Чехословакия во Второй мировой войне

См. также: Протекторат Богемии и Моравии и Первая Словацкая республика

Данная статья рассматривает аспекты участия государства Чехословакия во Второй мировой войне, с начала немецкой оккупации Чехословакии в марте 1939 года, и до завершения боевых действий в Европе в мае 1945 года.

Германско-польско-венгерское вторжение

В Викитеке есть полный текст Чешско-германского договора от 15 марта 1939 года

Оккупация Чехословакии стала логическим завершением процесса ликвидации независимости страны.

Первым этапом этого процесса стала аннексия Судетской области, осуществлённая с 1 по 10 октября 1938 года в соответствии с Мюнхенским соглашением между Великобританией, Францией, Германией и Италией. При этом, как писала ещё в апреле 1938 года одна из ведущих чехословацких газет «Народни листы», «с фактом существования Великой Германии нужно смириться так быстро, насколько это возможно».

Воспользовавшись численным и военным преимуществом, Германия аннексировала Судеты, на 90 % населённые немцами, которые, по выражению Эрнста Нольте, «укоренились во мнении, что они претерпели несправедливость со стороны чехов, а не стороны всеобщих исторических процессов» и старались отстоять «своё привилегированное положение», являясь по сути «остатками средневековой восточной германской колонизации». Словакия, в свою очередь, передала в состав Венгрии южные и восточные регионы страны, на 87 % населённые этническими венграми.

21 сентября 1938 года, в самый разгар Судетского кризиса, Польша предъявила Чехословакии ультиматум о «возвращении» им Тешинской области, где проживало 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов. 30 сентября 1938 года, в день подписания Мюнхенского соглашения, Польша направила Праге очередной ультиматум и, одновременно с немецкими войсками, ввела свою армию в Тешинскую область, предмет территориальных споров между ней и Чехословакией в 1918—1920 годах.

Территория Чехословакии сократилась на 38 %, страна превратилась в узкое и длинное, легко уязвимое государство, впоследствии ставшее протекторатом Германии. Германские войска оказались в 30 км от Праги. Кроме того, 3 декабря 1938 года был заключён секретный договор с Чехословакией, согласно которому она не могла «держать укрепления и заграждения на границе с Германией». Участь оставшейся территории страны, таким образом, была предрешена.

14 марта 1939 года Гитлер вызвал чехословацкого президента Эмиля Гаху в Берлин и предложил ему принять германский протекторат. Гаха согласился на это, и германская армия вошла в страну, практически без какого-либо сопротивления. Единственную попытку организованного вооружённого отпора предприняла рота капитана Карела Павлика в городе Мистек. 14 марта 1939 года Словакия, во главе с авторитарным союзником Гитлера Йозефом Тисо, стала независимым государством; Подкарпатская Русь была оккупирована Венгрией.

15 марта 1939 года личным указом Гитлера Богемия и Моравия были объявлены протекторатом Германии. Главой исполнительной власти протектората был назначаемый фюрером рейхспротектор (нем. Reichsprotektor). Первым рейхспротектором 21 марта 1939 года был назначен Константин фон Нейрат. Существовал также формальный пост президента протектората, который всё его существование занимал Эмиль Гаха. Личный состав отделов, аналогичных министерствам, был укомплектован должностными лицами из Германии. Евреи были изгнаны с государственной службы. Политические партии были запрещены, многие лидеры Коммунистической партии Чехословакии перебрались в Советский Союз.

В эмиграции в Лондоне, с началом Второй мировой войны, Эдвард Бенеш, второй президент Чехословакии, создал правительство Чехословакии в изгнании, которое пользовалось поддержкой антигитлеровской коалиции (с 1941 г. к ней присоединились США и СССР). Существует теория продолжения существования чехословацкого государства, согласно которой все решения, принятые на территории страны после Мюнхена до 1945 г., были недействительными, а Бенеш, подавший вынужденно в отставку, всё это время сохранял президентские полномочия.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Оккупация

В марте 1939 года более 2 тыс. золотых слитков стоимостью 5,6 млн фунтов стерлингов, находившееся в Лондоне, было передано со счета Национального банка Чехословакии на счет в Банке международных расчетов (Bank for International Settlements), управляемый от имени Рейхсбанка.

Быстрая и успешная аннексия^{[когда?]} относительно небольшой, но стратегически важной и экономически значительной Чехословакии с её многочисленным (23,5 %) немецким населением создала впечатление лёгкой победы и побудила Адольфа Гитлера продолжать наступление на страны Центральной Европы.

Население Чехии и Моравии было мобилизовано в качестве рабочей силы, которая должна была работать на победу Германии. Для управления промышленностью были организованы специальные управления. Чехи были обязаны работать на угольных шахтах, в металлургии и на производстве вооружений; часть молодёжи была отправлена в Германию. Тем не менее, как отмечает немецкий исследователь Детлеф Брандес^нем., добыча железной руды осталась на довоенном уровне, работы по вскрытию и подготовке месторождений были заброшены, машины перегружены; к 1944 г. производственные мощности увеличились только на 18 %.

В первые месяцы оккупации германское правление было относительно умеренным. Действия гестапо были направлены преимущественно против чешских политиков и интеллигенции. Тем не менее, по первоначальному замыслу нацистов, чехов следовало ассимилировать.

Осенью 1941 года Рейх предпринял ряд радикальных шагов в протекторате. Заместителем рейхспротектора Богемии и Моравии был назначен начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих. Премьер-министр Алоис Элиаш был арестован, а затем расстрелян, чешское правительство реорганизовано, все чешские культурные учреждения были закрыты.

В целом, к концу 1941 года на принудительные работы в Германию было вывезено 200 тыс. жителей «протектората Богемии и Моравии» и 100 тыс. жителей Словакии; было ликвидировано довоенное трудовое законодательство, а длительность трудового дня — повышена до 10-12 часов; на крестьян были возложены обязанности по поставкам сельхозпродукции. Вывоз сырья, промышленных и продовольственных товаров в Германию привел к росту цен.

Была организована высылка евреев в концлагеря, в городке Терезин было организовано гетто. В июне 1942 года, после смерти Гейдриха его преемником был назначен генерал-полковник полиции, оберстгруппенфюрер СС Курт Далюге.

В 1943 году около 350 000 чешских рабочих были депортированы в Германию. При этом по приказу Гитлера в октябре 1943 г. немецкие власти отказались от любого применения чешских чиновников на государственной службе. В пределах протектората вся невоенная промышленность была запрещена. Большинство чехов подчинились (как отмечалось в германских документах, «из оппозиции к своему правительству, а не от дружественности к немцам») и лишь в последние месяцы войны активизировали движение Сопротивления.

14 февраля 1945 года 60 самолётов ВВС США B-17 Flying Fortress сбросили на самые густонаселенные районы Праги 152 бомбы. Было разрушено более сотни уникальных исторических зданий, десятки важных инженерных и промышленных объектов, погибли 701 и было ранено 1184 человек.

Движение Сопротивления

Стихийное сопротивление граждан Чехословакии немецкой оккупации и создание первых подпольных организаций на территории Чехословакии и за её пределами началось вскоре после немецкой оккупации Чехословакии. Так, 28 октября 1939 года, в 21-ю годовщину провозглашения независимости Чехословакии в 1918 году, в Праге, Брно, Остраве, Кладно состоялись выступления против оккупации, которые были подавлены. Немецкие войска открыли огонь по демонстрантам. 15 ноября 1939 года умер раненый 28 октября студент-медик Ян Оплетал, его смерть вызвала студенческие демонстрации. В ответ, оккупационные власти начали массовые аресты — были арестованы политики, общественные деятели, 1800 студентов и преподавателей. 17 ноября все университеты и колледжи в протекторате были закрыты, девять студенческих лидеров казнены, сотни людей были отправлены в концлагеря.

Представители различных организаций и объединений чехословацких эмигрантов в своей деятельности ориентировались на различные государства и политические силы:

• генерал Л. Прхала ориентировался на Польшу;
• посол Чехословакии в Париже Ш. Осусский рассматривал в качестве союзника Францию;
• Э. Бенеш ориентировался на Великобританию.

Антифашистское сопротивление в Чехословакии

Антифашистское сопротивление в Чехословакии принимало различные формы, распространение получили формы пассивного сопротивления (бойкот, неисполнение распоряжений оккупационной администрации), а также забастовки, антифашистская пропаганда и саботаж (в частности, выпуск некондиционной военной продукции).

• так, только в течение 1939 года на территории Чехословакии прошли 25 забастовок на 31 промышленном предприятии
• 20 июля 1941 года в ходе боёв за город Тюри (Эстонская ССР) было замечено, что многие мины, выпущенные немецкими войсками, не взрываются. При их изучении было установлено, что вместо взрывчатки мины были заполнены песком; в одной из мин имелась записка «помогаем, чем можем», написанная чехословацкими рабочими.

В ноябре 1939 года в результате серии арестов немецкие спецслужбы разгромили «Политический центр» (Politické ústředí) — подпольную организацию, объединявшую сторонников Э. Бенеша.

В начале 1940 года была создана подпольная антифашистская организация ÚVOD (Ústřední výbor odboje domácího).

В феврале 1940 года для рассмотрения политических дел были созданы особые «чрезвычайные суды».

В октябре 1940 года имели место протестные выступления горняков в Гандловой

29 июня 1941 года руководство коммунистической партии Чехословакии призвало население страны активизировать борьбу против немецких оккупантов.

• усилилась организационная и пропагандистская работа;
• летом-осенью 1941 года были организованы большая забастовка на Вальтеровском авиационном заводе, а также забастовки на заводах Ринггофена, Колбен-Данека, Шкода, Находской текстильной фабрике, мотозаводе в Градце-Кралове, шахтах в Святоневицах, Нучицах, Раховнике, на Кладненских шахтах, на строительстве в Витковицах;
• в сентябре 1941 года был создан Центральный национально-революционный комитет Чехословакии, в состав которого вошли коммунисты, социал-демократы, а также беспартийные профсоюзные и общественно-политические деятели. Началось создание национально-революционных комитетов — подпольных организаций, координирующих деятельность отдельных антифашистских групп.
• в сентябре 1942 года подпольные группы компартии Чехословакии начали создание первых партизанских отрядов в районах городов Горовиче, Добжищ, Пшибрам и Рожмиталь.
• с весны 1944 года коммунисты Чехословакии начали подготовку к национальному восстанию

В целом, в феврале 1942 года немецкие оккупационные власти зарегистрировали 19 актов саботажа и диверсий, в марте 1942 года — 32; в апреле 1942 года — 34; в мае 1942 года — 51.

27 мая 1942 года состоялось покушение на Р. Гейдриха, в результате которого он был смертельно ранен и скончался 4 июня 1942 года. Его смерть вызвала массовые репрессии — были проведены облавы, аресты и казни, полностью уничтожены посёлки Лидице и Лежаки.

Летом 1942 года в Праге подпольщики подожгли завод «Чешско-Моравско-Колбен-Данск».

В сентябре 1942 года на реке Лабе подпольщики затопили баржи с грузами для немецкой армии.

В октябре 1942 года на железной дороге Прага — Бенешов был пущен под откос эшелон, в результате были разбиты 27 платформ с танками.

Летом 1943 года состоялись забастовки рабочих заводов «Шкода», а также текстильщиков Жилины и Ружомберока.

В декабре 1943 года руководство коммунистической партии Чехословакии и ряда буржуазных подпольных организаций заключили соглашение о совместной деятельности, в результате был создан Словацкий национальный совет.

В середине марта 1944 года руководство коммунистической партии Чехословакии и несколько антифашистских организаций в словацкой армии заключили соглашение о координации деятельности.

В августе 1944 года началось Словацкое национальное восстание. 20 сентября 1944 года, прорвав оборону в районе Лупковского перевала, советские войска вышли к довоенной границе Чехословакии. В это же время на занятой немцами территории активизировалась партизанская и диверсионная деятельность.

• в конце апреля 1945 года, во время эвакуации диверсионной школы абвера «Мельдекопф „Вальдбуш“» из района города Траутенау в село Кляйне Изель, чехословацкие партизаны разоружили в селе Кляйне Изель группу курсантов абвера
• 3 мая 1945 года партизаны при поддержке местного населения начали восстания в городах Семилы, Железны Брод, Нова Пака и в ряде сёл северо-восточнее Праги. В этот же день в Упице начали забастовку шахтеры и рабочие текстильных фабрик, партизаны из бригады имени Яна Жижки заняли город Визовице и окружающие его сёла, а восставшие местные жители освободили город Всетин. В течение 3-4 мая восстание распространялось, охватывая прифронтовые районы, территории Южной и Средней Чехии. В эти дни в западной части Чехии партизанская бригада «Смерть фашизму!» при поддержке со стороны рабочих отрядов освободила города Пшибрам, Бероун и ряд окрестных сел. 4 мая 1945 года началось восстание рабочих завода «Шкода» в городе Пльзень, к середине дня город был очищен от оккупантов.
• 5 мая 1945 года началось восстание в Праге.
• чехословацкие партизаны захватили и передали Красной Армии начальника штаба «РОА» генерала Ф. И. Трухина и документы штаба РОА
• в начале мая 1945 года отряд чехословацких и советских партизан разгромил карательный отряд СС в районе деревни Дедово на Чешско-Моравской возвышенности, захватив стрелковое оружие и исправный бронетранспортёр (получивший название «бронетранспортёр № 1»). После этого, группа советских и чехословацких партизан под командованием ст. лейтенанта РККА Павла Морякова на трофейном бронетранспортёре в районе города Крусценбург (к северо-западу от деревни Крижево) атаковала с фланга отступавшую немецкую часть из армейской группы Ф. Шернера, вызвав среди немцев панику. В дальнейшем, партизаны установили контроль над участком шоссе между городами Хрудим и Здирец, осложнив положение отступавших немецких частей

Чехословацкие воинские части в составе армий западных союзников

В марте 1939 года на территории Польши был создан легион из военнослужащих армии Чехословакии. После начала польско-немецкой войны легион отступил на территорию СССР. В дальнейшем, часть личного состава выехала на Запад, а оставшиеся приняли участие в формировании воинских частей на территории СССР.

Воинские подразделения (получившие общее наименование Obrana národa) были также созданы в составе английской и французской армий.

2 октября 1939 года эмигрантское правительство Э. Бенеша заключило договор с правительством Франции, в соответствии с которым было предусмотрено создание чешских подразделений на территории Франции (фактически, воинские части были созданы 24 января 1940 года, однако уже летом 1940 года были вынуждены перебраться в Великобританию).

В составе ВВС Великобритании воевали четыре чехословацких эскадрильи: 310-я, 311-я, 312-я и 313-я.

В 1941 году в Каире был создан II региональный штаб SOE, в составе которого был создан отдел, отвечавший за деятельность английских спецслужб на территории Чехословакии

Позднее, английскими спецслужбами были подготовлены и сброшены на оккупированную территорию Чехословакии несколько разведывательных, диверсионных и организаторских групп:

• так, 16 апреля 1941 года был сброшен разведчик, имевший задание собрать информацию о положении в оккупированной Чехословакии и установить связи с активистами антифашистского сопротивления (Operation Benjamin). Он был по ошибке сброшен в 460 км от предполагаемого места выброски, в районе австро-итальянской границы в Альпах, арестован и провел 2 месяца в заключении за незаконное пересечение границы. После освобождения, не сумел установить связь с подпольем.
• в ночь с 3 на 4 октября 1941 года в районе города Часлав был сброшен связной с радиопередатчиком, имевший задание установить связь с антифашистским сопротивлением (Operation Percentage). Он сумел установить контакт с подпольем, но вскоре был выявлен и арестован.
• 29 декабря 1941 года в районе города Подебрады была сброшена группа из трех парашютистов (Operation Silver A)
• в ночь на 27 марта 1942 года была сброшена еще одна группа из 3 парашютистов с радиостанцией (Operation Zinc)
• 28 марта 1942 года в Моравии была сброшена первая диверсионная группа из 3 парашютистов (Operation Out Distance)
• в ночь с 27 на 28 апреля 1942 года была сброшена диверсионная группа из 3 парашютистов (Operation Bioscop)
• в ночь с 27 на 28 апреля 1942 года был сброшен связной с радиопередатчиком (Operation Steel)
• в ночь с 29 на 30 апреля 1942 года была сброшена группа из 2 парашютистов, имевших задание убить министра образования и пропаганды протектората Чехии и Моравии (Operation Tin)

Чехословацкие воинские части в СССР (1943—1945)

18 июля 1941 года между СССР и правительством Э. Бенеша было подписано соглашение о восстановлении дипломатических отношений и взаимопомощи в борьбе с Германией, которое предусматривало создание чехословацких воинских частей на территории СССР. 27 сентября 1941 года было подписано советско-чехословацкое военное соглашение.

5 января 1942 года в Бузулуке началось формирование из чехословаков первой воинской части — ей стал 1-й чехословацкий отдельный пехотный батальон. После завершения комплектования и подготовки личного состава, 1 марта 1943 года батальон был направлен на фронт. Таким образом, чехословацкий батальон стал первым иностранным военным формированием, вступившим в бой на стороне СССР на Восточном фронте.

5 мая 1943 года на основе батальона была создана 1-я отдельная чехословацкая пехотная бригада.

В октябре 1943 года в Иваново началось формирование 1-й отдельной чехословацкой истребительной авиаэскадрильи.

30 декабря 1943 года в районе города Ефремов началось формирование 2-й чехословацкой парашютно-десантной бригады.

В апреле 1944 года в Ровно был создан 1-й Чехословацкий армейский корпус.

В июне 1944 года был создан 1-й отдельный чехословацкий истребительный авиаполк (32 самолёта).

В конце июля 1944 года была создана 1-я отдельная чехословацкая танковая бригада (65 танков, три танковых и один мотопехотный батальон).

После начала Словацкого национального восстания, 30 августа 1944 года на сторону советских войск совершили перелёт заместитель командующего Восточно-словацкой армии, полковник Генерального штаба Словакии Вильям Тальский и майор военно-воздушных сил Словакии Тринка с группой офицеров и военнослужащих словацкой армии. Вместе с ними в расположении советских войск приземлилась авиагруппа из 27 самолётов военно-воздушных сил Словакии (6 "фокке-вульф-189", 3 "мессершмитт-109Б" и 18 транспортных самолётов).

В декабре 1944 года была создана отдельная смешанная чехословацкая авиадивизия (два истребительных и один штурмовой авиаполк, всего 99 самолётов и 114 пилотов).

СССР оказал значительную помощь в создании и обеспечении деятельности чехословацких воинских частей. В общей сложности, только в течение 1944 года СССР передал им 9187 винтовок и карабинов, 5065 пистолет-пулемётов, 520 ручных, станковых и зенитных пулемётов, 258 противотанковых ружей, 410 орудий и миномётов, 35 танков и САУ, 28 бронетранспортёров и бронемашин, 25 самолётов (не считая учебного оружия и трофейного вооружения); кроме того, только в течение 1944 года в десяти советских военно-учебных заведениях было подготовлено 425 чехословацких военнослужащих.

С момента формирования до окончания войны в боевых действиях против гитлеровской Германии и стран-сателлитов Третьего Рейха части 1-го Чехословацкого корпуса вывели из строя 30 225 военнослужащих противника, уничтожили 156 танков, 38 самолётов, 221 орудие, 274 автомашины и некоторое количество иной техники, захватили значительное количество оружия, снаряжения и военного имущества. Потери 1-го Чехословацкого корпуса составили свыше 11 тыс. военнослужащих погибшими.

15 мая 1945 года все чехословацкие части были объединены в 1-ю чехословацкую армию.

Участие граждан Чехословакии в советском партизанском движении (1941—1944)

Граждане Чехословакии принимали активное участие в советском партизанском движении на оккупированной территории СССР. Только в 1942—1943 годы к советским партизанам перешли 800 словацких солдат, всего с начала войны против СССР до конца 1943 года на сторону советских войск и советских партизан перешли около 4000 военнослужащих-чехословаков.

В советском партизанском движении на территории УССР принимали участие 400 чехов и словаков.

• так, в ноябре 1942 года на станции Белокоровичи (Житомирская область УССР) в партизанский отряд С. Ф. Маликова перешли с оружием 7 солдат-словаков, имевшие при себе 2 пулемёта и 5 винтовок;
• в Одессе антифашистскую группу создал сержант М. Кончита. В общей сложности, в течение 1943 года к одесским партизанам перешло 45 военнослужащих-чехословаков.
• в Здолбунове с подпольщиками сотрудничали два чехословака: военный оператор дежурного по железнодорожной станции Йозеф Маерник и работник гебитскомиссариата Секач

Кроме того, граждане Чехословакии принимали участие в советском партизанском движении на территории других республик СССР:

• 3 ноября 1942 года чехословацкие антифашисты — военнослужащие 2-й словацкой пехотной дивизии помогли взорвать мост через реку Случь на железной дороге Брест — Лунинец — Гомель партизанам Минского соединения В. И. Козлова — они передали им схему немецких укреплений, во время атаки партизан открыли огонь по железнодорожной станции Птичь (блокировав находящийся там немецко-полицейский гарнизон), а затем с оружием перешли к партизанам.
• в течение 1943 года в Минске подпольщица Г. Д. Сосина организовала переход на сторону партизан шести солдат-словаков;
• 15 мая 1943 года в районе деревни Ремезы (БССР) на сторону советских партизан перешёл начальник штаба 101-го пехотного полка капитан Ян Налепка с группой офицеров и солдат полка. 18 мая 1943 года в партизанском соединении А. Н. Сабурова был создан партизанский отряд из чехов и словаков. 8 июня 1943 года, в результате агитации Яна Налепки, к ним присоединился словацкий солдат Мартин Корбеля, который приехал на танке - так партизаны получили исправный пушечный танк с двумя пулемётами и боекомплектом.
• в конце 1943 года в Крыму на сторону советских партизан перешла группа солдат-чехословаков, которой командовал И. Белко;
• в Краснодаре подпольщики Н. И. Ефимов, А. И. Дергачёва, Т. Рыбка с помощью офицера-антифашиста 1-й словацкой моторизованной дивизии Карла Шустера установили связь с солдатами дивизии, в результате боеспособность дивизии снизилась: несколько военнослужащих дезертировали и были спрятаны от преследования немецких военных властей, а другие военнослужащие отказались участвовать в боевых действиях. После начала наступления советских войск на Северном Кавказе немцы изъяли из дивизии артиллерию и автотранспорт, а несколько ненадёжных подразделений были полностью разоружены и под предлогом переформирования отправлены в тыл
• в Ростове антифашистскую группу создал офицер Я. Гайдашик, он установил связь с местными подпольщиками, а во время освобождения города советскими войсками перешёл на их сторону вместе с подчиненными.

Действия советских партизан на территории Чехословакии

12 декабря 1943 года в Москве был подписан договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Чехословакией, в соответствии с которым был начат переход ряда советских партизанских отрядов на территорию Чехословакии.

17 июня 1944 года было принято постановление Политбюро ЦК КП(б)У «Об оказании помощи чехословацкой компартии в организации партизанского движения на территории Чехословакии», в соответствии с которым Украинский штаб партизанского движения начал обучение чехословацких курсантов и подготовку советско-чехословацких партизанских организаторских групп для деятельности на территории Чехословакии. Первые группы были переброшены на территорию Чехословакии летом 1944 года. Всего, в период с августа 1944 года по апрель 1945 года по просьбе КПЧ из СССР на территорию Чехии и Моравии было переброшено 37 партизанских организаторских групп.

В декабре 1944 года в Косцелинской долине начала действовать советско-польско-словацкая партизанская бригада им. Щорса (командир В.С. Мацнев, включала в себя советские партизанские отряды им. Щорса, "Взрыв" и "Сокол", а также словацкий партизанский отряд "Липтовский"). Получив информацию, что немцы начали минирование города Закопане, бригада совершила переход к городу. Вечером 29 января 1945 года бойцы разведывательно-штурмовой группы в гражданской одежде проникли в город и атаковали комендатуру, одновременно основные силы бригады атаковали окраины города. В результате, немецкий гарнизон был разгромлен, а город разминирован

Вывод советских войск из Чехословакии

После войны советские войска были выведены с территории Чехословакии в ноябре 1945 года

См. также

• Бой за Чаянковы казармы
• Оккупация Венгрией Закарпатской Украины (1939)
• Холокост в Чехословакии

Литература и источники

• А. И. Недорезов. Национально-освободительное движение в Чехословакии, 1938—1945. М., 1961

Ссылки

• [slova.org.ru/cvetaeva/odinoficer/ Марина Цветаева. Один офицер]

Отрывок, характеризующий Чехословакия во Второй мировой войне

– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?