Чолокашвили, Кайхосро

Кайхосро Чолокашвили
груз. ქაიხოსრო ჩოლოყაშვილი
Прозвище	Какуца (груз. ქაქუცა)
Дата рождения	14 июля 1888(1888-07-14)
Место рождения	с. Матани,Тифлисская губерния ныне Ахметский район Кахетия
Дата смерти	27 июня 1930(1930-06-27) (41 год)
Место смерти	Франция
Принадлежность	Российская империя Грузинская Демократическая Республика
Род войск	кавалерия
Звание	полковник
Сражения/войны	Первая мировая война Сарыкамышское сражение Грузино-армянская война Советско-грузинская война

Кайхосро Чолокашви́ли (Какуца, 1888—1930) — грузинский князь, военный деятель, один из главных национальных героев современной Грузии.

Биография

Кайхосро - выходец из известного рода князей Чолокашвили, сын Иосифа Чолокашвили. В русских документах его фамилия часто писалась : «Челокаев»… Кайхосро Чолокашвили окончил Тифлисскую дворянскую гимназию в 1907 г., поступил на военную службу. Служил в Тверском драгунском полку, в 1912 г. вышел в отставку и вернулся в Грузию, где в 1913 г. женился на Нино Мегвинетухуцеси, у них родились две дочери Катина и Цицина.

С началом Первой мировой войны вновь был призван на действительную службу, командовал эскадроном на Юго-Западном фронте. После ранения переведен на вновь открывшийся Кавказский фронт. Отличился в Сарыкамышском сражении, обороняя стратегическое «Орлиное гнездо» от превосходящих турецких сил. Был тяжело ранен, награждён золотой шашкой.

После курса лечения в Госпитале Св. Нины, участвовал, под командованием генерала Н. Н. Баратова, в военной экспедиции в Персию и последующем соединении с британскими войсками в Месопотамии.

После Февральской революции Чолокашвили вернулся в Грузию. В середине 1917 г. вступил в Национально-демократическую партию, в начале 1918 г. участвовал в формировании кавалерийских частей Грузинской армии. В 1919 году был заместителем министра обороны. Командовал кавалерийской дивизией в грузино-армянской (1918 г.) и советско-грузинской (1921 г.) войнах.

После установления советской власти в Грузии создал партизанский отряд. В июне 1922 года начал восстание в Кахетии и Хевсуретии, но потерпел поражение и отступил в Чечню. Во время арьергардного боя погиб его брат Симон.

В 1924 году, во время августовского восстания, Кайхосро Чолокашвили атаковал 29 августа военные казармы в Манглиси, но был отброшен. Взял село Приют, затем — город Душети. 3 сентября отряд Кайхосро разгромил красных под Свимониани-Хеви. После чего планировал идти на Тбилиси. Однако, массовой народной поддержки не было. И Чолокашвили вынужден был оставить Душети. В начале сентября 1924 г. чекистами расстреляны 44 грузинских повстанца, в том числе 17 князей и 18 бойцов отряда Чолокашвили.

Свой последний бой Кайхосро дал под Хеви-Грдзела, в Кахетии... В конце 1924 года князь Чолокашвили, вместе с частью своих бойцов, бежал через Турцию во Францию. 1 декабря 1924 года советская разведка получила «требующие проверки сведения» о появлении «агентов Челокаева» в Чечне. Примерно в это же время чекисты расстреляли мать и супругу князя Чолокашвили (которые не смогли эмигрировать вместе с ним, и остались в Грузии).

Кайхосро Чолокашвили проживал во Франции до 1930 года и скончался от туберкулёза, заработанного на фронтах Первой мировой. Первоначально был похоронен на кладбище в Сент-Уэн (św. Audoen), несколько лет спустя его прах был перемещён на кладбище «Лювиль» в Лювиль-сюр-Орж (Leuville-sur-Orge) — традиционное место захоронения представителей грузинской эмиграции во Франции.

Память

Имя Какуцы Чолокашвили вновь стало популярным в Грузии в конце 1980-х гг. на волне национального возрождения; его портреты можно было часто видеть на митингах протеста. 19 октября 1990 года соратник Чолокашвили, 94-летний Александр Сулханишвили привез в Грузию флаг, который Какуца держал в руках, умирая. Этот флаг был важной реликвией в эпоху Звиада Гамсахурдиа.

Прах Какуцы Чолокашвили был перенесен из Франции в Грузию и 23 ноября 2005 года перезахоронен в Мтацминдском пантеоне. Чолокашвили считается национальным героем Грузии. Портрет Какуцы Чолокашвили изображен на банкноте Грузии номиналом 200 лари. В его честь была названа улица в Тбилиси в районе Вакэ.

Цитаты

Какуца Чолокашвили был самым верным солдатом Грузии, который посвятил свою жизнь своей родине. Какуца и его соратники потерпели поражение в своей борьбе ради независимости Грузии, так как тогда Грузия ещё не была единым и сильным государством». (Михаил Саакашвили)

Литература

•  (груз.)Sharadze, Guram; Gverdtziteli, Guram (ed., 1989) Kakutsa Cholokashvili. Tbilisi.
•  (англ.)[web.archive.org/web/20021017090704/www.geocities.com/levan_urushadze_98/Georgia.html "Kartuli Idea-The Georgian Idea" by Dr. Levan Z. Urushadze], (2002).
•  (англ.)Urushadze, Levan Z. (2006), For the biography of Kaikhosro (Kakutsa) Cholokashvili.- "Amirani", XIV-XV, Montreal-Tbilisi, pages 147-166, ISSN 1512-0449 (in Georgian, English summary).
•  (англ.)Mikaberidze, Alexander (2007), [www.georgianbiography.com/alphabetindex.html#C Kakutsa Cholokashvili]. The Dictionary of Georgian National Biography.

Отрывок, характеризующий Чолокашвили, Кайхосро

После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.