Чигиринские походы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чигиринские походы
Основной конфликт: Русско-турецкая война (1672—1681)
Дата

1674, 1676, 1677, 1678

Место

Чигирин, Украина

Итог

победа России (с запорожцами)

Противники
Крымское ханство

Османская империя Османская империя
Гетманщина Гетманщина (казаки Дорошенко (до сентября 1676 г.))

Гетманщина Гетманщина (казаки Хмельницкого)

Русское царство

Гетманщина Гетманщина (казаки Самойловича) Гетманщина Гетманщина (казаки Дорошенко (с сентября 1676 г.))

Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно
  Русско-турецкая война (1672—1681)

Чигиринские походы 1674—1678 годов — походы русского войска и запорожских казаков в период русско-турецкой войны 1672—1681 к городу Чигирин. Неудачи под Чигирином сорвали турецкие планы захвата украинских земель и привели к Бахчисарайскому мирному договору.





Причины интереса сторон к Чигирину

До 1676 года в Чигирине находилась ставка гетмана правобережной Украины Петра Дорошенко, придерживавшегося в тот период протурецкой ориентации. Уже после взятия города в посланиях воеводы князя Григория Ромодановского и гетмана левобережной Украины Ивана Самойловича выдвигались следующие причины, по которым Чигирин должен был быть удержан и удержан: влияние на правобережную Украину; контроль над кошевым атаманом Запорожской Сечи Иваном Серко, имевшим конфликт с Самойловичем; леса вокруг города являлись важным источником древесины для фортификаций; потенциальная угроза похода османских войск на Киев и Левобережье в случае падения Чигирина. Османская империя желала сделать Чигирин форпостом для дальнейшей экспансии вглубь украинской территории; крымский хан, не желая чрезмерного усиления присутствия ни русских, ни турецких войск у своих границ, был скорее заинтересован в уничтожении крепости как таковой. Наконец, сейм Речи Посполитой ставил перспективу заключения антитурецкого союза с Русским царством в зависимость от возвращения Польскому королевству Киева и Чигирина[1].

1-й поход российской армии, 1674 год

Войска князя Г. Г. Ромодановского и гетмана левобережной Украины И. Самойловича перешли на правую сторону Днепра. После ряда успехов они осадили Чигирин, но взять его не смогли[2].

2-й поход российской армии, 1676 год

После покорения Заднепровья, гетманом на обеих сторонах Днепра признан был прорусский Иван Самойлович; но так как протурецкий Пётр Дорошенко, прежний гетман Правобережья, не хотел сложить с себя звания и сдать Чигирин, то между ними началась борьба. В марте 1676 года Самойлович двинулся с 7 полками против укреплённого Чигирина, где находился Дорошенко. Однако до столкновения не дошло: по указу царя, Самойлович отступил и лишь переговорами старался склонить противника к покорности. Между тем, вследствие слухов о движении турок на помощь Дорошенко, для подкрепления князя РомодановскогоПутивле) и Самойловича (в Восточной Украине) направлены были войска князя Василия Голицына. Турки не появились, а потому Ромодановский и Самойлович перешли в наступление на Чигирин, выслав вперёд двадцати тысячное войско Касогова и Полуботка, которые подойдя к Чигирину, встретились с войсками Дорошенко. Не имея о турках известий и не видя возможности успешно сопротивляться, Дорошенко 19 сентября сложил с себя гетманство и сдал Чигирин русским войскам. Ромодановский и Самойлович ушли на зиму за Днепр.

1-й поход османской армии, 1677 год

Считая Правобережье своим вассальным владением, султан Магомет IV назначил гетманом, вместо Дорошенко, Юрия Хмельницкого и в конце июля 1677 года двинул к Чигирину армию Ибрагим-паши. 4 августа Ибрагим подошёл к этому городу, осадил его и потребовал сдачи, но получил отказ.

Крепость оборонял генерал-майор А. Ф. Траурнихт.

Тем временем на помощь Чигирину поспешили Самойлович и Ромодановский, которые и соединились 10-го, а 17-го выслали к Чигирину форсированным маршем полк сердюков и 1 тыс. драгун. Этот отряд, переправясь на правый берег Днепра, ночью пробрался через турецкие линии и вступил в Чигирин, чем воодушевил гарнизон, уже начавший падать духом. 25-го Ромодановский и Самойлович подошли к левому берегу Днепра, выбили турок с находящегося против Чигирина острова, заняли его и оттуда переправились на правый берег, а 28-го, разбив неприятельскую армию, преследовали её на расстоянии 5 вёрст. Русские простояли под Чигирином до 9 сентября, а потом, узнав об отступлении противника к границе, ушли на зиму за Днепр, вследствие обнаружившегося недостатка в провианте и подножном корме.

2-й поход османской армии, 1678 год

Ввиду слухов о сборах турок для движения в Малороссию, с целью непременно занять Чигирин, Фёдор Алексеевич приказал укрепить этот пункт и снабдить запасами. Гарнизон должны были составить полки из войск Ромодановского и Самойловича, под начальством окольничего Ржевского. Исполняя это приказание, Ромодановский и Самойлович двинулись к Чигирину и 6 июля подошли к Бужинской гавани (на левом берегу Днепра), откуда начали переправлять войска на правый берег. Операция эта ещё не была окончена, когда 9 июля к Чигирину подошла армия визиря Кара-Мустафы.

10 июля татары атаковали на левом берегу русские обозы, но были отбиты; неудачей кончилась и попытка турок атаковать 11 июля русские передовые войска на правом берегу.

Только 12 июля русская армия сосредоточилась на правом берегу, где в тот же день отбила атаку Кара-Мустафы. 15 июля отряды турецкой и крымской конницы вновь атаковали русско-украинские отряды, Г. Ромодановский вышел из обоза и двинул силы на них. Бой продолжался целый день. Турки и татары отступили и заняли выгодные позиции, перекрыв доступ к провианту и продовольствию.

29 июля прибыл к русским князь Черкасский (с калмыками и татарами) и привел с собой всего 5 тыс. воинов.

31 июля 15 тыс. чел. копейщиков, рейтар, калмыков и охотных казацких полков, Новицкого и Павловского, образовав авангард, двинулись к Чигирину. Остальные силы в батальонном каре вышли за ними. Авангард разбил турецко-татарский отряд, охранявший Кувиченский перевоз. Но войска Каплан-паши заняли Стрельниковой и другие высоты, тем самым делая невозможной переправу через Тясмин.

Утром 1 августа произошло ожесточенное сражение за переправу на Тясмине, в нём особо отличились донские казаки Ф. Минаева и М. Самарина. Не удалась ночная вылазка двух русско-украинских полков под командованием Барковского. Они выступили в полночь из лагеря, произведя между неприятелем тревогу, в некотором беспорядке вернулись в лагерь. 2 августа бои шли у подножия Стрельниковой горы. Несмотря на упорные атаки русских и украинских полков взять Чигиринские укрепления не удалось.

3 и 4 августа, после жарких боёв, они овладели Стрельниковой горой и вошли в сообщение с гарнизоном. Между тем турки, осаждавшие город, продолжали бомбардировку и начали устраивать подкопы;

11 августа последние были взорваны у реки Тясмин и этим зажжена часть нижнего города. Увидев пожар, русские бросились в лагерь Ромодановского через горевший мост, но он обрушился и масса людей погибла. Одновременно с этим неприятелю удалось зажечь и новый верхний город. Оставшийся гарнизон отступил в старый верхний город и там весь день отбивал штурмы противника. Ночью, по приказанию Ромодановского, была зажжена и уцелевшая часть Чигирина; защитники её присоединились к главным силам и на рассвете русская армия начала отступление к Днепру, преследуемая неприятелем. Вслед за тем турки ушли к границе, но Юрий Хмельницкий, с татарами, остался на правом берегу Днепра, занял Немиров, Корсунь и некоторые другие города и не раз осенью и зимой нападал на левобережные города. Султан Магомет IV, не получив существенных выгод от Чигиринской победы и вообще от войны с Россией и нуждаясь в войсках для борьбы с Австрией, стал склоняться к миру, который и был заключён 13 января 1681 года в Бахчисарае, причём Турция отказалась от своих притязаний на Западную Украину.

Напишите отзыв о статье "Чигиринские походы"

Примечания

  1. Brian Davies. The Second Chigirin Campaign: Late Muscovite Military Power in Transition // The military and society in Russia: 1450-1917. Edited by Eric Lohr and Marshall Poe. (History of warfare. — Vol. 14.) — Leiden: Brill, 2002. — PP. 97—118.
  2. Шамин С. М. Царь Федор Алексеевич // Российская корона: Князья, цари, императоры. М.: Ридерз Дайджест, 2009. С. 174—177.

Источники

Отрывок, характеризующий Чигиринские походы

В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.