Фронтом, большинство в которых принадлежало Коммунистической Партии Чехословакии.

В стране установился обычный восточноевропейский коммунистический режим, первые пять лет сопровождавшийся репрессиями по образцу сталинских. Некоторая либерализация была связана с почти одновременной кончиной Сталина и Готвальда в марте 1953 и затем — хрущёвскими реформами в СССР. Иногда дело доходило до беспорядков, так 1 июня 1953 г. в чешском городе Пльзень рабочие заводов «Шкода», недовольные денежной реформой, отказались выйти на работу, и вместо этого — вышли на улицы. Демонстранты захватили ратушу, сожгли городской архив. После мелких столкновений с полицией в город были введены танки, и демонстранты были вынуждены разойтись. После смерти Клемента Готвальда, Президентом стал Запотоцкий, Председателем Правительства Вильям Широкий, Первым секретарём ЦК КПЧ (должность Председателя КПЧ была упразднена) — Антонин Новотный. После смерти Запотоцкого в 1957 году Президентом стал Новотный.

Чехословацкая Социалистическая Республика (1960—1990)

С 1960 Чехословацкая Республика стала называться Чехословацкой Социалистической Республикой (ЧССР). В этой аббревиатуре одному слову «Чехословацкая» соответствует две буквы — «ЧС».

С 1962 г. экономика страны находилась в перманентном кризисе — пятилетний план 1961—1965 гг. был провален по всем показателям. Осенью 1967 г. в Праге прошли демонстрации протеста против курса правительства. В 1968 году попытка реформирования политической системы (Пражская весна) была подавлена войсками Варшавского договора (операция «Дунай»).

С национально-государственной точки первые 20 послевоенных лет в Чехословакии существовало так называемое асимметричное национально-государственное устройство: чешская нация не имела своих национально-государственных органов, а словацкая имела (Словацкий национальный совет и национальные комитеты на местах), что означало определенную степень национально-территориальной автономии для Словакии. В то же время центральные органы государственной власти по факту выполняли в чешских землях ту же роль, что словацкие национальные органы в Словакии, оставаясь при этом властными и для последней, что создавало для чешских земель определённые преференцииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4303 дня].

С 1 января 1969 года в ЧССР было введено федеративное деление страны на Чешскую Социалистическую Республику и Словацкую Социалистическую Республику, по аналогии с республиками СССР и СФРЮ.

Последующие двадцать лет, когда страной руководил Густав Гусак, были ознаменованы политикой «нормализации» (политического застоя при экономическом стимулировании). В 1989 коммунисты лишились власти в результате бархатной революции, а страну возглавил писатель-диссидент Вацлав Гавел c 31.12.1989 — последний президент Чехословакии и первый президент Чехии.

Распад Чехословакии (1993)

Падение коммунистического режима в 1989 году привело к усилению тенденций политического размежевания Чехии и Словакии. Посткоммунистические элиты обеих частей государства взяли курс на независимость.

В 1990 году разгорелась так называемая «дефисная война». Чешские политики настаивали на сохранении прежнего написания «Чехословакия» в одно слово, словаки требовали дефисного написания: «Чехо-Словакия». В результате компромисса с 29 марта 1990 года страна стала официально именоваться «Чешская и Словацкая Федеративная Республика» (ЧСФР), сокращённое название «Чехословакия» по-словацки могло писаться с дефисом, по-чешски — без дефиса[4]. В русском языке был принят вариант с дефисом.

1 января 1993 страна мирным путём распалась на Чехию и Словакию, произошёл так называемый бархатный развод (по аналогии с бархатной революцией).

Силовые структуры

Административное устройство

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Столица — город Прага.

1928—1949

До 1945 года в состав Чехословакии входила территория Закарпатской области современной Украины. Первая Чехословацкая республика с 1928 делилась на четыре земли:

  • Чешская земля (Země Česká)
  • Моравско-силезская земля (Země Moravskoslezská)
  • Подкарпато-русская Земля (země Podkarpatoruská ) (с 1938 года именовалась Карпатской Украиной)
  • Словацкая земля (Země Slovenská)

Земли делились на районы и статутные города, районы — на города и общины, статутные города — на городские районы. Представительные органы земель — земельные представительства, районов — районные представительства, исполнительные органы земель — земельные комитеты, районов — районные комитеты. Во Второй республике в 1938—1939 г. Словакия и Карпатская Украина получили статус «автономных земель».

1949—1960

В 1949 году была проведена реформа и создано 19 краёв (kraje) (14 в Чехии и 5 в Словакии):

Чешская земля была разделена на Пражский, Устецкий, Либерецкий, Пльзенский, Карловарский, Ческе-Будеёвицкий, Градецкий и Пардубицкий края, Моравская — на Оломуцкий, Остравский, Готтвальдовский, Брновский и Йиглавский, Словацкая — на Братислаский, Банскобистрицкий, Кошицкий, Нитранский, Прешовский и Жилинский.

Края делились на районы (okres) и статутные города, районы на города (město) и общины (obec), статутные города делились на городские округа (obvod). Представительные органы краёв — краевые национальные комитеты (krajský národní výbor), районов — районные национальные комитеты (Okresní národní výbor), в городах — городские национальные комитеты (Městský národní výbor), в общинах — местные национальные комитеты (Místní národní výbor), в городских округах — окружные национальные комитеты (Obvodní národní výbor), исполнительные органы местного самоуправления — президиумы национальных комитетов, с 1969 года — советы краёв, советы районов, советы общин, советы городов, советы городских округов, представительный орган Словакии — Национальный Совет Словакии, исполнительный орган — Коллегия Уполномоченных Словакии до 1960 года, Президиум Национального Совета Словакии с 1960 до 1969 года, Правительство Словацкой Социалистической Республики с 1969 года.

1960—1992

В 1960 году края были укреплены, число их уменьшено до 10:

Пражский край был переименован в Среднечешский, Ческе-Будеёвицкий край в Южно-Чешский, Устецкий и Либерецкий были объединены в Северо-Чешский, Пльзенский и Карловацкий в Западно-Чешский, Градецкий и Пардубицкий — в Восточно-чешский, Готтвальдовский, Брновский, Йиглавский — в Южноморавский, Оломуцкий и Остравский — в Северо-Моравский, Кошицкий и Прешовский в Восточно-Словацкий, Банскобистрицкий и Жилинский — в Среднесловацкий, Братиславский и Нитранский — в Западно-Словацкий. Равноценный статус с краями имели также Прага и Братислава, а в 1968—1971 Брно, Острава и Пльзень.

С января 1969 Чехословакия стала федеративным государством из двух социалистических республик — Чешской и Словацкой, по статусу напоминали штаты, и столицы (hlavní město), по статусу напоминавшие федеральный округ. ЧСР и ССР в свою очередь делились на края. В 1990 году слово «социалистическая» было убрано из названий обеих республик.

Политические партии и общественные организации

1918—1939, 1945—1948

Правые

Центристские

Левые

Национал-партикулярные партии

1948—1989

Общественные движения

Крупнейший профцентр — Чехословацкая ассоциация профсоюзов (Odborové sdružení Československé), с 1945 года — Революционное профсоюзное движение (Revoluční odborové hnutí).

С 1979 года существовала молодёжная организация КПЧ — Социалистический союз молодёжи (Socialistický svaz mládeže), с 1949 до 1968 года существовал Чехословацкий союз молодёжи (Československý svaz mládeže), возникший путём объединения Союза молодёжи Карпат, Союза словацкой молодёжи (Zväz slovenskej mládeže), Союза чешской молодёжи (Svaz české mládeže) и Союза польской молодёжи, возникших в 1945 году.

Крупнейшая феминистская организация (с 1950 года) — Чехословацкий союз женщин (Československý svaz žen).

Крупнейшая организация международного сотрудничества (с 1948 года) — Союз чехословацко-советской дружбы (Svaz československo-sovětského přátelství).

Демография

Население (1991): 15.6 миллионов, национальный состав : чехи — 62,8 %, словаки — 31 %, венгры — 3,8 %, цыгане — 0,7 %, силезцы — 0,3 %. Также в состав входили люди других национальностей — русины, украинцы, немцы, поляки и евреи.

Естественный прирост — 2,7 % в 1985 году, 1,7 % в 1990 году.

В 1989 году продолжительность жизни составляла 67,7 лет для мужчин и 75,3 лет для женщин. 23,1 % населения было моложе 15 лет, а 19 % были в возрасте старше 60 лет.

Плотность населения в 1986 году составляла примерно 121 человек на квадратный километр. Наиболее населённый географический регион — Моравия, 154 человека на квадратный километр. Средний показатель для Чехии был около 120 человек, а для Словакии — около 106 человек. Крупнейшие города по состоянию на январь 1986 года были следующие:

Религия

По переписи 1991 года: католики — 46,4 %, евангелисты (лютеране) — 5,3 %, православные — 0,34 % (около 53 тыс. человек), мусульмане, буддисты, атеисты 29,5 %/16.7 % (имеются большие различия между республиками, см. Чехия и Словакия).

Экономика

Финансы

Денежная единица — чехословацкая крона, разменная монета — чехословацкий геллер, эмиссию кроны осуществлял Национальный Банк Чехословакии (Národní banka Československá), с 1950 года — Государственный банк Чехословакии (Státní banka československá).

Транспорт

Чехословакия была транзитной страной.

  • Железные дороги — 13141 километров.
  • Автомобильные дороги
    • всего — 74064 километров
    • с твёрдым покрытием — 60765 км
    • без твёрдого покрытия — 13299 километров .
  • Водные пути — около 475 километров .
  • Трубопроводы

Грузовые перевозки

В 1985 году около 81 % дальних перевозок осуществлялось по железной дороге. Автомобильные перевозки составляли 13 %, внутренние водные пути — 5 %, гражданская авиация — менее 1 % от общих грузовых перевозок.

Порты

Морские порты отсутствуют, торговля по морю осуществлялась в соседних странах, например — Гдыня, Гданьск и Щецин в Польше; Риека и Копер в Югославии; Гамбург в Федеративной Республике Германия, в Росток в Германской Демократической Республике. Основные речные порты — Прага, Братислава, Дечин и Комарно.

Телекоммуникации

Телекоммуникация в Чехословакии была современная, автоматическая система с прямым набором подключений. В январе 1987 года были — 54 AM и 14 FM радиостанций, сорок пять телевизионных станций. Оператор почтовых услуг - Чехословацкая почта (Československá pošta), оператор телефонной связи SPT Praha s.p. (Správa pošt a telekomunikací Praha - "Управление почт и телекоммуникаций Прага").

СМИ

Государственная радиокомпания - Чехословацкое радио (Československý rozhlas), включало в себя радиостанции Radiožurnál (в период КПЧ известна Československo), Praha и Vltava, а также региональные радиостанции - Brno, Bratislava и др., государственная телекомпания - Чехословацкое телевидение (Československá televize), включало в себя телеканалы ČST1 и ČST 2. Орган по надзоры за соблюдением законов о СМИ - Федеральный совет радиовещания и телевидения (Federální Rada pro rozhlasové a televizní vysílání), создан в 1991 году.

См. также

Напишите отзыв о статье "Чехословакия"

Примечания

  1. Václav Dědina. [books.google.com/books?id=f2oZAAAAIAAJ&q=%22jazyk+%C4%8Deskoslovensk%C3%BD+jest+st%C3%A1tn%C3%ADm%22&dq=%22jazyk+%C4%8Deskoslovensk%C3%BD+jest+st%C3%A1tn%C3%ADm%22&hl=en&ei=8KPkTe2IKMbLswbQ7pWVBg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CC0Q6AEwAQ Československá vlastivěda]. — Praha: Sfinx, 1936. — Vol. 5. — P. 164.
  2. Провинции, показанные на карте, введены Законом № 125/1927 Zb, который вступил в силу в 1928 году.
  3. [atlas1940.narod.ru/atlas_028.JPG Атлас СССР, 1940. Карта Германии.]
  4. [www.radio.cz/ru/statja/121678 Ярослав Шимов. Чехи и словаки: непростой «брак» и тихий «развод»]

Литература

Ссылки

  • [www.left.ru/2005/11/vazlav128.phtml История компартии Чехословакии]
  • www.yale.edu/annals/sakharov/documents_frames/Sakharov_008.htm , письмо Андропова в ЦК о демонстрации на Красной площади против оккупации Чехословакии. 20 сентября 1968 года.
  • [www.rsijournal.net/vnutripoliticheskaya-borba-v-chexoslovakii-1943-1948-gg/ Вашкевич И. В. Внутриполитическая борьба в Чехословакии 1943—1948 гг.] // Журнал Российские и славянские исследования, Вып. 4 — 2009 г.
  • [www.rsijournal.net/page.php?id=49 Крючков И. В. Чехословацкая идея и «венгерский вопрос» в годы Первой мировой войны] // Журнал Российские и славянские исследования, Вып. 4 — 2009 г.
  • [delostalina.ru/?p=1376 Легион. Кто развязал гражданскую войну в России.] // Один из мало изученных периодов истории — начало гражданской войны и восстание чехословацкого корпуса в 1918 году.

Отрывок, характеризующий Чехословакия

– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.