Читрал (округ)

Читрал
چترال
Chitral

Страна	Пакистан
Статус	Округ
Административный центр	Читрал
Дата образования	1970 г.
Официальные языки	Урду, английский (официальные) кховар, пашто, калаша, дари, йидга, гуджари (хинди) и мн. др.
Население (2004)	378
Площадь	14,85 км²

Читра́л (урду چترال, англ. Chitral) — самый северный округ провинции Хайбер-Пахтунхва Исламской Республики Пакистан с центром в одноимённом городе Читрал. Расположен в труднодоступной высокогорной долине реки Читрал (Кунар) к югу от главного хребта Гиндукуша. Площадь 14,850 км². Население 378 тыс. чел. (2004 г.)

Расположение

С востока, севера и запада Читрал зажат между Гиндукушем и его боковыми хребтами, отделяющими район на севере и западе от Афганистана (провинции Бадахшан, Нуристан, Кунар), а на востоке — от контролируемой Пакистаном территории Гилгит-Балтистан («Северные территории», непризнанны многими странами мира). С северо-запада над долиной нависает высочайшая вершина Гиндукуша — пик Тиричмир (7 708 м). С юго-востока район отделён остальной части провинции Хайбер-Пахтунхва горным хребтом Хинду Радж, через который в Верхний Дир ведёт перевал Ловар (Лаварай, 3125 м). С юго-запада долина Читрала продолжается в виде Кунарской долины, принадлежащей Афганистану. Из-за нестабильной обстановки в этой стране сообщение Читрала этим путём часто прерывалось и последний раз было открыто только в 2004 г.. Зимой перевалы, ведущие в Читрал, перекрывают снега, и район становится доступным с остальной территории Пакистана только на воздушном транспорте (аэропорт Читрала).

Название

Название района происходит от местного дардского слова, означающего «поле» (кховар c̣hetur, калаша c̣hetr [ʈ͡ʂʰet(u)r]) и прямо соответствующего санскр. kṣetra-, которое отражено во многих индийских топонимах, например, Курукшетра.

История

Читрал оформился как независимое или полунезависимое княжество с суннитскими правителями в XVI—XVII в. Во главе княжества стоял мехтар (от перс. «большой, главный») из династии Катур, окружённый многочисленной аристократией. В ходе британской экспансии на севере Индии после проведения линии Дюранда Читрал оказался в британской сфере влияния и в 1911 году стал зависимым государством, подчинённым Британской Короне.

В 1969 году Читрал был аннексирован Пакистаном, окончательно ликвидировавшим монархическое правление.

Население

Читрал является уникальным регионом мира, по мнению норвежского исследователя Георга Моргенстьерне, он обладает наибольшим языковым и этническим разнообразием в мире.

Основное население Читрала составляет дардский народ кхо, говорящий на языке кховар. Ближайшие родственники кхо калаши живут в трёх долинах притоков р. Читрал к юго-западу от административного центра. Проживают также другие дарды (пхалура, гавар-бати, дамели) и нуристанцы (ката). Долина Луткух занята ираноязычным народом йидга — этнической группой мунджанцев (одного из памирских народов), продвинувшейся из-за Гиндукуша в XVIII—XIX в. Из других памирцев присутствуют также в небольшом количестве ваханцы. Другие иранцы представлены читральскими «персами», говорящими на персо-таджикском диалекте, который условно относят к языку дари, а также пуштунами. Проживают также гуджары, буриши и высокогорные киргизы.

Основной религией южного и центрального Читрала (включая административный центр) является суннитский ислам, принесённый с юга ханафитскими муллами благодаря поддержке правящего рода. С севера памирские даи (проповедники) распространили исмаилизм, которого придерживается подавляющая часть населения верхнего Читрала, включая кхо и йидга.

Уникальное положение занимают калаши, часть которых до сих пор не приняла ислам и сохраняет традиционные политеистические верования гиндукушской религии. Большинство европейских туристов, посещающих Читрал, стремятся посетить именно калашские селения.

Ссылки

• [iranica.com/articles/chitral-citral-river-valley-in-the-upper-indus-system CHITRAL] на iranica.com

Отрывок, характеризующий Читрал (округ)

– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.