Чиано, Галеаццо

Галеаццо Чиано Gian Galeazzo Ciano<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр иностранных дел Италии
9 июня 1936 — 6 февраля 1943
Предшественник:	Бенито Муссолини
Преемник:	Бенито Муссолини
Рождение:	18 марта 1903(1903-03-18) Ливорно, королевство Италия
Смерть:	11 января 1944(1944-01-11) (40 лет) Верона, Итальянская социальная республика
Отец:	Костанцо Чиано
Супруга:	Эдда Чиано
Военная служба
Годы службы:	1935—1936
Принадлежность:	Королевство Италия Королевство Италия
Род войск:	авиация
Звание:	командир
Командовал:	15-я бомбардировочная эскадрилья
Сражения:	Вторая итало-эфиопская война
Награды:

Джан Галеаццо Чиано, 2-й граф Кортелаццо и Буккари (итал. Gian Galeazzo Ciano, conte di Cortellazzo e Buccari; 18 марта 1903, Ливорно — 11 января 1944) — итальянский политик и дипломат периода фашизма, зять Бенито Муссолини.

Биография

Получив юридическое образование, служил атташе в Рио-де-Жанейро, где познакомился и в 1930 году обвенчался с дочерью Муссолини Эддой. Вернувшись через несколько лет в Италию, получил пост министра прессы и пропаганды. Принял участие в эфиопской кампании в должности командира эскадрильи бомбардировщиков.

В 1936 году вернулся в Италию, прославлен в печати как «герой», и назначен на должность министра иностранных дел (до него эту должность занимал сам Муссолини, однако фактически внешнюю политику определял умеренный дипломат Сувич, чьи усилия по налаживанию отношений с Францией и Англией были сведены на нет эфиопской кампанией). На этом посту Чиано организовал продажу секретных шифров Италии другим странам (однако, по утверждению профессора Эмиля Дрейцера «зять Муссолини никакого отношения к продаже итальянских дипломатических шифров не имел»).

По мере сближения Муссолини с нацистской Германией Чиано всё больше разочаровывается в его политике. С 1943 года ведёт активную деятельность по выходу Италии из войны, в результате чего теряет должность министра иностранных дел и назначается послом в Ватикане. 24 июля 1943 года на Большом фашистском совете поддержал резолюцию об отстранении Муссолини от должности.

Новое правительство маршала Пьетро Бадольо отказалось от услуг Чиано, и последний вместе с семьёй бежал в Германию. Это было серьёзной ошибкой, поскольку немцы не забыли о его деятельности по разрыву союза с Германией. Чиано был схвачен и выдан властям Итальянской социальной республики. Под давлением Гитлера и при полном равнодушии Муссолини был приговорён к смертной казни и расстрелян бойцами Чёрных бригад.

Жена Чиано, Эдда, сохранила его дневники 1939—1943 гг., где довольно подробно описаны ведущие политические фигуры фашистской Италии и нацистской Германии. Дневник впервые опубликован в Нью-Йорке (1946, в сокращении), а полностью — лишь в 2002 году.

Образ в искусстве

Изображён в ряде фильмов, в том числе «Муссолини и я» (1985), где его роль исполнил Энтони Хопкинс.

Литература

• Галеаццо Чиано. Дневник фашиста. 1939—1943. — М.: Плацъ, 2010. — (Серия «Первоисточники новейшей истории») — 676 с. — ISBN 978-5-903514-02-1
• Galeazzo Ciano. Diary 1937—1943, Preface by Renzo De Felice (Professor of History University of Rome) and original introduction by Sumner Welles (U.S. Under Secretary of State 1937—1943), translated by Robert L. Miller (Enigma Books, 2002), ISBN 1-929631-02-2
• The Ciano Diaries 1939—1943: The Complete, Unabridged Diaries of Count Galeazzo Ciano, Italian Minister of Foreign Affairs, 1936—1943 (2000) ISBN 1-931313-74-1
• Ciano’s diplomatic papers: being a record of nearly 200 conversations held during the years 1936-42 with Hitler, Mussolini, Franco; together with important memoranda, letters, telegrams etc / edited by Malcolm Muggeridge; translated by Stuart Hood, London: Odhams Press, (1948)
• Giordano Bruno Guerri. Un amore fascista. Benito, Edda e Galeazzo. (Mondadori, 2005) ISBN 88-04-53467-2
• Ray Moseley. Mussolini’s Shadow: The Double Life of Count Galeazzo Ciano, (Yale University Press, 1999) ISBN 0-300-07917-6
• R.J.B. Bosworth. Mussolini (Hodder Arnold, 2002) ISBN 0-340-73144-3
• Michael Salter and Lorie Charlesworth — «Ribbentrop and the Ciano Diaries at the Nuremberg Trial» in Journal of International Criminal Justice 2006 4(1):103-127 doi:10.1093/jicj/mqi095
• Fabrizio Ciano. Quando il nonno fece fucilare papà («When Grandpa had Daddy Shot»). Milano: Mondadori, 1991.

Отрывок, характеризующий Чиано, Галеаццо

– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.