Чобур, Вольдемар Янович
Вольдемар Янович Чобур | ||
Место смерти: | ||
---|---|---|
Профессия: | ||
Награды: |
|
Вольдемар Янович (Владимир Иванович) Чобур (1910—1981) — советский латвийский актёр театра и кино.
Содержание
Биография
Родился 4 февраля 1910 года Санкт-Петербурге. Отец — Ян Карлович, латыш по национальности, работал мастером на заводе в Колпино. Мать была домашней хозяйкой.
Вольдемар окончил Ленинградский институт сценических искусств и до 1945 года был актёром сначала Ленинградского ТРАМа, затем — театра-студии под руководством С. Э. Радлова (в 1939—1942 годах — Ленинградский театр им. Ленинградского Совета). Сергей Эрнестович Радлов был учителем и другом Чобура.[1]
Свою первую значительную роль на сцене (в филиале театра драмы имени Пушкина) Чобур сыграл в 1932 году — Петя в постановке Леонида Вивьена «На дне». С 1945 по 1949 годы был актёром Ленинградского БДТ.
В 1949 году уехал в Ригу для работы в Театре русской драмы, где получил звание заслуженного артиста Латвийской ССР. После возвращения в Ленинград в 1954 году Чобур следующие десять лет работал на сцене Театра комедии под руководством Николая Акимова.
В кино Чобур дебютировал в 1938 году в фильме «Честь».
В 1964 году перешёл на административную работу, став директором Ленинградского театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. В 1970 году на гастролях театра в Архангельске с Чобуром случился инсульт, он находился на грани жизни и смерти. Вольдемар Янович выздоровел, но больше не мог работать ни как актёр, ни как администратор.
Умер 8 января 1981 года от последствий инсульта. Похоронен на Богословском кладбище Санкт-Петербурга.
Семья
- Супруга — Людмила Александровна Благовещенская была старше мужа на 6 лет. В молодости она тоже была актрисой кино. Умерла в 1976 году от рака. Чобур женился во второй раз, но прожил с новой женой недолго.
- Сын — Александр Чобур (1932—2010) окончил художественное училище имени Серова, работал дизайнером-конструктором. Также был дважды женат — от первого брака у него двое сыновей-близнецов, от второго — дочь.
Награды
Творчество
Избранные театральные работы
- «Ромео и Джульетта» (У. Шекспир) — Меркуцио
- «Отелло» (У. Шекспир) — Кассио
- «Гамлет» (У. Шекспир) — Лаэрт
- «Недоросль» (Д. Фонвизин, 1938) — Милон
- «Без вины виноватые» (А. Островский, 1939) — Незнамов
- «Сердце не камень» (А. Островский) — Ераст
- «Русский вопрос» (К. Симонов) — Смит
- «На той стороне» (А. Барянов) — Игнатьев
- «Счастье» (П. Павленко) — Воропаев
- «Незабываемый 1919-й» (В. Вишневский) — Ленин
- «С любовью не шутят» (П. Кальдерон де ла Барка) — Дон Алонсо
- «Калиновая роща» (А. Корнейчук) — Батура
- «Миссурийский вальс» (Н. Погодин) — Керри
Фильмография
- 1938 — Честь — Митя, машинист, сын Орлова
- 1939 — Великий гражданин — матрос (нет в титрах)
- 1939 — Моряки — военный (нет в титрах)
- 1939 — Танкисты — Мельников, танкист, механик-водитель из экипажа Логинова
- 1939 — Четвёртый перископ — матрос (нет в титрах)
- 1940 — Моя любовь — Лёша
- 1943 — Радуга — Сергей Кравченко, лейтенант
- 1945 — Золотая тропа — отец и сын Перекрёстовы
- 1949 — Звезда — старший лейтенант (нет в титрах)
- 1954 — Герои Шипки (болг. Героите на Шипка; СССР, Болгария) — Николай Григорьевич Столетов, генерал
- 1955 — Неоконченная повесть — директор завода
- 1957 — Балтийская слава — Ильин
- 1958 — Кочубей — командир-предатель
- 1958 — Красные листья — Лемеш, один из руководителей компартии Западной Белоруссии
- 1960 — Чужая беда — эпизод
- 1963 — Принимаю бой — директор
- 1964 — Одиночество — эпизод
Напишите отзыв о статье "Чобур, Вольдемар Янович"
Примечания
- ↑ [library.by/portalus/modules/shkola/readme.php?subaction=showfull&id=1195562131&archive=1195597215&start_from=&ucat=& «Васса Железнова» М. Горького и театр С. Э. Радлова]
Ссылки
- [a-tremasov.ru/chobur-vladimir-ivanovich Чобур Вольдемар Янович (Владимир Иванович)]
Отрывок, характеризующий Чобур, Вольдемар Янович
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.