Чжао Цюаньсинь, Иаков
| Иаков Чжао Цюаньсинь | |
| 趙全信 雅格 | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть | |
| Почитается | |
| Беатифицирован | |
| Канонизирован | |
| В лике | |
| День памяти | |
| Подвижничество | |
Иаков Чжао Цюаньсинь (кит. 趙全信 雅格; 1856, провинция Шаньси, Китай — 9 июля 1900, Тайюань, Китай) — святой Римско-Католической Церкви, мученик.
Биография
Иаков Чжао Цюаньсинь родился в 1856 году в католической семье в Тайюане, провинция Шаньси.. После службы в армии женился и вместе со своей семьёй переехал в город Тайюань, где стал прислуживать католическому священнику в храме. Во второй половине XIX века в Китае были сильные антихристианские настроения. Они достигли своего пика в 1899—1901 гг. во время восстания восстание боксёров, когда в Китае началось массовое преследование христиан. По приказу губернатора провинции Шаньси в конце июня 1900 года были арестованы два католических епископа Франциск Фоголла и Григорий Мария Грасси с многочисленной группой католиков, среди которых находились три священника, семь монахинь, семь семинаристов, десять мирян. Иаков Чжао Цюаньсинь посещал арестованных каждый день. Из-за своего рвения Иаков Чжао Цюаньсинь был обвинён в сочувствии к осуждённым, арестован 9.07.1900 года и в тот же день казнён с остальными арестованными.
Иаков Чжао Цюаньсинь был беатифицирован 24 ноября 1946 года Римским Папой Пием XII и канонизирован 1 октября 2000 года Римским Папой Иоанном Павлом II вместе с группой 120 китайских мучеников.
День памяти в Католической Церкви — 9 июля.
Источник
- [www.scribd.com/doc/4214024/Martyrs-of-China-aAC201C-SS-Augustine-Zhao-Rong- George G. Christian OP, Augustine Zhao Rong and Companions, Martyrs of China, 2005, стр. 35]
Напишите отзыв о статье "Чжао Цюаньсинь, Иаков"
Ссылки
- [www.chinesemartyrs.ca/Saints/ViewSaints.aspx?id=43 Индекс святых] (кит.) - (англ.)
- [www.vatican.va/news_services/liturgy/saints/ns_lit_doc_20001001_zhao-rong-compagni_en.html Китайские мученики] (англ.)
Отрывок, характеризующий Чжао Цюаньсинь, Иаков
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
