Чиарди, Чезаре

Цезарь Чиарди
Место рождения	Флоренция
Страна	Италия Италия Российская империя Российская империя
Профессии	музыкант, флейтист, композитор
Инструменты	Флейта

Це́зарь Чиа́рди, точнее Че́заре Чиа́рди, в России Цезарь Иосифович Чиарди (итал. Cesare Ciardi; 28 июня 1818, Флоренция — 13 июня 1877, Санкт-Петербург) — итальянский флейтист-виртуоз, композитор. Считается одним из основоположников профессионального обучения игре на флейте в России.

Биография

Учился у городских музыкантов Джузеппе Нути и Луиджи Карлези. В 1827 году выступил в княжеском дворце в Генуе, где его представил публике Николо Паганини. В последующие годы интенсивно концертировал, в том числе предпринял гастрольную поездку в Лондон.

В 1853 году Чиарди приехал в Российскую империю, где и остался до конца своих дней. Работал в Санкт-Петербурге в качестве первого флейтиста оркестра Итальянской оперы, а также многие годы был солистом оркестра Императорского (Мариинского) театра (его коллегами в группе были Эрнесто Кёлер и Карл Венер). Давал уроки флейты в знатных семьях, преподавал в музыкальных классах Театрального училища.

Когда в 1862 году была открыта Петербургская консерватория, Чиарди стал вести там класс флейты. П. И. Чайковский брал у него уроки игры на флейте и иногда как пианист аккомпанировал Чиарди на концертах.

Похоронен на участке св. Михаила Выборгского католического кладбища.

Творческая деятельность

Чиарди с юных лет много концертировал и считался одним из лучших европейских флейтистов. Современники (в частности, Хуго Риман) отмечали его мягкий, чистый и красивый звук, безупречный вкус и безукоризненную технику. Играл на классической флейте венского стиля. «Чиарди играл на стареньком деревянном инструменте венской фирмы Koch, с треснутой головкой, да таким чистым, красивым звуком, с такой элегантностью и вкусом, что Рудалл воскликнул: „Он должен играть в сопровождении хора ангелов“ (англ. «he is fit to play before a chorus of angels!»)»

Автор учебника «Школа игры на флейте» (1862), содержащего сведения о нотной грамоте и теории музыки и включавшего новейший для того времени материал из русской и зарубежной музыки. Автор многих пьес (среди них известный «Русский карнавал» для флейты и ф-но) и переложений для флейты.

Сочинения

• «Русский карнавал» — блестящие вариации для флейты и ф-но
• 6 виртуозных соло, на темы Верди
• Дуэт для 2х флейт и фп. на т. оперы «Maria Padilla» Доницетти
• Концертный дуэт для 2х флейт и фп., по мотивам оперы «Лючия ди Ламмермур» Доницетти, op.121
• «Il Pifferaro», op.122 для флейты и фп. (или арфы)
• 3 элегантных фантазии, по мотивам «Африканки» Мейербера, для флейты и фп.
• «Венецианский карнавал». Скерцо для флейты и струнного оркестра, op. 22
• «L’eco dell’Arno», op.34, для флейты и фп.
• «Pensieri fantastici», op. 43 для флейты соло
• Фантазия «La capricciosa», op.144 для флейты и фп.
• 3 соло для флейты и фп.
• «La folle», op.64 для флейты (или пикколо) и фп.
• Полька-мазурка для флейты (или пикколо) и фп.
• 5 романсов для голоса и фп.
• «Chagrin et joie». Салонная пьеса для флейты и фп. (1873)

Ссылки

• [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=134916 Биография]
• [www.elibron.com/russian/other/author_list.phtml?author_id=15679 Произведения Чиарди]

Отрывок, характеризующий Чиарди, Чезаре

Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.