Чжан Сюань

Чжан Сюань (кит. трад. 張萱, упр. 张萱, пиньинь: Zhāng Xuān; работал в 714—742 годах) — китайский художник.

Биография и творчество.

Живший в IX веке китайский историк живописи Чжу Цзинсюань сообщает о нём следующее: «Чжан Сюань, уроженец столицы, рисовал юношей из знатных семейств, оседланных лошадей, виды императорских парков, портреты благонравных жен, расписывал ширмы и прославился как лучший мастер своего времени. Он был искусен в набросках и живописании вещей одним ударом кисти. Все предметы на его пейзажах — павильоны, террасы, деревья, цветы и птицы — были выписаны с непревзойденным совершенством. Ещё он нарисовал картины к стихам „Печаль дворца Чанмэнь“, где с большой выдумкой изобразил виды с извивающимися галереями, павильонами и террасами, золочеными колодцами и деревьями утун. Ещё он нарисовал картины „Знатные юноши на ночной прогулке“, „Прошение мастерства в праздник Кануна седьмицы“, „Любование луной“. Все это он сделал с большой тщательностью и намного превзошел всё созданное на эти темы ранее. Его изображения знатных юношей, оседланных лошадей и дворцовых парков считаются первоклассными». Однако в своей трехуровневой оценке художников этот историк поставил Чжан Сюаня не в первую, а лишь во вторую категорию.

Другой историк и теоретик живописи Чжан Яньюань (IX в.) характеризует его лишь одним предложением: «Чжан Сюань любил рисовать женщин и детей». Неизвестно ни происхождение Чжан Сюаня, ни должности, занимаемые им при дворе, ни даты его рождения и смерти. Исходя из этого современные специалисты по живописи эпохи Тан, считают, что художник среди своих современников не пользовался большой известностью. Однако имя Чжан Сюаня постоянно присутствовало в позднейших дискуссиях о танской живописи, главным образом, благодаря существованию двух знаменитых копий его работ, которые приписывают выдающемуся художнику-императору династии Сун — Хуэйцзуну (1101—1126). Это «Приготовление шёлка» (Бостон, Музей изящных искусств) и «Весенняя прогулка госпожи Хуго» (Музей провинции Ляонин, Шэньян). Двойное авторство этих свитков, естественно, ставит вопрос о степени, в которой они передают живопись самого Чжан Сюаня. Специалисты считают, что в композиции они, скорее всего, следуют оригиналу, но сама живопись — применение густых красок, плоские образы, и подчеркнутое внимание к деталям и орнаментам отражает вкусы, характерные для Академии живописи Хуэйцзуна. На свитке «Весенняя прогулка госпожи Хуго» изображён конный выезд младшей сестры главной танской «роковой женщины» Ян Гуйфэй, которая была не менее известна своей красотой и легкомыслием, чем её старшая сестра. Это произведение сегодня существует, по меньшей мере, в двух копиях. Вторая приписывается известному сунскому художнику Ли Гунлиню. В целом, это довольно банальная сцена кавалькады, которые в китайской живописи встречаются достаточно часто. Она следует старым традициям изображений всадников и колесниц, известным с ханьских времен.

Гораздо более интересен свиток «Приготовление шёлка». На нём изображен иной аспект жизни императорского гарема — церемония приготовления шёлка. Появление традиции изображения этого ритуала учёные относят к VI—V векам до н. э. Подобные сцены изображены на древних бронзовых сосудах и каменных рельефах. Они дают возможность понять гораздо более неоднозначную роль придворных дам (императорских наложниц) в жизни китайского государства, чем принято думать. Шелкоткачество с древних времен считалось особым ритуалом; придворные дамы были ответственны за проведение ежегодной церемонии сбора тутовых листьев и изготовления шёлка.

Свиток «Приготовление шёлка» явно перекликается с «Наставлениями старшей придворной дамы» Гу Кайчжи. На нём изображено трёхчастное действо. В первой сцене четыре наложницы с пестами в руках взбивают шёлк, уложенный в корыто. Во второй сцене одна наложница шьёт, другая прядёт. В третьей — женщины растягивают шёлк. Оживляет сцену играющая маленькая девочка. Все женщины изображены в соответствии с модой, бытовавшей в эпоху Тан, дородными и круглолицыми.

Кроме двух самых известных свитков Чжан Сюаню приписывают ещё несколько копий старинных произведений, выполненных в более позднее время. Его творчество имело продолжение в работах его современника, танского художника Чжоу Фана.

Список произведений Чжан Сюаня.

(по кн. James Cahill «An index of early Chinese painters and paintings: Tang, Sung, and Yüan» University of California Press. 1980, p. 4)

• Вечеринка Хуго в весеннем саду. Частное собрание. Поздняя работа. Возможно, свободная вариация на тему картины с таким же названием, которая упоминается в сунском каталоге Сюаньхэ Хуапу.
• Император Минхуан играет на флейте. Дворцовый музей, Тайбэй. Приписывается. Альбомный лист. Поздняя копия старинной композиции.
• Весенняя прогулка Хуго. Музей провинции Ляонин, Шэньян. Копия, выполненная, вероятно императором Хуэйцзуном. Одна версия этого сюжета, выполненная Ли Гунлинем, хранится в Дворцовом музее, Тайбэй, другая в библиотеке Арсенала, Париж.
• Император Минхуан наслаждается прохладным бризом. Свиток, краски по шёлку. Приписывается. Коллекция Чжэн Цзи, Токио.
• Дамы приготавливающие шёлк. Бостон, Музей изящных искусств. Свиток, краски по шёлку. Согласно надписи, сделанной императором Чжанцзуном, это копия, выполненная сунским императором Хуэйцзуном по картине Чжан Сюаня. Колофоны Чжан Шэня (ок. 1350-1400), Гао Шицзи (1645-1704) и других.
• Танская императрица и её свита возвращаются из путешествия. Ранее хранился в коллекции Фрэнка Каро, Нью-Йорк. Свиток, краски по шёлку. Возможно, это только часть большого свитка, состоявшего из пяти сцен с «Путешествиями танских императриц», который упоминается в сунском каталоге Сюаньхэ Хуапу.
• Две дамы пишут сидя на кушетке; служанка приготавливает тушь. Коллекция Си Си Вана, Нью-Йорк. Альбомный лист. Приписывается. Стоят печати Цяньлуна и Цзяцина.

Библиография

• Чжу Цзинсюань «Записи о прославленных художниках династии Тан» // Народы Азии и Африки, № 6. М. 1989
• Духовная культура Китая. Энциклопедия. Т.6, М. 2010, стр. 814-15
• Cahill, James. Chinese Painting. Geneva, 1960. pp 19-21
• Three Thousand Years of Chinese Painting. Yale University Press. 1997. pp. 75-77

Ссылки.

Статья о Чжан Сюане проф. М.Е. Кравцовой на Синология. ру www.synologia.ru/a/%D0%A7%D0%B6%D0%B0%D0%BD_%D0%A1%D1%8E%D0%B0%D0%BD%D1%8C

Отрывок, характеризующий Чжан Сюань

Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]