Чечётка (танец)

Чечётка — разновидность танца, характерной особенностью которой является ритмическая ударная работа ног (от цыганского «чячё» — «да»; слово которое часто выкрикивают во время исполнения чечётки). Другое название — степ (от англ. step dance, от step — «шаг»; в самом английском языке этот термин включает любые танцы с упором на работу ног, а для чечётки используется tap dance, от tap — «стучать», «лёгкий стук»). Как правило, чечётка исполняется в специальной обуви, подбитой металлическими пластинами. Впрочем, эти металлические пластины — завоевание нового времени. Основатели жанра (Билл Робинсон, Сэмми Дэвис-младший, братья Николас и др.) ими не пользовались, полагаясь на твёрдые подошвы туфель и дубовый пол.

История

Чечётка происходит из смешения различных культур, прежде всего ирландского танца и афроамериканских танцевальных традиций. Особенно популярна она стала в США, где сплавилось множество культурных традиций, и на рубеже XIX—XX веков появился новый танец.

В 1930—1940-х годах степ приобрёл огромную популярность, благодаря голливудским музыкальным картинам. Фред Астер, Пол Дрейпр, Рей Болджер внесли в чечётку элементы современных танцев и движения из классического балета, разнообразив и обогатив эстетику танца. Естественным образом мода на джаз популяризовала чечётку, придав ей новый образ и более сложную ритмическую и мелодическую основу.

В 1970-е годы интерес к степу возродился вновь, благодаря тому, что в США были восстановлены старые мюзиклы, начали вновь открываться танцевальные школы. Одним из популярнейших в мире коллективов, которые исполняют разновидность ирландского степа (ирландский hard shoe), является группа «Riverdance».

В конце ХХ — начале ХХI века центром этого танца вновь оказываются США, где работают Грегори Хайнс, Сэвион Гловер, Джейсон Сэмюэлс-Смит и др. Заявило о себе степ-шоу «Tap Dogs», попытавшееся при помощи степ-танца передать ритмику современного индустриального города.

В СССР танец не пользовался официальным признанием, но чечётка присутствует в фильмах: «Карнавальная ночь», «Зимний вечер в Гаграх», «Мы из джаза». Несмотря на недостаточную популярность танца в СССР, известностью пользовались советские исполнители чечётки братья Гусаковы.

На постсоветском пространстве степ активно развивается. Известны московские чечёточники Константин Невретдинов (исполнитель степа на руках), Владимир Кирсанов, Олег Федоткин, в Киеве — Владимир Шпудейко, одесситы — Алексей Гилко, Сергей Остапенко, Александр Останин, [www.ibelov.ru/ Игорь Белов].

Ссылки

• [mtdf.ru/Presspublic/Step-story.aspx «История степа» — статья из журнала «World Dance»]
• [kirsanov.ru/tep/termins/ Термины Тэпа (Чечётки)]

Отрывок, характеризующий Чечётка (танец)

– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.