Чешуя (доспехи)

Чешуя́ — один из древнейших вариантов доспехов, созданный в подражание чешуе животных.

Исторические разновидности чешуи

Из натуральной чешуи животных

Древнейший тип доспеха из чешуи — кожаный доспех из шкуры чешуйчатого животного, кожа которого обработана так, чтобы сохранить естественную поверхность. С появлением металлического оружия превратился в исключительно парадный доспех.

Пришивная чешуя

Пришивная чешуя — это чешуйки, пришитые на основу (кожаную или суконную). Это — наиболее известный и популярный тип чешуи. Он наиболее прост в изготовлении и широко применялся с древнейших времён — известен ещё со времён зарождения цивилизаций. Так, Геродот следующим образом описывает доспехи персидских воинов царя Ксеркса: «На головах у них были так называемые тиары, а на теле — пёстрые хитоны с рукавами из железных чешуек наподобие рыбной чешуи» Отдельные чешуи такой брони делались тонкими и гибкими, чтобы сохранить подвижность — обычно по отдельности их легко можно было изогнуть пальцами одной руки. Сравнительно высокие защитные свойства доспеха, как и в случае настоящей рыбьей чешуи, обеспечивались их многократными перехлёстами.

Подобные доспехи, в частности, носили парфянские катафрактарии и римские клибанарии. Данный тип доспеха не исчезал даже в Тёмные века и более позднее время, когда в Европе кольчуга стала практически единственным типом доспеха. В этом случае панцирь надевался поверх кольчуги. Известно, что европейские пехотинцы носили подобные доспехи вплоть до 1325 г Бытовали они и в Азии — например, некоторые монгольские куяки представляли собой нашитые на одежду чешуйки. Они применялись в ряде стран Азии и Восточной Европы; изредка на Руси в XIII—XVIII.

Ламеллярная (безосновная) чешуя

Разновидность ламелляра, внешне напоминающая чешую. Существуют две противоположные версии, что появилось раньше — ламеллярная чешуя или ламелляр, так как принцип доспеха у них один и тот же. Разница же в том, что при тычке пехотинца снизу во всадника, одетого в чешую, остриё оружия проскользнёт между чешуек и поразит его, но если всадник одет в ламелляр, то остриё просто соскользнёт с доспеха; с точностью до наоборот обстоит с пехотинцем при тычке сверху с коня: остриё оружия пройдёт между чешуек ламелляра, но соскользнёт с чешуи.

Что любопытно, в дошедшей до наших дней римской чешуе из бронзы, являющейся по своей конструкции ламеллярной (то есть не имеющей основы), чешуйки скреплены не шнуром, а кольцами. Такой доспех применялся и в Византийской армии. Разнообразные по форме чешуйки скреплялись шнурами.

Чешуя в форме звёзд и чешуя в форме гор

Представляет собой китайский вариант ламеллярной чешуи, про-эволюционировавшей до неузнаваемости, в которой отдельные пластинки имеют форму трёхконечных звёзд, либо в виде иероглифа 山 «шань» (гора) с пластинками из трёхконечных звёзд с двумя параллельными отростками, расположенными так, что пластина походит на «Ш».
 • в чешуе в форме звёзд — лучи имеют на концах отверстия для шнура и сплетены так, что шнур, соединяющий концы трёх звёзд, оказывается закрытым центром четвёртой звезды и защищён от разрубания. При этом доспех внешне выглядит как состоящий из маленьких звёздочек, а шнуров их соединяющих не видно.
 • в чешуе в форме гор — верхний луч имеет отверстие, за которое пришит к основе, а два других луча имеют на концах отростки, параллельные верхнему лучу (так что получается похоже на перевёрнутую «М»). Пластины располагаются так же, как и в чешуе в форме звёзд, но отростки оказываются зацепленными за центр четвёртой звезды.

Клёпано-пришивная чешуя

Доспех из пластин, собранных на матерчатой или кожаной основе. Пластины доспеха пришивались к основе через 5-6 отверстий в верхнем крае и закреплялись в центре одной-двумя заклёпками.

Широкое применение данный тип доспеха получил в русском защитном комплексе XIII—XIV в.; увы, до наших дней ни одного подобного доспеха в цельном виде не сохранилось, поэтому о внешнем виде данного типа доспехов можем судить только по отдельным пластинам и изобразительным источникам тех времен (для которых, в особенности религиозной живописи, характерна умышленная архаизация, стилизация под древние византийские образцы, черты которых смешивались с отдельными чертами современных автору доспехов, в результате чего получался в целом весьма фентезийный образ). Наиболее показательны в данном плане пластины от чешуи новгородского посадника Онцифора Лукича (середина XIV в.), и псковской чешуи, приписываемой князю Довмонту-Тимофею (середина — вторая половина XIII в.). Размеры пластин составляли около 6×4-6 см, а на доспех их уходило несколько сотен.

Для средневековой Руси характерно использование клёпано-пришивной чешуи в комплексе с шинной защитой конечностей (данная тенденция прослеживается по изобразительным источникам того времени). С.Герберштейн, посещавший Россию при Василии III, пишет о русском войске: «Некоторые из более знатных носят панцирь, латы, сделанные искусно, как будто из чешуи, и наручи».

Клёпаная чешуя (карацена)

Из чешуек, часто с рёбрами жёсткости, которые не пришиты, а приклёпаны к кожаной основе двумя-тремя заклёпками (мелкие чешуйки — только одной заклёпкой), название польск. Karacena происходит от лат. coriacea skórzana (не путать с Корацина от итал. Corazzina). Особую популярность этот тип доспеха снискал в Польше и Литве (а также в среде Белорусской и Украинской шляхты), в связи с очень модной теорией сарматизма времён Яна Собеского, о сарматском происхождении шляхты (предками холопов считались другие народы). В связи с чем доспех из Карацены, носимый шляхтой, был стилизирован под чешуйчатые доспехи сарматских катафрактов. В связи с тем, что такой доспех был очень модным и престижным, он стоил баснословно дорого и был доступен немногим шляхтичам. В отличие от гусарских лат, среди доспехов из карацены встречались доспехи в полный рост (с полной защитой ног). Один из таких доспехов в полный рост хранится в Оружейной палате Кремля, а другой точно такой же, принадлежащий роду Унишовских, хранится в замке Вавель.

Фэнтезийные разновидности чешуи

Данные разновидности не имеют исторических прототипов.

Чешуефицированная кольчуга

Кольчуга, кольца в которой сплющены с одного края после плетения в чешую. Появление связанно с невнимательным чтением «Энциклопедии оружия» Бехайма, который итальянскую разновидность байданы, именуемую итал. maglia ghiazzerina (яцериновое плетение или просто «яцерин»), называет чешуёй, кроме того, он же неверно называет такую кольчугу разновидностью карацены. Что опять же привело к заблуждению, согласно которому карацену ошибочно считают разновидностью кольчуги.

«Драконья „чешуя“»

Распространённая среди ролевиков (особенно толкинистов), особая разновидность кольчуги королевского плетения «Королевское плетение», называемое также «8 в 2» — гомологичное плетению «4 в 1», с той разницей, что при плетении вместо одного кольца используется пара колец. В отличие от традиционной кольчуги королевского плетения, в «драконьей чешуе» в декоративных целях в каждой паре кольца имеют разный диаметр. Некоторые разновидности «драконьей чешуи» имеют плетение не «8 в 2» (как «королевское»), а «4 в 2» и «6 в 2». В связи с отсутствием у такой кольчуги исторических аналогов, приверженные исторические реконструкторы (не играющие в ролевые игры) нередко называют данный тип кольчуги «гоблинской».

См. также

• Лорика серта — чешуйчатая лорика без кольчужной основы
• Лорика сквамата — чешуйчатая лорика с пластинками в форме рыбьих чешуек, нашитыми поверх тканевой основы
• Лорика плюмата — чешуйчатая лорика с пластинками в форме птичьих перьев, нашитыми поверх кольчуги
• Ламелляр
• Кольчуга
• Бехтерец

Ссылки

• [rol.in.ua/?p=2&num=80 Ю. В. Квитковский «Польское оборонительное вооружение» (про карацену)]

Отрывок, характеризующий Чешуя (доспехи)

– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.