Чилликоти
| Город
Чилликоти
Chillicothe
Показать/скрыть карты
|
Чилликоти, англ. Chillicothe (произносится ˌtʃɪlɨˈkɒθi[1]) — город в американском штате Огайо, административный центр округа Росс. Находится на юге штата Огайо у реки Сайото. Название города происходит от слова языка индейцев шони Chalahgawtha, что означало «главный посёлок». Город Чилликоти был первой и третьей столицей штата Огайо.
Содержание
Население
Согласно переписи США 2000 г., население города составляло 21 796 человек. По оценкам переписи 2007 г. население выросло незначительно, до 22 187 человек[2]. Горд является крупнейшим в округе Росс.
История
В древности на месте Чилликоти был центр Хоупвеллской традиции — широкой сети социальных и культурных контактов индейских племён, существовавшей в период 200 г. до н. э. — 500 г. н. э. Хоупвеллские торговые пути достигали Скалистых гор, а в долинах рек Сайото и Огайо они соорудили множество курганов. Позднее, незадолго до прибытия в эти места европейцев, сюда переселились индейцы племени шони.
Большинство европейских поселений возникло здесь уже после Американской революции. Мигранты из Виргинии и Кентукки двигались на запад вдоль реки Огайо в поисках земли. Город Чилликоти стал первой столицей Огайо с момента возникновения штата в 1803 г. и по 1810 г., когда на два года столицей стал Зейнсвилл в результате компромиссного соглашения[3]. В 1812 г. столицей вновь стал Чилликоти, однако уже в 1816 г. она была перемещена в г. Колумбус как более доступное для жителей штата место[4].
Среди мигрантов в Чилликоти было множество свободных афроамериканцев, которые создали здесь активную общину. Чилликоти служил одним из перевалочных пунктов Подземной железной дороги — сети полулегальных и нелегальных контактов по переправке беглых рабов в северные штаты.
Достопримечательности
Национальный исторический парк культуры Хоупвелл находится рядом с северной окраиной города. В нём находится множество индейских курганов и музей индейской археологии.
Чилликоти в литературе
В повести Рекса Стаута «Убийство полицейского» Чилликоти упоминается как малая родина Арчи Гудвина. Правда, в романе «Слишком много женщин» в качестве места рождения фигурирует уже другой город штата Огайо — Кантон.
В романе Патриции Хайсмит "Цена соли" упоминается знаменитый разводной мост Чилликоти, где "двадцать восемь гуронов когда-то вырезали сотню кретинов".
Напишите отзыв о статье "Чилликоти"
Примечания
- ↑ [scrippsjschool.org/pronunciation/ A Pronunciation Guide to Places in Ohio]. E.W.Scripps School of Journalism. Проверено 8 августа 2014.
- ↑ [www.census.gov/popest/cities/tables/SUB-EST2007-04-39.csv Annual Estimates of the Population for Incorporated Places in Ohio, Listed Alphabetically: April 1, 2000 to July 1, 2007](недоступная ссылка — история). U.S. Census Bureau. Проверено 3 августа 2008. [web.archive.org/20110604164244/www.census.gov/popest/cities/tables/SUB-EST2007-04-39.csv Архивировано из первоисточника 4 июня 2011].
- ↑ tfd. [encyclopedia2.tfd.com/Zanesville Zanesville definition of Zanesville in the Free Online Encyclopedia]. Проверено 24 ноября 2007.
- ↑ tfd. [encyclopedia2.tfd.com/Chillicothe Chillicothe definition of Chillicothe in the Free Online Encyclopedia]. Проверено 24 ноября 2007.
Ссылки
- [www.ohiohistoryteachers.org/06/coo.pdf «Capitals of Ohio»], Ohio Historical Society
- [ci.chillicothe.oh.us/city_history.htm Pat Medert, «Chillicothe History»], Chillicothe, OH Website
- [www.downtownchillicothe.com Downtown information]
- [www.chillicothe.lib.oh.us/ Chillicothe & Ross County Public Library]
- [www.chillicothe.com Chillicothe.com] Community site with active message boards
- [www.visithistory.com Ross County Visitor’s Bureau]
- [www.sostoryfest.com The Southern Ohio Storytelling Festival]
- [www.firstbaptistchurchchillicothe.com/DavidNickens.htm The David Nickens Heritage Center]
Отрывок, характеризующий Чилликоти
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
