Чиверс, Мартин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мартин Чиверс
Общая информация
Полное имя Мартин Харкорт Чиверс
Прозвище Большой Чив
Родился 27 апреля 1945(1945-04-27) (78 лет)
Саутгемптон, Англия
Гражданство Англия
Рост 185 см
Позиция нападающий
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1961—1962 CPS Спортс
Клубная карьера*
1962—1968 Саутгемптон 175 (96)
1968—1976 Тоттенхэм Хотспур 278 (118)
1976—1978 Серветт 66 (33)
1978—1979 Норвич Сити 11 (4)
1979—1980 Брайтон энд Хоув Альбион 5 (1)
1980 Дорчестер Таун ? (?)
1980   Фрэнкстон Пайнс 2 (0)
1981—1982 Вард Хёгесунд ? (?)
1982—1983 Барнет 2 (0)
Национальная сборная**
1964—1968 Англия (мол.) 14 (7)
1971—1973 Англия 24 (13)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Ма́ртин Ха́ркорт Чи́верс (родился 27 апреля 1945 в Саутгемптоне, Англия) — английский профессиональный футболист 1960-х и 1970-х годов.





Клубная карьера

«Саутгемптон»

Чиверс посещал гимназию Тонтона в Саутгемптоне, и попал на просмотр в местный одноимённый клуб. Он провёл некоторое время в детском составе клуба, «CPS Спортс», и в сентябре 1962 года подписал профессиональный контракт. Он дебютировал за первую команду в матче против «Чарльтон Атлетик» 8 сентября 1962 года (в возрасте 17 лет)[1]. Его первый гол был забит в матче против «Ньюкасл Юнайтед» 6 апреля 1963 года (его третий матч в первой команде), однако он оказался лишь голом престижа, «Ньюкасл» выиграл со счётом 4:1[2].

В 1963/64 сезоне он прорвался в основной состав и стал лучшим бомбардиром клуба вместе с Терри Пейном (по 21 голу), «Саутгемптон» финишировал пятым во Втором дивизионе[3]. Следующий сезон он также провёл успешно, сыграв 39 матчей и забив 17 голов, а «святые» поднялись на четвёртое место[4].

В 1965/66 сезоне он сыграл важную роль в том, что клуб, наконец, был повышен в Первый дивизион (заняв второе место). Чиверс забил 30 голов в 39 играх, как правило, с подач Терри Пейна и Джон Сайденхема. Все его голы были забиты в первых 29 играх, он не отметился ни единым голом после конца февраля[5].

После того, как клуб оказался в Первом дивизионе, он стал дублёром валлийского нападающего Рона Дейвиса, забив 14 и 13 мячей в следующие два года соответственно[6]. В частности 29 апреля 1967 года Чиверс, выйдя на замену, забил гол престижа в ворота «Ньюкасл Юнайтед», «сороки» выиграли со счётом 3:1[7]. Он стал невостребованным в команде и вскоре им начали интересоваться многие топ-клубы. Тренер «святых» Тед Бейтс был готов к уходу Чиверса, поскольку у него была более чем подходящая замена в лице Мика Ченнона[1].

В январе 1968 года тренер «Тоттенхэм Хотспур» Билл Николсон приобрёл Чиверса за £ 125000, таким образом он стал самым дорогим игроком в стране на то время[1]. В сделке также участвовал 24-летний Фрэнк Саул, перешедший в состав «святых».

Он забил в общей сложности 106 голов в 190 матчах за «святых»[1].

«Тоттенхэм Хотспур»

Он забил в своём дебютном матче за «Тоттенхэм» против «Шеффилд Уэнсдей» в январе 1968 года, но начальные этапы его карьеры на «Уайт Харт Лейн» были относительно неудачными, тренер «шпор» отдавал предпочтение атакующему партнёрству звёзд Джимми Гривза и Алана Гилзина. Чиверс в конечном итоге стал ключевым нападающим «Тоттенхэма» после продажи Гривза в «Вест Хэм Юнайтед» в 1970 году.

Чиверса часто называли вялым и ленивым игроком, но скорость и физическая сила сделали «Большого Чива» звездой «шпор» и сборной Англии начала 1970-х. Сезон 1970/71 стал началом пика карьеры Мартина Чиверса как на клубном, так и на международном уровне. Он сыграл во всех 58 матчах и забил 34 гола, в том числе провёл оба гола в финале Кубка Лиги против «Астон Виллы» и забил 21 гол в Первом дивизионе, «шпоры» закончили сезон на третьем месте.

Во время 1971/72 кампании Чиверс набрал лучшую форму в своей карьере, забив 44 гола в 64 матчах за команду. Его семь голов в Кубке Лиги помогли «шпорам» добраться до полуфинала турнира, где они в конечном итоге проиграли соседям по городу, «Челси». Нападающий продемонстрировал свою внушительную форму в Кубке УЕФА, забив восемь раз в 11 матчах. В том числе он оформил хет-трик в игре против исландского «Кеблавика», поучаствовав в разгроме команды со счётом 9:0; и сделал дубль в финале против «Вулверхэмптон Уондерерс». В Первом дивизионе он превзошёл своё достижение в предыдущей кампании, забив 25 голов в 39 матчах.

Чиверс продолжил демонстрировать хорошие результаты и в 1972/73 сезоне, забив 33 гола в 61 матче. Его способность забить гол снова помогла «Тоттенхэму» добиться успеха в Кубке Лиги. После победы в четвертьфинале над «Ливерпулем» лондонцы в полуфинале со счётом 4:3 после экстра-таймов обыграли «Вулверхэмптон». В финале с минимальным счётом был обыгран «Норвич Сити». В еврокубках клуб не смог повторить прошлогодний успех, Чиверс забил восемь голов в десяти матчах, а «шпоры» дошли до полуфинала Кубка УЕФА, где проиграли «Ливерпулю» по правилу выездного гола.

«Шпоры» снова вышли в финал Кубка УЕФА в 1974 году, Чиверс забил шесть голов, в том числе открыл счёт в домашнем матче против «Локомотив Лейпциг», игра закончилась победой «Тоттенхэма» со счётом 2:0. В двухматчевом финале предстояло сыграть с голландским грандом, «Фейеноорд», который по сумме двух матчей победил со счётом 4:2, «шпоры» впервые проиграли в финале европейского турнира. К началу 1974/75 сезона Чиверс был самым опытным форвардом «Тоттенхэма», он играл вместе с Крисом Джонсом, Крисом Макгратом и Джоном Дунканом. Из-за травм Чиверс сыграл всего 28 матчей чемпионата, в которых он забил 10 голов, в том числе важные мячи в ворота «Вест Хэм Юнайтед», «Лидс Юнайтед» и принципиального соперника «Арсенала».

Сезон 1975/76 был последним для Чиверса на «Уайт Харт Лейн», своими голами он пытался помочь удержать команду от спада. В начале сентября он сыграл свой последний матч за клуб легендарного Билла Николсона, «Мидлсбро» разгромил «шпор» со счётом 4:0 во втором раунде Кубка Лиги. Он провёл 37 матчей во всех соревнованиях, забив девять раз, до перехода в швейцарский клуб «Серветт» за плату в размере £ 80000. За восемь с половиной лет карьеры в «шпорах» Чиверс забил в общей сложности 174 гола в 367 матчах за первую команду и оставался ведущим бомбардиром «Тоттенхэма» в еврокубках на протяжении 39 лет, пока 7 ноября 2013 года его достижение не превзошёл Джермейн Дефо[8]. Он сыграл 24 матча за сборную Англии и забил 13 голов.

Поздняя карьера

В июле 1976 года в возрасте 31 года результативный нападающий перешёл в «Серветт» из Швейцарии. Позже он вернулся в английскую футбольную лигу где играл в «Норвич Сити» (1978—1979), «Брайтон энд Хоув Альбион» (1979—1980) и ещё нескольких менее известных клубах.

Национальная сборная

Играя за «Саутгемптон» Чиверс провёл 12 матчей за молодёжную сборную Англии. После перехода в «Тоттенхэм» он оставался игроком основы молодёжной сборной, несмотря на недостаток игровой практики в клубе.

В апреле 1971 года Чиверс забил свой первый гол за основную сборную Англии, внеся свой вклад в победу над Грецией со счётом 3:0.

17 октября 1973 года Чиверс сыграл свой последний полный матч за Англию против Польши в отборе на чемпионат мира по футболу 1974, была зафиксирована ничья 1:1, и путёвку на мундиаль получила Польша, так как опередила англичан на одно очко. Несмотря на шесть голов за сборную в течение календарного года, нападающий «Тоттенхэма» не смог вывести Англию на чемпионат мира и позже перестал вызываться в сборную и. о. тренера Джо Мерсером и будущим наставником команды Доном Реви.

После окончания карьеры

После ухода из профессионального футбола он содержал отель и ресторан в Хартфордшире. Чиверс комментировал матчи на «BBC Radio» и продолжает вести комментарии туров чемпионата на «Уайт Харт Лейн».

В апреле 2007 года он стал последним на данный момент членом Зала славы «Тоттенхэм Хотспур».

В мае 2008 года Мартин Чиверс был назначен Национальным менеджером по развитию Футбольной ассоциации.

Автобиография Чиверса «Большой Чив — Мои цели в жизни»[9] была выпущена в октябре 2009 года.

Напишите отзыв о статье "Чиверс, Мартин"

Примечания

  1. 1 2 3 4 Holley, Chalk, 2003, с. 494–495.
  2. Holley, Chalk, 2003, с. 72.
  3. Holley, Chalk, 2003, с. 74–77.
  4. Holley, Chalk, 2003, с. 78–81.
  5. Holley, Chalk, 2003, с. 82–87.
  6. Holley, Chalk, 2003, с. 88–97.
  7. Holley, Chalk, 2003, с. 91.
  8. [www.bbc.co.uk/sport/0/football/24827146 Defoe breaks record as Spurs progress]. BBC Sport (7 November 2013). Проверено 7 ноября 2013.
  9. [www.visionsp.co.uk/viewitem.aspx?id=136 «Big Chiv — My Goals in Life»]

Ссылки

  • [englandstats.com/playerreport.php?pid=223 Чиверс, Мартин Профиль футболиста] на Englandstats  (англ.)

Литература

  • Duncan Holley, Gary Chalk. In That Number – A post-war chronicle of Southampton FC. — Hagiology, 2003. — ISBN 0-9534474-3-X.

Отрывок, характеризующий Чиверс, Мартин

– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.