Ци Гуаньцзюнь
На этой странице есть текст на китайском языке. Без поддержки восточноазиатской письменности вы можете видеть знаки вопроса или другие знаки вместо китайских символов. |
Ци Гуаньцзюнь | |
кит. трад. 戚冠軍, упр. 戚冠军 | |
Имя при рождении: |
У Дунвай |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Профессия: | |
Карьера: |
1974—2005 |
Направление: |
Ци Гуаньцзюнь (более известен как Чи Куан-Чун) (кант. трад. 戚冠軍, упр. 戚冠军, ютпхин: cik1 gun1 gwan1, пиньинь: Qī Guànjūn; род. 14 июня 1949[1], Гуандун, Китай) — гонконгский актёр, мастер боевых искусств, практикующий Хунгар.[2][3] Наиболее известен по роли шаолиньского повстанца Ху Хуэйганя в нескольких фильмах с боевыми искусствами 1970-х годов.[4] Кроме того он снялся во многих фильмах с Александром Фу в то время.[5]
Биография и карьера
Родился как У Дунвай[3] в Гуандуне, Китай.[6] Перебрался в Гонконг со своей семьёй в раннем возрасте.[4] Окончил среднюю школу Sam Yuk и прошёл актёрские курсы на крупной киностудии Cathay[3] в 1968 году[6]. Выиграв первое место в конкурсе «Мужественность» от кинокомпании Chiang Jiang, Ци присоединился к студии братьев Шао. Его актёрским дебютом стала роль в фильме режиссёра Чжан Чэ Парень из монастыря. С тех пор он снимался в других фильмах Чжан Чэ: Боевые искусства Шаолиня, Ученики Шаолиня, Мстители из Шаолиня и Великолепные скитальцы.[3] После истечения контракта со студией в 1976, Ци основывал собственную кинокомпанию Champion Film.[3][4] В 1977 он перебрался на Тайвань, чтобы там продолжить свою карьеру, и снялся в таких фильмах как Столкновение на хлопковой фабрике.[4][5]
В 1990-х Ци ушёл из кино, но возвратился в фильме Лю Цзяляна Пьяная обезьяна 2003 года,[3] позднее появился в фильме Цуй Харка Семь мечей.[4][5]
Школа Хунгар
Ци начал своё обучение Хунгар в 1961 году с Chiu Wai[6] в Гонконге и является учеником четвёртого поколения по линии Хуан Фэйхуна.[2][7] В октябре 2000 года[6] Ци открыл свою школу Хунгар «Chi Kuan-Chun Martial Arts Hong Quan Institute».[4]
Фильмография
Напишите отзыв о статье "Ци Гуаньцзюнь"
Примечания
- ↑ [asiacue.com/persons/Chi_Kuan-Chun.html "Asiacue Asian Movies Catalogue - Chi Kuan-Chun"]
- ↑ 1 2 [www.chikuanchun.com/pages/HungKuen.html "www.chikuanchun.com - Brief introduction of Martial Art Inheritor Chi Kuan-Chun"]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.hkcinemagic.com/en/people.asp?id=594 "Hong Kong Cinemagic - Chi Kuan Chun"]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [flkcinema.com/Biographies2.asp?Star=10 "www.flkcinema.com - Chi Kuan Chun Biography"]
- ↑ 1 2 3 [www.imdb.com/name/nm0156891/bio "IMDB - Biography for Kuan-Chun Chi"]
- ↑ 1 2 3 4 [www.chikuanchun.com/pages/Profile.html "www.chikuanchun.com - Profile of Chi Kuan Chun"]
- ↑ [www.belabed.be/lineage.html "European Hung Gar Masters - The Original Lineage Chart"]
Ссылки
- [www.chikuanchun.com/ Официальный сайт]
- Ци Гуаньцзюнь (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [hkmdb.com/db/people/view.mhtml?id=4100&display_set=eng Ци Гуаньцзюнь] (англ.) на сайте HongKong Movie Database
Отрывок, характеризующий Ци Гуаньцзюнь
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.