Чечелёвская республика
| Чечелёвская республика | ||||
| Республика | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| Столица | Екатеринослав | |||
| Язык(и) | Русский язык | |||
| Форма правления | Советская республика | |||
| - 1905 | А. Я. Булыгин | |||
Чечелёвская республика — народное самоуправление, установленное рабочими Екатеринослава во время Первой русской революции. Просуществовало с 8 по 22 декабря 1905 года. Включало в себя рабочие посёлки Фабрика, Чечелёвка, Шляховка.
История
В конце XVIII века в Екатеринослав переводится крупное государственное предприятие — казённая суконная мануфактура. Вокруг предприятия начинает формироваться рабочая слобода, получившая название Фабричная слободка.
В конце XIX века с развитие промышленности, в рабочих предместьях Екатеринослава начинают появляться новые рабочие районы. В 1880-е годы появляется посёлок в районе Брянского завода. В различных источниках сообщается, что «названием Чечелёвка обязана отставному солдату Чечелеву или Чечелю, который первым построил землянку в этом районе, но документальных подтверждений тому нет». В те же годы неподалёку от Чечелёвки возникает другая слобода-сателлит Брянского завода — Шляховка.
На рубеже XIX—XX веков рабочие районы Екатеринослава были очагами революционных настроений, на заводах проходили демонстрации РСДРП и стачки. 11 октября 1905 года в Чечелёвке произошли столкновения с правительственными войсками, в которых участвовало более 5000 человек, погибли 22 человека. 17 октября был избран Совет рабочих депутатов. Руководителями революционных событий были А. Я. Булыгин и Г. И. Петровский, известный в будущем украинский революционер.
8 декабря 1905 года началась стачка, остановились все заводы района. 9 декабря после полудня прекратили работу все правительственные учреждения города. Власть захватил «Совет рабочих депутатов» и организованный при нём боевой стачечный комитет. Районы, попавшие под контроль Совета получили название «Чечелёвская республика». 22 декабря правительственные войска вступили в бои с защитниками баррикад и к 28 декабря 1905 года восстание было окончательно подавлено[1][2].
Наследие
- В городе Днепре имя А. Я. Булыгина носит бывшая Вторая Фабричная улица[3].
- В 1927 году ему был установлен памятник работы Г. М. Василевича[4].
Напишите отзыв о статье "Чечелёвская республика"
Примечания
- ↑ [gorod.dp.ua/history/article_ru.php?article=174 Gorod.dp.ua — «Григорий Петровский. Красное и чёрное»]
- ↑ [dneprovka.dp.ua/t7116/ - Днепровская правда. «Рабочие республики Екатеринослава»]
- ↑ [2gis.ua/dnepropetrovsk/geo/14778071932477604?queryState=center%2F35.00007%2C48.479063%2Fzoom%2F17 Данные 2GIS]
- ↑ [wikimapia.org/24804575/ru/%D0%9F%D0%B0%D0%BC%D1%8F%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA-%D0%90-%D0%AF-%C2%A0%D0%91%D1%83%D0%BB%D1%8B%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D1%83 Памятник А. Я. Булыгину (Днепропетровск) // Сайт Wikimapia.org]
|
Это заготовка статьи по истории России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||
</div></div>
Отрывок, характеризующий Чечелёвская республика
– Я и не желаю.– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
