Чжан Даолин
|
| Даосизм |
|---|
| История |
| Люди |
| Школы |
| Храмы |
| Терминология |
| Тексты |
| Боги |
| Медицина |
| Астрология |
| Бессмертие |
| Фэншуй |
| Портал |
Чжан Даолин, также Чжан Лин (кит. трад. 張道陵, упр. 张道陵, пиньинь: Zhāng Dàolíng, жил в период между 34 и 156) — даосский патриарх, живший во время поздней династии Хань (II век), горный отшельник.
Чжан Даолин является основателем даосской Школы Небесных Наставников (кит. 天师道, Тяньши дао) направления «Истинное Единство» (кит. 正一道, Чжэнъидао), первоначальное название его школы — «Пять Ковшей Риса» (кит. 五斗米道, У доу ми дао).
Биография Чжан Даолина известна довольно скудно.
Чжан Даолин основал первую регулярную даосскую религиозную общину. Особенностью новой религии стал отказ от жертвоприношений пищи и животных. Чжан Даолин получил учение от самого Лао-цзы, в соответствии с которым он сформировал первый истинный даосский пантеон. Образованное учение существенно отличалось от предыдущих религий Китая.
Говорится также, что его внуком был Чжан Цзюэ — руководитель восстания Жёлтых повязок.
Чжан родился в округе Фэн современной провинции Цзянсу в семье мелкого помещика. Его род в 9-м поколении происходил от Чжан Ляна — ханьского аристократа, имевшего титул хоу (граф). Ещё в детстве он слышал легенды о чудесном острове Пэнлай и учении магов (фанши) о бессмертии, в семь лет он стал изучать Даодэцзин. В столице (Лояне) он получил классическое конфуцианское образование и изучил географию, астрономию и Книгу Перемен.
В 59 он получил высокую должность, но отказался от карьеры и вернулся в горы, чтобы изучать науку о долголетии. Он организовал вокруг себя группу молодых людей и обосновался со своей общиной в провинции Сычуань, занимаясь саморазвитием.
В 89 году (по другим оценкам в 105), Чжан Лин и его ученик Ван Чан отправились в странствие по современным провинциям Цзянсу и Аньхой. Они достигли озера Поян, поднялись по реке Синьцзян и прибыли к Горам Красивых Облаков, где они стали выплавлять эликсир бессмертия. Когда эликсир был готов, над ними появились дракон и тигр, и гора получила название «Гора Дракона и Тигра» (Лунхушань).
В 142 лично Лао-цзы встретился с Чжан Даолином на горе Хэминшань, рассказав ему о смене эпох и наступлении новой эры Великого Мира. Лао-цзы объяснил ему, что по этой причине он обрёл следующее рождение, образовав «Истинное Одно, единосущное с [высшими] Силами» («Чжэнъи мэн вэй»). В результате этого Чжан Даолин и его последователи получают поддержку небесных сил, управляющих судьбами человечества.
Его школа получила название «Пять Ковшей Риса», потому что он ввёл вступительный взнос из пяти ковшей риса, этот взнос соотносился с Великим Ковшом (Созвездием Большой Медведицы, обителью бессмертных).
Он практиковал врачевание, занимался делами управления и просвещал население.
В 156 он передал своему сыну Чжан Хэну реликвии (свою печать, нефритовое зеркало, два меча и священные тексты) и отправился в край бессмертных. Школой стали управлять его сын Чжан Хэн и его внук Чжан Лу (张鲁), прославившийся по роману Троецарствие.
Считается, что Чжан Даолин не умер, а взошёл на Небо вместе со своей женой Юн и двумя учениками на горе Цинчэншань (Сычуань). Он считается бессмертным, его также называют «Прежний Небесный Наставник» или «Небесный Наставник Чжан».
Напишите отзыв о статье "Чжан Даолин"
Литература
- [www.members.tripod.com/~etor_best/daoism.html Торчинов Е. А. Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания. СПб., 1993]
- Е. А. Торчинов. Даосизм. С-П. 1999.
- Гэ Хун. Баопу-цзы. Перевод Е. А. Торчинова. ISBN/5/85803/140/4.
- Volker Olles: Spuren des Himmelsmeisters; Zur Rolle von Zhang Daoling in der frühen daoistischen Religion. Münster: LIT 1998 ISBN 3-8258-3771-8
Отрывок, характеризующий Чжан Даолин
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
