Чирвинский, Николай Петрович

Николай Петрович Чирвинский
Место рождения:	Чернигов, Черниговская губерния
Научная сфера:	зоотехния
Место работы:	Петровская земледельческая и лесная академия, Киевский политехнический институт
Альма-матер:	Санкт-Петербургское военно-инженерное училище, Санкт-Петербургский земледельческий институт, Военно-медицинская академия

Николай Петрович Чирвинский (28 апреля (10 мая) 1848 года, Чернигов — 1920 г.) — российский учёный, один из крупных ученых в российской зоотехнии конца XIX – начала XX вв., основоположник экспериментальной зоотехнической науки в России. Профессор Петровской академии.

Биография

Учился в кадетском корпусе в Воронеже и по окончании курса как лучший ученик был зачислен в Николаевское инженерное училище, которое окончил со званием военного инженера. Однако военная карьера его не привлекала юношу, а заинтересовало естествознание. Он посту­пает учиться в Санкт-Петербургский земледельческий институт, который окончил в 1872 году. Там он увлёкся химией и учился и работал лаборан­том на кафедре технической химии. Вскоре он опубликовал ряд ценных работ по химии, одна из которых получила высокую оценку Д. И. Менделеева. Одновременно Н. П. Чирвинский состоял и вольнослушателем Военно-медицинской академии, где изучал анатомию и физиологию. Большое влияние на него тогда оказывали лекции физиолога И. М. Сеченова.

Постепенно из всех естественных наук Н. П. Чирвинского всё больше стала привле­кать зоотехния, и в 1874 году он окончательно решает посвятить себя этой науке. В печати стали появляться его статьи, по­свящённые вопросам животноводства. На способного молодого учёного обратили вни­мание и вскоре он был приглашён препода­вателем в Петровскую земледельческую и лес­ную академию, где с 1882 по 1894 годы был профессором, занимал кафедру общего животноводства. Н. П. Чирвинский был талантливым пе­дагогом, первым в России преподавателем курса общего животноводства в Петровской земледельческой и лесной академии. В 1888 году он написал учебник для студентов высших агроно­мических учебных заведений — «Общее животноводство», по которому училось не одно поко­ление агрономов и зоотехников.

Много труда и энергии отдал Н. П. Чир­винский развитию овцеводства в России. С 1898 по 1919 годы он возглавлял кафедру животноводства сельскохозяйственного факультета в Киевском политех­ническом институте. Здесь он организовал пока­зательную учебную овчарню, сыгравшую важ­ную роль в развитии отечественного овцеводства и подготовке зоотехников-овцеводов. Учёный написал также ряд работ по вопросам овцеводства, особенно ценных для практиков-овцево­дов. Также Чирвинский проводил классические исследования и в области скотоводства. В 1883−1885 годах он принимал участие в экспедиции крупного зоолога и зоотехника А. Ф. Миддендорфа, обсле­довавшей состояние скотоводства в разных гу­берниях и областях России.

Отец геолога Петра Чирвинского (1880—1955).

Сочинения

• Об образовании жира в животном организме. — М., 1883.
• Развитие костяка у овец при нормальных условиях, при недостаточном питании и после кастрации самцов в раннем возрасте. — К., 1909.
• Избр. соч., т. 1—2. — М., 1949—51.

Литература

• Попов И. С. Н. П. Чирвинский // Чирвинский Н. П. Избр. соч., т. 1. — М., 1949.

Ссылки

• Чирвинский Николай Петрович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [www.childrenpedia.org/6/page398.html Николай Петрович Чирвинский (1848—1920)] // Детская энциклопедия

Отрывок, характеризующий Чирвинский, Николай Петрович

В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.