Чжан Цзунчан

Чжан Цзунчан
Чжан Цзунчан
Прозвище	Генерал собачьего мяса
Псевдоним	Генерал собачьего мяса
Дата рождения	1881(1881)
Место рождения	Лайчжоу, Шаньдун, KHP
Дата смерти	1932(1932)
Место смерти	Цзинань, Шаньдун, KHP
Годы службы	1911-1932
Звание	Генерал
Часть	Бэйянские милитаристы
Командовал	Шаньдун

Чжан Цзунчан (упрощенный кит.: 张宗昌, традиц. кит.: 張宗昌, пиньинь: Zhāng Zōng chāng, Уэйд — Джайлз: Chang Tsung-ch’ang) (1881—1932), прозвище «Генерал Собачье Мясо»" (кит. 狗|肉|将|军, пиньинь: Gǒuròu Jiāngjūn) — китайский милитарист из провинции Шаньдун. Журнал Time называл его самым «подлым милитаристом в Китае».

Ранние годы

Чжан Цзунчан родился в бедной семье в уезде Исянь (Yi County), ныне Лайчжоу (Laizhou) в провинции Шаньдун. С молодых лет, как и многие другие уроженцы Шаньдуна, он направился искать счастья в Маньчжурию, где присоединился к разбойникам-хунхузам. Чжан Цзунчан быстро выдвинулся на криминальном поприще и возглавил крупных отряд хунхузов, с которым участвовал в Русско-японской войне 1904—1905 годов, состоя на жаловании у русского командования и выполняя диверсионные и разведывательные акции в тылу японских войск. Значительных успехов Чжан Цзунчан достиг после того, как поступил на службу правителя Цзянсу вместе со своим отрядом, что было обычной практикой для последнего десятилетия существования империи Цин. Когда его отряд был разгромлен, Чжан Цзунчан отправился к маньчжурскому милитаристу Чжан Цзолиню и произвёл на него хорошее впечатление. На праздновании дня рождения последнего он, в отличие от других гостей, которые одаривали Чжан Цзолиня дорогими подарками, направил ему две пустые корзины, которые обычно использовали носильщики-кули, а сам не появился на вечеринке. Чжан Цзолинь был неприятно удивлён, но его помощники растолковали ему значение подарка: пустые корзины означали, что Чжан Цзунчан сможет тащить на своих плечах тяжёлую ношу, и теперь всё зависит от того, чем именно нагрузит его Чжан Цзолинь. Точно также люди кладут тяжёлую кладь в корзины, если они уверены, что их днище сможет выдержать её. Чжан Цзолинь наградил Чжан Цзунчана высоким постом в своей армии, и вскоре тот доказал, что его командир не ошибся. Только после победы над соперниками Чжан Цзолиня Чжан Цзунчан явился к нему лично.

Расцвет и закат карьеры

В апреле 1925 года войска Чжан Цзунчана заняли Шанхай и Нанкин и Чжан Цзолинь назначил его военным губернатором провинции Шаньдун, которой тот правил до мая 1928 года. Чжан Цзунчан обрёл славу как один из самых жестоких и в то же время наиболее колоритных милитаристов Китая. Например, однажды во время битвы против соседнего военного губернатора У Пэйфу, войска Чжан Цзунчана одолели силы противника, в несколько раз превосходящие их по численности. В результате солдаты У Пэйфу начали массово сдаваться в плен. Чжан Цзунчан позволил им сохранить свои воинские звания, а своих офицеров повысил по службе, поставив им под начало побеждённых солдат. Однако у него не было достаточно золота и серебра, чтобы отлить звёздочки для знаков различия, и Чжан Цзунчан приказал сделать их из фольги, которая обычно шла на папиросные пачки.

Прозвище Чжана, Генерал Собачье Мясо, произошло из-за его пристрастия к азартным играм, особенно к игре пай гоу (Pai Gow), которая на северо-восточном китайском диалекте называется «бросание собачьего мяса». У него было от 30 до 50 наложниц, в том числе из Кореи, Японии, России, Франции и США, которым он давал номера, так как не мог запомнить их имён. Чжан расценивал их как свою собственность и при случае награждал ими подчинённых. Командиры в армии Чжана были ему верны и это во многом способствовало его военным успехам. По словам жены Веллингтона Ку, его все называли «Три Понятия-Не-Имею» (кит. 三不知). Он говорил, что не знает, сколько у него денег, сколько наложниц и сколько солдат. Чжан Цзунчан был одним из самых боеспособных генералов. Он активно использовал бронепоезда, команды которых состояли преимущественно из наёмников-белогвардейцев. В его войсках служило до 4600 русских, попавших в Китай после поражения во время Гражданской войны в России. Чжан Цзунчан также был первым из китайских генералов, организовавших в своей армии женские подразделения. В частности у него был медсанбат, полностью состоящий из русских сестёр милосердия. Они обучали уходу за ранеными своих китайских коллег, что во многом способствовало налаживанию медицинского обеспечения и поднятию боевого духа в армии Чжана Цзунчана.

В 1928 его армия была разбита войсками Гоминьдана. Но Чжан Цзунчан был помилован и получил разрешение покинуть страну. Он выехал в Тяньцзинь, откуда 24 декабря 1930 г. перебрался в Дайрен (Далянь), находившийся под японским управлением. Там Чжан Цзунчан был благосклонно принят и получил приглашение посетить Японию. В 1931 г. Чжан захватил власть в Шаньдуне. В сентябре 1932 года был убит сыном одной из своих многочисленных жертв на перроне вокзала в г.Цзинань.

В Даляне сохранился особняк, в котором Чжан Цзунчан прожил около двух недель в 1930 г. Здание, построенное в 1925 г., находится в даляньском районе Хэйшицяо (кит.адрес:黑石樵区，东村157) и принадлежит городскому Управлению общественной безопасности.

См. также

• Эра милитаристов в Китае

Литература

• David Bonavia. China’s Warlords. Hong Kong: OUP, 1995.

Отрывок, характеризующий Чжан Цзунчан

– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]