Что с Энди?
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 21 ноября 2012 года. |
Что с Энди? (англ. What’s with Andy?) — канадский мультипликационный сериал, созданный студией CinéGroupe (второй сезон создан при участии SIP Animation), повествующий о канадском школьнике Энди Ларкине (Andy Larkin), который постоянно устраивает необычные проделки в своём родном городе Ист-Гекл (East-Gackle).
Сериал основан на книгах серии «Just» австралийского писателя Энди Гриффитса (Andrew «Andy» Griffiths), однако большинство эпизодов придумали авторы сериала, и лишь некоторые рассказы удостоились экранизации. Всего было отснято 3 сезона (2001/2, 2003/4, 2006/7) по 26 серий.
Сюжет
Действия происходят в Канаде, провинция Альберта, город Ист-Гекл. Энди Ларкин устраивает забавные выходки. Диапазон «жертв» проделок «гениального шутника», как Энди сам себя называет, широк: от своих родных, до самого мэра города. Его друг Дени Пикет постоянно помогает ему. Энди нравится одноклассница Лори Макни, которая тоже ему симпатизирует, но негативно относится к его розыгрышам. По сюжету у Энди с другом имеются и антагонисты — Лик и Лич, двое друзей со слабой интеллектуальной активностью, но значительной физической силой. Также жертвами розыгрышей Энди становятся его сестра Джен и родители Эл и Фрида.
Персонажи
- Энди Ларкин — главный герой, школьник, любящий разыгрывать других жителей Ист-Гекла. Остроумный, сообразительный, хитрый. Наплевательски относится к учёбе, но ради розыгрышей разбирается с различными устройствами, изучает психологию, некоторые его трюки опираются на знание законов физики, химии и геометрии. Энди считает себя лучшим приколистом и затевает порой слишком сложные проделки. Они идеальны в теории, но когда доходит до дела, случайности или какие-то мелкие детали спутывают карты (из-за чего он остаётся в одних подштанниках). Часто в таких случаях всё заканчивается даже лучше, чем планировалось и, хотя Энди и наказывают, он считает, что дело того стоило. Но несмотря на то, что от Энди страдает весь городок, он способен совершать проделки и в благородных целях. Отличается своеобразной любовью к родителям и сестре, что в общем-то не мешает ему их разыгрывать. Влюблён в школьную журналистку Лори Макни. Его лучшим другом и напарником является Дэнни Пикет. В 1-м сезоне ему было 13 лет, а во 2-м и 3-м сезоне — 14.
Озвучивает: Йен Джеймс Корлетт
Дубляж: Михаил Тихонов (1 сезон), Дмитрий Филимонов (2 сезон), Илья Хвостиков (3 сезон)
- Лори Макни — одноклассница Энди, брюнетка, работает школьным репортёром. Неравнодушна к Энди, но находит его розыгрыши детскими и категорически их не приемлет (несмотря на то, что родилась 1 Апреля, однако в серии «Анонимный астролог» говорится, что она — Скорпион). Носит зелёный топ, синюю юбку и шлёпанцы. В серии «Школа танцев» говорится, что её рост 150 см (5 футов). К ней также неравнодушен Джарвис Колтрейн, но она его тихо презирает.
- Дженнифер «Джен» Ларкин — старшая сестра Энди. Постоянный объект насмешек и проделок брата, к которым относится резко негативно и делает попытки отомстить. Джен — капитан школьной группы поддержки и президент школьного совета, безумно влюблена в Крейга Беннета. Зачастую доносит родителям или директору на неприемлемое поведение Энди, пользуясь своей осведомленностью. Худая, рыжеволосая, носит чёрные туфли на высоких подошвах, большинство её считает примером для подражания. Ненавидит Энди и презирает то, что родилась в его семье. Однако в одном эпизоде она спасает его от мести разыгранных и называет «Безмозглым младшим братом», как бы признавая его как часть своей жизни (а также порой объединяется с ним для решения совместных проблем, хотя и очень редко). Не умеет петь и имеет ужасный голос.
- Дэниел «Дэнни» Пикет — лучший друг Энди, помощник в организации розыгрышей. Небольшого роста, довольно упитан, тёмнокожий, носит очки, оранжевую футболку и зеленовато-серые шорты. Имеет скутер. Вслух восхищается талантом Энди, чем льстит последнему. Завидует изобретательности друга, когда проделки удаются на славу, но в то же время труслив и не смог бы взять на себя ответственность при провале.
- Терри — лучшая подруга Джен. Носит голубую футболку и белую юбку, также является членом группы поддержки школы Ист-Гекла, и также является поклонницей Крейга. Она была главной героиней серии «Ужасная Терри», которая пародирует роман Стивена Кинга «Керри».
- Фрида Ларкин — мать Энди и Джен. Отрицательно относится к проделкам сына. Любит заниматься садоводством. Интересуется буддистской культурой. Любит всю свою семью, вне зависимости от поведения её членов.
- Эл Ларкин — отец семейства, работает на бумажной фабрике. Седовлас. Когда-то в детстве тоже устраивал проделки (но никто не знал, что это он), пока школьный психолог мисс Мерфи не изменила его поведение с помощью гипноза. На момент сериала Эл резко отрицательно относится к поведению Энди, периодически подвергая «домашнему аресту», хотя иногда Энди использовал свои проделки, чтобы ему помочь. Подлизывается к шефу на работе, втайне ненавидя его. Не пропускает ни одного матча хоккейной команды «Эдмонтон Ойлерз», сам же на коньках катается крайне плохо.
- Норман Ларкин — отец Эла Ларкина, дедушка Энди и Джен, живёт во Флориде. Его деятельность схожа с деятельностью внука. В одной из серий оказывается, что именно он приучил Энди к проделкам.
- кузен Элвуд — родственник семейства Ларкин. Живёт на ферме. Угроза быть отосланным на ферму кузена Элвуда — единственное наказание, которого Энди действительно боится.
- Питер Лик и Эндрю Лич — типичные хулиганы, глупые и агрессивные. Являются основными объектами розыгрышей Энди, ответная реакция в большинстве случаев представляет собой рукоприкладство. Лик похож на панка и скинхеда, у него синие волосы и бритые виски, носит армейские ботинки и шорты. Лич — косноязычный и очень толстый подросток (его живот свисает над ремнем брюк), носит бейсболку козырьком назад. Коллекционирует бейсболки. По поведению напоминают Бивиса и Баттхеда — персонажей одноимённого мультсериала.
- Крейг Беннет — капитан школьной футбольной и хоккейной команд, главный атлет Ист-Гекла. Отличительными чертами Крейга является ярко выраженное самолюбие и нарциссизм при неразвитых интеллектуальных способностях, пользуется большой популярностью у девушек. Объект неразделенной любви Джен.
- Джарвис Колтрейн — одноклассник Энди. Является одним из заклятых врагов Энди, так как тоже влюблён в Лори. Является председателем французского клуба, что постоянно подчеркивает. Избалованный сын местного богача, зануда, подхалим, ябеда и карьерист, мечтает стать премьер-министром Канады. Довольно толстый коротышка, но в то же время преуспевает в спортивной гимнастике. Отец Джарвиса — богатый и преуспевающий владелец магазина электроники.
- Мартин Бонвик — одноклассник Энди. Отличник, является типичным «ботаником». Доверчивый, наивный, слабый, забитый тихоня. Временами склонен к философии. Также является главным объектом издевательств Лика и Лича, а также жалости со стороны Лори. Страдает клаустрофобией. Фанат футбола. Отец Мартина — начальник цеха фабрики туалетной бумаги.
- Виктор «Муш» Машшкевич — тёмнокожий растаман, доставщик пиццы в Ист-Гекле, лучший друг Энди и Дэнни, иногда помогает им с их проделками, отдавая всякое редкое и старое барахло или же завуалированные под готовку пиццы советы, любит свою машину и, временами, апатичен. Носит муш (пушок под нижней губой, скорее всего поэтому его так и назвали), дреды и солнцезащитные очки, которые не снимает даже в тёмных помещениях, хотя в серии «Ловушка по-американски» во время общения с Мартином всё же на мгновение снимает свои очки. Любит свою машину и большую скорость, имеет много знакомых в различных сферах, которые могут помочь в особых ситуациях за небольшую плату, само собой.
- Стив Роуги младший — начинающий офицер полиции. Гораздо менее компетентен, чем его отец Стив Роуги старший. Толст, неповоротлив, глуповат и несколько наивен.
- Стив Роуги старший — констебль Ист-Гекла. Давно на пенсии, но до сих пор помогает сыну. Суров и вспыльчив, любит дисциплину, имел кличку «Маньяк с железным кулаком», ужасно агрессивно водит машину.
- Директор ДеРоса — алчный и суровый директор школы Ист-Гекла. Отличается большим ростом и широкими плечами. Смертельно ненавидит Энди и его деятельность, однако если Энди и его шутка становятся популярными, пытается присвоить их себе. Возраст: приблизительно 50 лет.
- Миссис ДеРоса — супруга директора школы. Обожает лягушачьи лапки в кетчупе.
- Мистер Хатчинс — один из учителей школы Ист-Гекла. Толстый, лысый тугодум, напоминающий характером Мистера Маки. Верит в инопланетян и надеется, что они прилетят и заберут его с собой. Один из основных объектов выходок Энди.
- Мисс Вулмер — учитель истории в школе Ист-Гекла. Руководит ещё и школьным хором. Не замужем. Отличается грубыми чертами лица.
- Миссис Виблз — секретарь директора школы. Старушка в розовом платье, очень серьёзно относится к своей работе, поэтому временами кажется слабоумной.
- Мистер Клондер — педагог дополнительного образования в школе Ист-Гекла, ведет театральный кружок. В прошлом был офицером ВМС, поэтому остался верен военной дисциплине.
- Спэнк — ленивый пес, страдающий заболеванием кишечника.
- Сьюзи - "коллега" Энди по проделкам из соседнего городка Мусхуф. Как и он, чрезвычайно хитрая и остроумная. Дочь местного констебля, водит машину. Блондинка невысокого роста с забранными в "хвостик" короткими волосами и пирсингом в брови.
- Миша - подруга Сьюзи. Чернокожая, влюблена в Муша. В целом выполняет для Сьюзи ту же роль, что и Денни для Энди.
Список серий
| Сезон | Эпизоды | Год | |
|---|---|---|---|
| 1 | 26 | 2001 | |
| 2 | 26 | 2003 | |
| 3 | 26 | 2006 | |
1 сезон
| Номер эпизода | Название эпизода | Описание эпизода |
|---|---|---|
| 01 | «Правила маскарада»
«Just Stuffing» |
Энди устанавливает новый личный рекорд: 12 часов подряд пародирует действия Джен. Дэни, как наблюдатель, предлагает установить рекорд на 24 часа, из-за чего Энди наряжается в розовое мини сестры и отправляется вслед за ней на школьную вечеринку. Крейг, в которого влюблена Джен, западает на Энди в образе Эндри, что ужасно злит Джен, которая теперь не намерена оставаться в стороне. |
| 02 | «Кто больше»
«Gooey Chewies» |
Близится самый лучший день для шутника — 1 апреля. И когда Энди уже вовсю обдумывает план действий, Лори приглашает его на свой день рождения. К тому же она просит его обойтись без шуток и он соглашается. Но когда Энди открывает конверт, то теряет дар речи: торжество состоится как раз 1 апреля! Жертвуя собой, он изо всех сил сдерживается, но Дэнни удаётся раззадорить Энди, провоцируя на игру "кто больше" с маршмэллоу. |
| 03 | «Обезвредь бомбу»
«Beat the Bomb» |
Весь Ист-Гекл заражён радио-викториной «Обезвредь бомбу»: ведущий звонит случайно выбранному человеку и, пока бомба тикает, называет сумму денег, которая каждый раз умножается на два. Пока не прозвучал звук взрывающейся бомбы, у участника есть шанс выиграть деньги. Энди решает подшутить над городом, звоня каждому и представляясь диджеем Динамо, но розыгрыш выходит из-под контроля, когда Мартин Бонвик выигрывает 512 долларов из-за того, что Дэнни не смог найти звук взрывающейся бомбы. Ребята забывают сказать, что это шутка, и Мартин успевает рассказать всем в школе о выигрыше и вечеринку, которую устроит. Лори приглашает туда Энди и теперь парень вынужден искать Мисс Ист-Гекл и танцующую обезьянку Бампо, чтобы вручить денежный приз победителю. |
| 04 | «Великий рифмоплёт»
«Rhyme Time» |
Джен репетирует роль для школьного спектакля. Энди говорит, что поэзия эта ерунда и они заключают с сестрой пари: если он сумеет неделю говорить одними лишь рифмами, Джен всю следующую неделю будет молчать. Если Энди проиграет - сам на неделю замолкает. Планы Энди немного портит намечающийся спектакль, в котором Лори и Джарвис буду играть возлюбленных. Энди старается всячески помешать этому, но при этом надо не проиграть сестре. |
| 05 | «Кулинарный поединок»
«Food Fight» |
Энди и Дэнни влюбленны в Наташу Тиздейл, которая в скором времени посетит Ист-Гекл. Билеты на вечеринку уже проданы, но Ларкин не сдается: несмотря на отсутствие билетов, он решает пробраться на вечеринку. В попытке встретить любимую актрису, Энди и Денни проникли на вечеринку, положившую начало разрушительным событиям. |
| 06 | «101 подштаники» / «Покойник на время»
«101 Underpants / Playing Dead» |
Энди делает вывод, что все его шутки заканчиваются тем, что он оказывается без штанов. Он старается, чтобы вся школа побывала в его шкуре — осталась без штанов, да и время подходящее — общая фотография. Для этого он с помощью Муша делает пояса с дистанционным управлением, которые взорвутся, как только шутник нажмёт на кнопку. Но Энди не хочет, чтобы Лори осталась без штанов, поэтому всячески старается спасти её.
Энди притворяется мёртвым, чтобы не стать жертвой карнавальной игры его мамы. Родственники воспринимают смерть Энди не всерьёз, но не показывают этого. Теперь семья решила подшутить над Энди. |
| 07 | «Шоу должно продолжаться»
«The Show Must Go On» |
Энди пытается всячески нашалить, чтобы его выгнали из класса, но вместо этого его отправляют в детсад, в то время как он должен готовить грандиозный розыгрыш. Не растерявшись, Энди берёт в помощники детей из нового окружения, и они устраивают иронический концерт перед инспектором, чтобы тот никогда не забыл их школу. |
| 08 | «Рвотная приправа срочного употребления» / «Засада»
«Emergency Spew Relish» / «Busting» |
Энди и Дэнни пытаются захватить вагон поезда, выкурив оттуда пассажиров. Но не так просто справиться с парой жуликов и бабулей, не реагирующей даже на крайние методы.
Для того, чтобы избежать драки, Энди заключил пари с Ликом и Личем: кто больше выпьет виноградного сока. Энди выпил целый литр, и теперь ищет туалет, но всё оканчивается провалом. Из-за череды нелепых и случайных событий, Энди устраивает пожар в торговом центре, но спасает ситуацию, туша огонь естественным способом. |
| 09 | «Очень плохая идея» / «Тараканы»
«Very Bad Idea» / «Cockroaches» |
Вскоре в Ист-Гекле состоится научная выставка, на которой Энди решает сделать шутку жизни, полетев на шариках.
Ларкины на обеде в доме босса. Энди обещал быть хорошим, но он обнаруживает тараканов в своем салате и следует цепь нелепых событий. |
| 10 | «Оно явилось из Ист-Гекла»
«It Came From East Gackle» |
Энди пытается убедить жителей Ист-Гекла, что их город захватили инопланетяне. |
| 11 | «Сумасшедшие выборы»
«Campaign In The Butt» |
Джен в третий раз баллотируется в президенты школы, Энди пытается помешать выскочке-сестре и предлагает в кандидаты Крейга Беннета, предмет обожания своей сестры. Понимая, что Джен может уступить капитану школьной команды по футболу, Энди выдвигает свою кандидатуру тоже. |
| 12 | «Дорожное путешествие» / «Снежная работа»
«Road Trip» / «Snow Job» |
Семья Ларкиных едет на карнавал. Энди плохо ведет себя и родители возвращают его домой. Теперь Энди в дороге с Дэнни и Мушем пытаются попасть на карнавал.
Энди и Дэнни готовы на всё, лишь бы не писать экзамены в пятницу, поэтому они решают устроить снежную бурю перед домом директора, чтобы тот отменил занятия. |
| 13 | «Лучшие враги» / «Best Enemies» | Энди решает подложить в шкафчик Лика кепку Лича, которой тот очень дорожит. Это ссорит закадычных злодеев, и они решают отомстить друг другу, подговорив Энди на проказы. |
| 14 | «Талисман»
«Mascot» |
Вскоре в школе состоится открытие нового талисмана. Энди разрабатывает коварную проделку и заменяет старый талисман на талисман со своим портретом и ко всему этому добавляет настоящих пингвинчиков. |
| 15 | «Триумф шутника»
«Wag the Kid» |
Пройдя тест на профориентацию, Энди узнаёт, что Лори нравятся политики, поэтому он решает поменяться результатами теста с Джарвисом, у которого есть задатки политика. Во время Недели карьеры, Энди становится мэром Ист-Гекла. Теперь шутник имеет власть над всем городом. Сначала город следует всем его указаниями, но Энди заходит слишком далеко. |
| 16 | «Маленькая лапа» / «Дедуля рехнулся»
«Little Foot» / «Grandpa Crazy» |
Ист-Гекл собирается получить награду. Репортёр говорит что город стал нормальным и тихим. Энди возмущен тем, что никто не заметил его шутки. Энди и Дэнни убеждают город, что странное творение (с небольшими ногами) бродит по Ист-Геклу, крадя носки жителей.
Приезжает дедушка Энди, и семью Ларкиных охватывают проделки и шуточки. Энди пытается доказать, что это не он, и его всячески наказывают. Дедушка признаётся Энди, что за всем этим стоит он. |
| 17 | «Сорвать маски с громил»
«Un-Masked Marauders» |
Лик и Лич, смотря бои по телевизору, увлечены борцами в масках, которые никогда их не снимают. Задиры хвастаются, что отколотили бы профессионалов при первой возможности. Тогда Энди отправляет письмо с вызовом двум громилам, но Лик и Лич узнают об этом и отправляют на бой Энди и Дэнни вместо себя. |
| 18 | «Ловушка по-американски»
«The Great American Lock-In» |
Энди и Дэнни заперли Лика и Лича в школе. Шалость идёт не так, и все четверо детей (и другие) остаются в школе на все выходные. |
| 19 | «Юные мечтатели»
«Teendreamboats» |
Последняя шалость Энди заключается в попытке заказать выступление группы на фестиваль в Ист-Гекле. Когда он не может это сделать, Энди решает, что создаст свою собственную группу. Энди навязывает группу и, удивительно, подростки сходят по ним с ума. Тогда Энди, Дэнни, и Муш должны притворяться группой. |
| 20 | «Розыгрыши на спор»
«Pranks a Lot» |
Джен высмеивает Энди, что он не может придумать новый прикол. После вызова, брошенного Джен, Энди шутит над всеми, с кем вступает в разговор в течение дня. |
| 21 | «Королевское тайное общество зомби»
«The Royal Secret Society» |
Энди и Дэнни на Хэллоуин отправляются в ночной Ист-Гекл делать столько проделок, сколько они могут. Каждые их выходки подрываются группой более старших, опытных проказников. Они обнаруживают, что это «ТОППЛ», общество стариков, во главе которых стоит дед Энди. Ларкин пытается попасть в общество. Энди и Дэнни в конечном итоге обманывают старых проказников, доказав что пожилые люди являются зомби. |
| 22 | «Съешь это»
«Bring It Off» |
Энди создаёт свою собственную группу поддержки, чтобы разозлить сестру. |
| 23 | «У гнома каникулы»
«Gnome For the Holidays» |
Весь Ист-Гекл уходит в отпуск в Саут-Гекл. Остались только родители Энди и Дэнни. В городе стало скучно. Энди решает отправить гнома, статую-эмблему города, тоже на каникулы. |
| 24 | «Весёлый хаос»
«Marry Chaos» |
В школе Ист-Гекла объявлен конкурс дизайна самых красивых платформ. План Энди — выиграть первый ежегодный Переменный Парад Праздника в Ист-Гекле рушится после того, как Лик и Лич украсили дизайном Энди платформу и убедили всех, что это их идея, а не Энди. Затем Энди портит парад весёлым хаосом и решает дисквалифицировать мошенников. |
| 25 | «Очень страшная история»
«Very Scary Stuff» |
Когда родители оставили Энди и Джен дома на выходных, Джен решает пригласить в дом Тери, Крейга и Николя. Энди превращает дом Ларкинов в дом ужасов. С помощью Дэнни, Энди пугает, раздражает, и управляет Джен и её друзьями, сводя их с ума. |
| 26 | «Ответы»
«The Answers» |
За несколько дней до важных школьных тестов Энди дурачит нескольких детей, думая, что у других есть ответы. Шалость работает до тестов, но в итоге Энди ловят. |
2 сезон
| Номер
эпизода |
Название эпизода | Описание эпизода |
|---|---|---|
| 27 | "Что с Жаном Тома"
"What's with Jean-Thomas?" |
Весь Ист-Гекл ополчился на Энди из-за его последней проделки, в том числе и Лори. Чтобы поговорить с ней Энди представляется своим братом-близнецом из Монреаля Жаном Тома. |
| 28 | "Анонимный астролог"
"The Fortunate One" |
Энди создаёт колонку предсказаний от анонимного астролога в школьной газете, чтобы разыграть доверчивых учащихся школы Ист-Гекла. Также он хочет опозорить Джен на конкурсе талантов, манипулируя ею с помощью гороскопов. |
| 29 | "Музыкальная фасоль"
"The Musical Fruit" |
Джен проводит благотворительный обед в школьной столовой, средства от которого пойдут в создание передвижной библиотеки для нуждающихся детей. Энди решает сорвать акцию своей сестры. В то же время он вместе с Дэнни пытается сблизить друг с другом дворника Клайда и библиотекаря Мисс Скорн. |
| 30 | "Держать вес, Энди!"
"Weight to Go, Andy!" |
Джен одержима идеей похудеть, чем решает воспользоваться Энди. Он корректирует весы в ванной так, что каждый день они показывают массу на десять фунтов больше, чем есть на самом деле. Однако, Энди не учёл, что взвешивание по утрам вошло в привычку его родителей. Да и сам, усиленно налегая на жирную пищу, сам того не заметив, очень быстро растолстел. |
| 31 | "Фиаско с туалетной бумагой"
"The Toilet Paper Fiasco" |
Эл Ларкин устраивает Энди работать на фабрику по производству туалетной бумаги, желая отвлечь своего сына от проделок. Именно здесь "величайшему проказнику в мире" приходит идея гениальной выходки. Тем временем, Фрида и Джен Ларкин украшают Ист-Гекл, готовясь к конкурсу "Лучшие 10 городов Канады". |
| 32 | "Яблочные проделки"
"Prankster to the Core" |
Всё семейство Ларкиных и Дэнни приезжают в невероятно скучную зону отдыха "Большое Яблоко". Энди решает заняться проделками, но таинственным образом все его выходки срываются. |
| 33 | "Мяч"
"Fore!" |
Враждующие мэры двух городов играют в гольф. Энди выполняет обязанности падающего мэра Рота, а заодно устраивает мелкие выходки. |
| 34 | "Соревнования с приключениями"
"Prank & Field day" |
Энди планирует завоевать сердце Лори, выиграв школьные спортивные соревнования у Крегйа и Джервиса. Но так как физическим преимуществом Ларкин не обладает, он пускает в ход проделки. |
| 35 | "Игры разума"
"Mind Games" |
Чтобы навсегда избавить Энди от склонностей к выходкам, директор ДеРоса записывает его на курс психотерапии. Сможет ли психотерапевт Мисс Мёрфи, отучившая от проделок таинственного проказника, повлиять на Энди? |
| 36 | "Сиделка Джен"
"Nurse Jen" |
Джен вынуждена быть сиделкой Энди, так как по её вине он будто бы подвернул ногу. Энди решает воспользоваться помощью своей сестры для осуществления новой проделки. |
| 37 | "Не ешьте жёлтый снег"
"Don't Eat the Yellow Snow" |
Миссис Виблс не пускает Спэнка в парк, где как раз проходит конкурс снежных скульптур собак. За это Энди устраивает проделку, в результате которой скульптуры выглядят так, будто "сходили в туалет". Но из-за этого отца Энди увольняют. Теперь Энди ищет способ вернуть Элу работу. |
| 38 | "Эндизавр Рекс"
"Andysaurus Rex" |
По результатам контрольной Энди получает результат даже хуже, чем Лик и Лич (из-за того, что по ошибке скачал прошлогодние ответы). Решив заставить всех забыть об этом, он решает "совершить археологическую находку века". |
| 39 | "Школа танцев"
"Molasses" |
В Ист-Гекл приезжает съемочная группа передачи "Школа танцев", которую будут транслировать по всей стране. Джен просто мечтает в ней поучаствовать, а Энди не может упустить возможность показать своё мастерство приколиста. |
| 40 | "Новая пара Ист-Гекла"
"A Match Made in East Gackle" |
Энди заставляет Лика и Лича поверить, что они переписываются с красивыми девушками, а на самом деле - друг с другом. Тем временем Джен, посаженная под домашний арест, пытается сбежать из дому до окончания срока, чтобы выиграть спор с братом. |
| 41 | "Свет...Камера...Упс!"
"Lights... Camera... Ooops!" |
Энди снимает документальный фильм о себе. Такого успеха он явно не ждал. |
| 42 | "Конкурент"
"New kid on the Chopping Block" |
В школе появляется новый ученик Брайан, который тут же забирает себе всё внимание Лори и к тому же устраивает проделки, всю вину которых валят на Энди. Тот не может это так оставить. |
| 43 | "Камень на льду"
"Stone Cold" |
Родительская суббота - самый настоящий кошмар для Энди и Джен. Ведь в этот день семья занимается тем, что родители считают отдыхом, а дети - скучнейшими в мире занятиями. На этот раз Эл и Фрида записались в клуб кёрлинга. |
| 44 | "Пища для ума"
"Food for Thought" |
Идёт чемпионат по настольному футболу. Владелец "Бинс энд Бургера" болеет за Канаду, а хозяин "Ле Гран Фру-Фру" - за Францию. Энди при помощи записей прошлых игр заставляет первого поверить, что проиграла Канада, а второго - что Франция. В итоге между ними разгорается настоящая война. |
| 45 | "Родео"
"The Buck Stops Here" |
Энди хочет выиграть в родео, так как рассчитывает, что это даст ему возможность поцеловаться с Лори. Тем временем отец Энди и отец Лича поспорили на 200 долларов, кто из их сыновей выиграет. |
| 46 | "Жизнь - это лотерея, старина"
"Life Is a Lottery, Old Chum" |
После того, как по вине Энди его родители капитально опоздали на работу, Энди решает заставить их поверить, будто бы они выиграли в лотерею. Но ситуация выходит из-под контроля, когда Ларкины начинают сорить деньгами. |
| 47 | "Таинственный ящик"
"Bluebeard's Crate" |
Журнал "Проделки" объявляет конкурс на лучший розыгрыш. Главное условие - устроить проделку без ничего. Энди придумывает свой способ это сделать. |
| 48 | "Проделки, Спэнки"
"Spanky Pranky Hanky Panky" |
"Коматозный" пёс Спэнк идеально подходит для проведения всевозможных приколов. Но когда богатая дама, у которой в детстве был такой же пёс, забирает его себе, Энди должен сделать всё, чтобы никто не заметил пропажи. |
| 49 | "Дорогой папочка"
"Daddy Dearest" |
Констебль Стив Роуги-младший не отличается компетентностью, поэтому Энди не боится устраивать проделки, пока тот на посту. Но когда на должность возвращается Стив Роуги-старший, Энди и шагу не может ступить без его внимания. |
| 50 | "Вечеринка"
"The Party" |
Джарвис устраивает вечеринку. Поскольку его родители - владельцы магазина электроники, ходят слухи, что главным призом на этой вечеринке будет телевизор. Энди же пытается всеми способами её испортить. |
| 51 | "Праздничный наряд"
"All Dressed to Go" |
Муш просит Энди и Денни помочь ему с доставкой пиццы. При этом Энди обещает, что не будет устраивать проделок. Но кто-то всё же продолжает разыгрывать заказчиков, и все подозрения падают на Энди, хотя тот невиновен. |
| 52 | "Мистер Ист-Гекл путешествует"
"Mr. E.G. Goes to Moosehoof" |
Энди и Денни вступают в противостояние со своими "коллегами" - девушками-приколистками Сьюзи и Мишей из соседнего городка Мусхуф. Вначале они по очереди разукрашивают символы городов (Мистера Ист-Гекла и Мусхуфского лося), но затем дело доходит до похищения. |
3 сезон
| Номер
эпизода |
Название эпизода | Описание эпизода |
|---|---|---|
| 53 | "Шутка во имя любви"
"Romancing the Prank" |
Дэнни представляется шутником и выдаёт проделки Энди за свои, желая добиться внимания новой девочки в школе |
| 54 | "Лучшие шутки Энди"
"Andy Pranky Pudding and Pie" |
Джен остаётся сидеть с двумя маленькими детьми. Энди решает разыграть её, воспользовавшись помощью ребятишек. |
| 55 | "Розыгрыши - это в крови"
"Heart of Prankness" |
Дедушка Энди заявляет, что навсегда покончил с проделками. Энди решает вернуть старику страсть к розыгрышам. |
| 56 | "Не стреляйте в шутника"
"Don't Shoot the Messenger" |
Энди гипнотизирует Джен во время сна. Позже подобным трюком он решает разыграть и остальных школьников Ист-Гекла. |
| 57 | "Ужасная Тери"
"Scary Teri" |
Энди заставляет всю школу поверить в то, что у Тери есть экстрасенсорные способности, что негативно сказывается на окружающих. |
Напишите отзыв о статье "Что с Энди?"
Ссылки
- «Что с Энди?» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.tv.com/show/5331/summary.html Что с Энди?] на сайте TV.com (англ.)
Отрывок, характеризующий Что с Энди?
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
