Чиприано де Роре
Чиприано де Роре |
Чиприа́но (Киприан) де Роре́[1] (Cipriano [Cyprianus] de Rore), правильней Ро́ре (1515 или 1516, Ронсе, Фландрия — между 11 и 20 сентября 1565, Парма) — итальянский композитор фламандского происхождения. Родоначальник «второй практики» — нового эстетического направления в музыке позднего Возрождения и раннего барокко.
Содержание
Биография и творчество
Роре был знаком с Адрианом Виллартом; возможно, был его учеником. В 1546-59 служил капельмейстером при дворе герцога Эрколе II д'Эсте в Ферраре — одном из крупнейших культурных центров тогдашней Европы. После смерти герцога в 1559 отправился на родину, но, застав в Ронсе хаос и разруху (во Фландрии шла война за независимость), в ноябре 1560 вынужден был вернуться в Италию. Попытки Роре найти работу в престижных Венеции и Мантуе не увенчались успехом. С 1561 г. до конца дней служил капельмейстером при дворе герцога Оттавио Фарнезе в Парме, где также преподавал; среди вероятных учеников Роре — композиторы Жьяш де Верт и Марк Антонио Индженьери.
Центральная часть наследия де Роре — мадригалы для пяти и четырёх голосов, преимущественно на итальянские стихи Петрарки, Ариосто, менее известных и анонимных поэтов. В течение 1542—66 годов они были опубликованы в 8 сборниках (под разными названиями[2]), общим числом около 120. В ранних мадригалах Роре отмечается влияние Вилларта. В музыкальном языке и технике зрелых мадригалов совмещал изысканную франко-фламандскую полифонию (см. Нидерландская школа) и характерные стилевые черты итальянского мадригала XVI века (музыкальную риторику, звукоизобразительность, хроматику, технику note nere). Один из наиболее известных «Calami sonum ferentes» (на латинские стихи Дж. Б. Пинья) — образец типичной для итальянского Ренессанса стилизации античности («антикизации»), которая в творчестве композиторов служила поводом для экспериментов в области гармонии, ритма, фактуры и др. средств музыкальной выразительности[3]. Роре — автор 11-частного мадригального цикла «Дева прекрасная» («Vergine bella», из сборника «Канцоньере» Ф.Петрарки), который представляет собой по существу один грандиозный гимн Богородице. Другие его известные мадригалы: «Anchor che col partire» (предположительно на стихи А. д’Авалоса)[4], «Mia benigna fortuna» (1557; двухчастный; на стихи Петрарки), «Da le belle contrade d'Oriente» (1566; образец экспериментальной гармонии), «O sonno» (1557; на стихи Дж. делла Каза) и др.
Роре также написал более 50 мотетов (в том числе «Infelix ego» [«О, я несчастный!»], на текст знаменитого предсмертного «размышления» Савонаролы), 5 месс, 2 магнификата, многоголосные обработки псалмов, духовные песни (на латинские тексты), несколько шансон.
Напишите отзыв о статье "Чиприано де Роре"
Примечания
- ↑ Музыкальный энциклопедический словарь. М., 1990, с.470.
- ↑ Семь из них названы, как обычно, «книгами» (libri), один носит нетрадиционный поэтический заголовок «Le vive fiamme de’ vaghi e dilettevoli madrigali» (1565).
- ↑ Текст мадригала:
Calami sonum ferentes Siculo levem numero
non pellunt gemitus pectore ab imo nimium graves:
nec qui strepente sunt ab Aufido revulsi.
Musa quae nemus incolis Sirmionis amoenum,
reddita qua lenis, Lesbia dura fuit;
me adi recessu principis mei tristem.
Musa deliciae tui Catulli
dulce tristibus his tuum iunge carmen avenis.Легкие звуки свирели на манер сицилийской песни
Не изгоняют тяжелых стонов из самой глубины [моей] души,
Их не заглушает и бурливый Ауфид.
О Муза, обитающая в прелестной роще Сирмиона,
Бывшая столь мягкой, [сколь] Лесбия суровой была,
Приди ко мне, печальной в разлуке с властителем моим!
О Муза, отрада твоего Катулла,
Сплетай свою сладкую песню со звуком этих флейт печальных.(Giovanni Battista Pigna [1530—75]) (Джованни Баттиста Пинья) - ↑ Текст мадригала:
Anchor che col partire
Io mi senta morire,
Partir vorrei ogn’hor, ogni momento;
Tant’e il piacer chi’io sento
De la vita ch’acquisto nel ritorno.
E cosi mill’e mille volt’il giorno,
Partir da voi vorrei;
Tanto son dolci gli ritorni miei.Опять, при расставаньи
Я будто умираю,
Хотел бы расставаться постоянно, каждую секунду -
Так мне любо ощущенье жизни,
Что обретаю я по возвращеньи.
Хотел бы тыщу раз на дню
Я с Вами расставаться,
Тогда намного слаще возвращенья для меня.В тексте этого мадригала некоторые исследователи усматривают эротическую аллегорию и соответственно показывают, каким образом Роре следует ей в музыке. Например, см. [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=42:71943~T1 здесь].
Издания
- Cipriano de Rore: Opera omnia, ed. Bernhard Meier // Corpus Mensurabilis Musicae 14, vol. 1-8 (1959–77)
Ссылки
- [www.vistamaremusica.com/data/rore/madrigali-a-4/score.php Все четырёхголосные мадригалы] (современное любительское издание, без подтекстовки).
- Соловьёв Н. Ф. Киприан Рорский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [imslp.org/wiki/Category:Rore,_Cipriano_de Ноты Киприана де Роре на портале IMSLP].
Отрывок, характеризующий Чиприано де Роре
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.