Чеджудо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Чечжудо»)
Перейти к: навигация, поиск
Чеджудо
제주도
濟州道
Jeju-do
Флаг
Страна

Южная Корея

Статус

Особая автономная провинция (тхыкпёль чачхидо)

Входит в

Регион Чеджу

Включает

2 си

Административный центр

Чеджу

Официальный язык

корейский (Диалект Чеджу)

Население (2010)

531 905 (16-е место)

Плотность

288,14 чел./км² (10-е место)

Площадь

1 845,55 км²
(9-е место)

Высота
над уровнем моря
 • Наивысшая точка



 1950 м

Часовой пояс

+9

Код ISO 3166-2

KR-49

[www.jeju.go.kr/ Официальный сайт]
Координаты: 33°21′56″ с. ш. 126°31′41″ в. д. / 33.36556° с. ш. 126.52806° в. д. / 33.36556; 126.52806 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=33.36556&mlon=126.52806&zoom=12 (O)] (Я)

Чеджудо́[1] (кор. 제주도?, 濟州道?</span>) — самый большой остров и самая маленькая провинция Южной Кореи. Официальное название провинции — Провинция с особой автономией Чеджу[2] (кор. 제주특별자치도 Чеджу тхыкпхёль чачхидо). Его административный центр — город Чеджу[3]. Остров расположен в Корейском проливе к юго-западу от провинции Чолла-Намдо, частью которой Чеджу являлся до 1946 г.





Названия

В корейском языке до — фонетическая транскрипция китайских иероглифов «остров» (島) и «провинция» (道). Таким образом, название Чеджудо может обозначать как остров, так и административную единицу. Таблица ниже также включает названия административного центра провинции Чеджудо.

Русский Официальное название Хангыль
Чеджу (остров) Чеджудо 제주도
Чеджу (провинция) Чеджу тхыкпёль чачхидо 제주특별자치도
Чеджу (город) Чеджу-си 제주시

Ниже перечислены исторические названия острова:

  • Тои (도이, 島夷)
  • Тонъёнджу (동영주, 東瀛州)
  • Чухо (주호, 州胡)
  • Тхаммора (탐모라, 耽牟羅)
  • Сомна (섭라, 涉羅)
  • Тханна (탁라, 竣羅)
  • Тхамна (탐라, 耽羅)

Возникновение острова

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 1264
[whc.unesco.org/ru/list/1264 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/1264 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/1264 фр.]

Остров Чеджу — ранее известный в Европе под именем Квельпарт — остров вулканического происхождения. Здесь находится вулкан Халласан, самая высокая гора в Южной Корее (1 950 м).

Остров возник полностью после вулканического извержения несколько сотен миллионов лет назад, и состоит в основном из базальта и лавы. Климат субтропический, более тёплый, чем в остальной Корее. Лето очень влажное, зима засушливая.

С 2007 года уникальная природа острова находится под охраной ЮНЕСКО как объект Всемирного наследия «Вулканический остров Чеджудо и его лавовые трубки»[4].

История

Чеджудо был независимой страной под названием Тхамна (англ.) (耽羅) до завоевания его государством Силла в 662 году. В 938 году, после падения Силлы, Тхамна перешёл под протекторат Корё, сохраняя при этом широкую автономию. В 1105 году автономия Тхамна была ограничена и остров стал провинцией Корё. Король Ыйджон изменил название острова на Чеджу.

В 1270 году Чеджу стал колыбелью восстания Самбёльчхо против монголов. Благодаря поддержке простого народа, восставшим удалось взять под контроль все морские перевозки вдоль южных морских границ страны. В начале 1273 года объединенные Корёско-монгольские войска общей численностью около 10 тыс.человек на 160 кораблях атаковали остров. Более 1300 человек были взяты в плен[5]. После подавления Самбёльчхо в 1273 году Корё окончательно завоевали монголы, однако сами они в основном не селились на Корейском полуострове, исключение составлял остров Чеджудо. Он подходил для занятия скотоводством и служил базой для планирования военных походов в Японию. Уже в 1294 году после переговоров остров вновь вошёл в состав государства Корё, хотя монголы оставались на острове вплоть до 1374 года, а в 1367 году остров полностью стал частью Корё.

В 1488 году корабль с возвращавшимся с Чеджудо на большую землю чиновником Чхве Пу был отнесен длительным штормом к берегам юго-восточного Китая. Книга Чхве Пу о его путешествии через пол-Китая обратно в Корею была опубликована в Корее его внуком в 1569 году и вскоре переиздана в Японии, приобретя широкую известность в обеих странах.

После аннексии Кореи Японией в 1910 году Чеджу сменил название на Сайсю, так в японском языке произносится слово «Чеджу», записанное на ханча. После освобождения страны Чеджу стал частью Кореи. До 1946 года остров входил в состав провинции Чолла, затем получив статус провинции.

Весной 1948 г. на острове вспыхнуло коммунистическое восстание. В ходе восстания обе стороны проявили исключительную жестокость, а боевые действия продолжались до 1951 г. Восстание привело к гибели значительной части (15 %) населения острова, и оставило глубокий след в местной исторической памяти.

До начала 1960-х гг. основой экономики острова служило рыболовство, сбор моллюсков и водорослей, а в конце шестидесятых годов остров стал превращаться в крупный туристический центр.

Административное деление

Чеджудо поделена на два города («си»). Далее даны их названия в русской транскрипции, на хангыле и ханчче. В 2005 году жители Чеджудо проголосовали на референдуме за объединение этих территорий в одну, управляющуюся правительством провинции. Это является частью плана по созданию свободного города Чеджу[6]. Также до 2006 года существовало два уезда — Намчеджу и Пукчеджу. В 2006 году они были объединены с городом Согвипхо.

Карта Наименование Хангыль Ханча Административный статус
1 Чеджу 제주시 濟州市 Город
2 Согвипхо 서귀포시 西歸浦市 Город

Экономика

Бюджет острова на 2006 год составляет $1,11 миллиарда (1,11 триллиона вон), что на 10 % больше, чем в 2005 году (когда бюджет составлял 1,005 триллиона вон). Валовой продукт в 2006 году запланирован на уровне $8,48 миллиардов, или 8,48 триллионов вон, что составляет около $15 000 на душу населения.

Обеспечение электроэнергией

Потребности в электроэнергии острова намного превышают количество вырабатываемой электроэнергии. Покрывается эта разница за счёт электроэнергии из материка. Электросети острова соединены с материком посредством высоковольтной линии Хэнам-Чеджу. Однако, часть потребностей острова в энергии покрывается за счет местных электростанций. В 2001 году на Чеджудо было 4 электростанции, ещё несколько находились в стадии разработки. Наиболее значимая из них это газовая электростанция в Чеджу-си. Современные генераторы этой станции, сконструированные в 1980-х годах, заменили прежние 1968 года.

Туризм

Туризм играет большую роль в экономике Чеджу. Климат, ландшафт, пляжи сделали остров основным направлением корейского внутреннего туризма и притягивают множество отдыхающих из других уголков Азии: Японии, Китая и т. д. Большая часть корейцев отправляется на Чеджу во время медового месяца, поэтому на острове есть большое количество парков и аттракционов специально для молодоженов, например Love Land.

Общество и культура

Ввиду относительной изоляции острова культура Чеджудо отличается от культуры континентальной части Кореи. Наиболее известный культурный артефакт — знаменитый харыбан («каменный дед»), вырезанный в лаве.

Другой аспект жизни жителей Чеджудо — матриархальная структура семьи, распространённая по большей части в прибрежных районах Удо и Мара и менее распространённая в остальных частях острова. Самый яркий пример такой структуры — хэнё (해녀; 海女, «женщина моря»), которые являются главами своих семей. Они зарабатывают на жизнь, ныряя на большую глубину без акваланга для сбора моллюсков, морских ежей и множества других продуктов моря[7].

Символы провинции

Регионы-побратимы

Все эти регионы также являются островами:

См. также

Напишите отзыв о статье "Чеджудо"

Примечания

  1. Словарь географических названий зарубежных стран / отв. ред. А. М. Комков. — 3-е изд., перераб. и доп. — М. : Недра, 1986. — С. 424.</span>
  2. [book.ivran.ru/f/slovargeogrkorei.pdf Российское корееведение в прошлом и настоящем]
  3. Если речь идёт об острове, то на ханча «Чеджу-до» пишется 濟州島, а если речь идёт о провинции, то 濟州道
  4. [whc.unesco.org/ru/list/1264 Вулканический остров Джеджу с его лавовыми туннелями (2007)]. // whc.unesco.org. Проверено 31 мая 2012. [www.webcitation.org/68dA6NJOJ Архивировано из первоисточника 23 июня 2012].
  5. Курбанов С. О. Курс лекций по истории Кореи: с древности до конца XX века. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2002. — ISBN 5-288-03016-2., с. 174.
  6. [times.hankooki.com/lpage/opinion/200507/kt2005072817091154050.htm The Korea Times]
  7. Андрей Ланьков. [lankov.oriental.ru/d127.shtml Хэнё, «женщины моря»]. // lankov.oriental.ru («Сеульский вестник» 2007 г.). Проверено 31 мая 2012. [www.webcitation.org/68dA6z0wN Архивировано из первоисточника 23 июня 2012].
  8. </ol>

Ссылки

  • [koryo-info.ru/chedzhudo.html Остров Чеджу-до]
  • [russian.visitkorea.or.kr/rus/SI/SI_RU_3_1_1_1_1.jsp?areaCode=39 Чечжудо]
  • [www.jeju.go.kr/ Jeju]  (кор.)


Отрывок, характеризующий Чеджудо

И чувство это не только не покидало его во все время плена, но, напротив, возрастало в нем по мере того, как увеличивались трудности его положения.
Чувство это готовности на все, нравственной подобранности еще более поддерживалось в Пьере тем высоким мнением, которое, вскоре по его вступлении в балаган, установилось о нем между его товарищами. Пьер с своим знанием языков, с тем уважением, которое ему оказывали французы, с своей простотой, отдававший все, что у него просили (он получал офицерские три рубля в неделю), с своей силой, которую он показал солдатам, вдавливая гвозди в стену балагана, с кротостью, которую он выказывал в обращении с товарищами, с своей непонятной для них способностью сидеть неподвижно и, ничего не делая, думать, представлялся солдатам несколько таинственным и высшим существом. Те самые свойства его, которые в том свете, в котором он жил прежде, были для него если не вредны, то стеснительны – его сила, пренебрежение к удобствам жизни, рассеянность, простота, – здесь, между этими людьми, давали ему положение почти героя. И Пьер чувствовал, что этот взгляд обязывал его.


В ночь с 6 го на 7 е октября началось движение выступавших французов: ломались кухни, балаганы, укладывались повозки и двигались войска и обозы.
В семь часов утра конвой французов, в походной форме, в киверах, с ружьями, ранцами и огромными мешками, стоял перед балаганами, и французский оживленный говор, пересыпаемый ругательствами, перекатывался по всей линии.
В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..