Чехословацкое радио

Чехословацкое радио (чеш. Československý rozhlas, ČSRo) — чехословацкая радиокомпания.

История

18 мая 1923 года было основан ООО «Радиожурнал» (Чехия), запустивший одноимённый радиоканал на средних волнах. В 1948 г. ООО «Радиожурнал» был национализовано, преобразовано в государственное учреждение и переименовано в «Чехословацкое радио», радиоканал «Радиожурнал» стал называться ČSRo 1 Československo. В 1952 г. ČSRo на средних волнах запустило радиоканал ČSRo 2 Praha «Прага» охватывающий территорию чешскоязычных краёв и радиоканал ČSRo Bratislava, охватывающий территорию Словакии, радиоканал ČSRo 1 Československo стал называться ČSRo 1 Československo I. 1 мая 1953 года ČSRo запустило запустило телеканал ČST ("Československá televize" - Чехословацкое телевидение), но в 1957 году Чехословацкое телевидение было выведено в отдельное государственное предприятие. В 1970 г. ČSRo 1 Československo I стал называться ČSRo 1 Hvězda, несколько раньше были запущены дубли радиоканалов ČSRo на ультракоротких волнах. В 1971 г. ČSRo запустило на средних и ультракоротких воланах — радиоканал ČSRo 3 Vltava, охватывающий территорию Чехии, и радиоканал «Девин», охватывающий территорию Словакии. В 1989 г. ČSRo 1 Hvězda была переименована в ČSRo 1 Radiožurnál. 31 декабря 1992 года ČSRo было разделено на радиокомпании ČRo (Чешское радио) (создана на базе пражских главных редакций Чехословацкого радио) и SRo (Словацкое радио) (создана на базе Братиславской студии Чехословацкого радио), ČSRo 1 Radiožurnál на территории Словакии было заменено радиоканалом SRo1 Slovensko, радиоканал ČSRo Bratislava, стал называться SRo2 Regina.

Структура

Управлялось Чехословацким комитетом по радиовещанию и телевидению (Československý výbor pro rozhlas a televizi) (до 1954 года — Чехословацким радиовещательным комитетом (Československý rozhlasový výbor)). Имела отраслевые подразделения — «главные редакции» и территориальные подразделения — «студии», которые также делились на тематические главные редакции. Братиславская студия Чехословацкого радио производила почти все программы для радиоканалов «Братислава» и «Девин», прочие региональные студии производили отдельные программы, «региональные окна» на радиоканалах Чехословацкого радио отсутствовали. Вещание «Звезды», «Праги» и «Влатвы» велось на чешском, вещание «Братиславы» и «Девина» — на словацком, вещание в окружных и общинных окнах в округах и общинах в которых имелся значительный процент венгерского, польского и украинского населения — на венгерском, польском и украинских языках.

Радиоканалы

• ČSRo 1 Hvězda
• ČSRo 2 Praha
• ČSRo 3 Vltava

Иновещание Чехословакии

Чехословацкое радио имело иновещательный радиоканал «Радио Прага» (Radio Praha) осуществлявший радиовещание в иностранные страны, вещание велось на чешском, словацком, английском, немецком, французском, греческом, португальском и арабских языках.

Ссылки

• [bse.chemport.ru/chehoslovatskoe_radio.shtml Статья о Чехословацком радио в БСЭ]
• [www.rozhlas.cz/80 Статья об истории развития радиовещания в Чехословакии]  (чешск.)

Отрывок, характеризующий Чехословацкое радио

С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.