Чамполи, Джованни Баттиста

Джованни Баттиста Чиамполи
Giovanni Battista Ciampoli
итальянский писатель
Дата рождения:	1589(1589)
Дата смерти:	1643(1643)
Род деятельности:	прозаик, поэт

Джованни Баттиста Чиамполи (итал. Giovanni Battista Ciampoli, 1589—1643) — итальянский писатель.

В юности слушал лекции Галилея в Падуе. Здесь же он подружился с братьями Альдобрандини, которые представили его правителю Болоньи кардиналу Маффео Барберини. Сделавшись секретарем папы, Чиамполи получил несколько бенефиций. Вступление на папский престол кардинала Маффео (под именем Урбана VIII) ещё более упрочило его материальное положение. Чрезмерно развитое авторское самолюбие повредило ему: он дошёл до того, что стал превозносить свои произведения выше творений Данте и Петрарки и, наконец, восстановил против себя папу, также занимавшегося поэзией. Чиамполи был удален из Рима, получив в управление несколько незначительных городов.

Некоторые исследователи предполагают, что истинной причиной папской немилости была близость Чиамполи с Галилеем. Во время его опалы в нём принял участие польский король Владислав IV, которому он и завещал свои рукописи и историю царствования которого он писал в последние годы жизни (она осталась неоконченной).

Чиамполи писал лирические стихотворения частью религиозного, частью нравственного характера, свидетельствующие о большом таланте автора, но слишком изысканные по стилю, а также прозаические сочинения: диалог религиозно-политического характера «Zoroastro» и «Difesa del Papa Innocenzo II». Стихи его — «Rime di Monsignor G. B. C. (Sacre, funebri e morali)» — изданы в Риме в 1648 г., «Prose» в 1662 г., там же.

Литература

• Fabronius. Vitae italorum doctrina excellentium. (Пиза, 1778, 2 изд.).

Отрывок, характеризующий Чамполи, Джованни Баттиста

Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.