Чубинский, Михаил Павлович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Чубинский, Михаил Петрович»)
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Павлович Чубинский
укр. Михайло Павлович Чубинський
Место смерти:

Югославия

Научная сфера:

правоведение

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Киевский университет

Награды и премии:

Михаи́л Па́влович Чуби́нский (1871, Киев — 1943, Югославия) — русский и украинский юрист, контрреволюционер, публицист.





Биография

Первые годы

Родился в Киеве в потомственной дворянской семье. Его отцом был известный этнограф Павел Платонович Чубинский, автор слов современного государственного гимна Украины. Начальное образование получил дома. Затем окончил Киевскую 2-ю гимназию и коллегию Павла Галагана. Высшее образование получил в Киевском университете им. Св. Владимира на юридическом факультете. Во время обучения был удостоен университетской стипендии и почётного отзыва за научные работы. Был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию. После присвоения ему степени приват-доцента читает право в Киевском университете, ярославском Демидовском юридическом лицее, Харьковском университете.

Научная деятельность

Уже в 24 года предоставил на рассмотрение своему научному наставнику работу «Обратное действие уголовного закона», которая была рекомендована к печати и вышла в свет в 1896 году. С 1897 года — приват-доцент, читает в Киевском университете им. Св. Владимира авторский курс «о новых учениях в области уголовного права и процесса». В это время работал также в следственном участке Киева и Киевском окружном суде.

Позже откомандировывается за границу для ознакомления с новейшими юридическими теориями, работал там под руководством профессоров Листа и Ламмаша в Галле и Вене[1]. Итогом этих поездок стало написание магистерской диссертации «Мотив преступной деятельности и его значение в уголовном праве». После публичной защиты диссертации в 1900 году был удостоен звания магистра Московского университета.

В дальнейшем работает в качестве преподавателя юриспруденции, продолжая заниматься теорией права. В 1900—1902 годах профессор по кафедре уголовного права в Демидовском юридическом лицее; в 1902—1906 годах по той же кафедре в Харьковском университете; в 1906 -1916 гг.  — приват-доцент Петербургского университета, в 1916-1918 гг.  — профессор Юрьевского университета. Одновременно в 1906—1909 годах состоял директором Демидовского юридического лицея, также работал в Александровском лицее, Александровской военно-юридической академии, Невской судебной палате. Участвовал в Съезде русской группы Международного союза криминалистов, во 2-м Международном тюремном конгрессе в Будапеште, в Съезде криминалистов в Москве в 1909 году.[1]

Главным итогом научной работы стал труд «Очерки истории уголовного права», напечатанный в 1904 году, после чего Чубинский был удостоен степени «доктора уголовного права». Научная деятельность Михаила Чубинского была отмечена и за границей — так в 1902 году его работа «Профессор Эмиль Вальберг и его значение в науке уголовного права» вышла в немецком переводе.

Общественная деятельность и политические взгляды

Михаил Чубинский состоял членом нескольких просветительских обществ, причём в Харьковском обществе распространения грамотности он являлся председателем правления. По политическим воззрениям был умеренным либералом, поддерживал партию конституционных демократов, в 1905—1906 годах был председателем её харьковского бюро. Выступал как публицист в общественных и специальных журналах, в частности «Вестнике права» и «Журнале министерства юстиции».[2] Был депутатом от Харьковского университета в совещаниях по университетской реформе в Петербурге с начала 1906 года. С мая 1917 года сенатор Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената.[1]

В годы Гражданской войны

По словам Деникина, как умеренный либерал и теоретик права, Чубинский не принял революцию, со всем её произволом и правовым нигилизмом[3]. Когда гетман Скоропадский сделал попытку объединить консервативные силы Украины, Чубинский поддержал его и с апреля по июль 1918 года занимал пост министра судебных дел в правительстве гетмана, с июля был сенатором и председателем Уголовного суда. После падения Скоропадского Чубинский, отвергая крайний национализм и левизну Украинской Директории, выехал на Дон, занятый к тому времен и Добровольческой армией. В правительстве Деникина Чубинский занимал пост обер-прокурора. В воспоминаниях Деникина Чубинский поддерживает кадетский «Национальный центр». Отношение «Национального центра» к белогвардейцам было противоречивым — приветствуя их желание восстановить Россию как единую державу права и порядка, его представители, включая Чубинского, в то же время критиковали отдельные стороны их деятельности — например, введение обязательного образования только на русском языке[3] Впоследствии Чубинский проживал в Крыму, где сотрудничал с правительством Врангеля и пытался наладить диалог между украинскими автономистами и Врангелем.[4]

Эмиграция

В годы эмиграции Михаил Чубинский проживал в Королевстве сербов, хорватов, словенцев (с 1929 года — Югославия), был профессором в Белграде и Суботице.[5]

Награды

Основные труды

  • Очерки уголовной политики: понятие, история и основные проблемы уголовной политики как составного элемента науки уголовного права / Сост. и вступ. статья B.C. Овчинского, А. В. Федорова. — М.: ИНФРА-М, 2008. — 435 с.
  • Обратное действие уголовного закона. — 1896.
  • Мотив преступной деятельности и его значение в уголовном праве. — Ярославль: Тип. Э. Г. Фальк, 1900. — 351 с.
  • Профессор Эмиль Вальберг и его значение в области уголовного права. — 1902.
  • Наука уголовного права и её составные элементы // Журнал Министерства юстиции. — Кн. 7. — 1902. — С. 97.
  • О значении уголовно-политического элемента в науке уголовного права // Журнал Министерства Юстиции. — Кн. 3. — 1905.
  • Курс уголовной политики / М. П. Чубинский. — Ярославль: Тип. Губ. правл., 1909. — 442 с.
  • Научни и практични коментар Кривичног законика. — 1930.
  • Научни и практични коментар Законика о судском кривичном поступку. — 1933.

Напишите отзыв о статье "Чубинский, Михаил Павлович"

Примечания

  1. 1 2 3 [www.uniyar.ac.ru/index.php/Чубинский_Михаил_Павлович Чубинский Михаил Павлович]. Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова
  2. Юридический факультет Харьковского университета за сто лет существования 1805—1905 гг. / Под редакцией М. Р. Чубинского и Д. И. Багалея
  3. 1 2 Деникин А. И. Очерки русской смуты. — Т.3. — С. 532.
  4. Пискун В. Н. Украинцы в правительстве Врангеля: личностное измерение / Крым. Врангель. 1920 год. — Москва, 2006.
  5. Енциклопедія українознавства. У 10-х т. / Гол. ред. Володимир Кубійович. — Париж; Нью-Йорк: Молоде Життя, 1954—1989.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Чубинский, Михаил Павлович

Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.