Чубук, Ион Кондратьевич
Поделись знанием:
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Слово «Чубук» имеет и другие значения
| Ион Кондратьевич Чубук рум. Ion Ciubuc<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 24 января 1997 — 5 февраля 1999 | |||
| Президент: | Пётр Лучинский | ||
| Предшественник: | Андрей Сангели | ||
| Преемник: | Серафим Урекян (и.о) Ион Стурза | ||
| |||
| 27 декабря 1994 — 6 марта 1997 | |||
| Президент: | Мирча Снегур Пётр Лучинский | ||
| Предшественник: | Мирча Юга, как Главный государственный контролёр | ||
| Преемник: | Василий Козма | ||
| Вероисповедание: | Православие | ||
| Рождение: | 29 мая 1943 (80 лет) Хэдэрэуць, Окницкий район, Молдавская ССР, СССР | ||
| Образование: | высшее | ||
| Деятельность: | политика | ||
Ио́н Кондра́тьевич Чубу́к (молд. Ion Ciubuc, родился в 1943 году) — молдавский политик, бывший премьер-министр Республики Молдова.
Биография
Ион Чубук родился в селе Ходороуцы Окницкого района. В 1970 году закончил Одесский сельскохозяйственный институт, по специальности — агроном-экономист. Работал на различных руководящих должностях в экономических единицах и в государственных органах.
С 1984 года по 1986 был первым заместителем председателя Государственного комитета планирования Молдавской ССР. В 1986—1989 гг. работал заведующим отделом Научно-исследовательского института в области сельского хозяйства, а до 1990 года — заместителем председателя Агропромышленного союза Молдавской ССР. В 1990—1991 гг. был первым заместителем министра национальной экономики МССР. С марта 1991 по сентябрь 1991 г. — первым заместителем премьер-министра, постоянным представителем Правительства МССР при кабинете министров СССР.
С сентября 1992 по апрель 1994 года — первый заместитель министра иностранных дел Республики Молдова. С апреля 1994 года по декабрь 1994 года работал первым заместителем министра экономики Республики Молдова. Имеет учёную степень доктора экономических наук. Постановлением Парламента от 27 декабря 1994 года назначен на должность председателя Счётной палаты. С января 1997 года по февраль 1999 года был премьер-министром Молдавии.
Кабинет Чубук-1
- Премьер-министр
- Ион Чубук (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Вице-премьер-министр, министр экономики и реформ
- Ион Гуцу (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Вице-премьер-министр
- Валерий Булгарь (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Государственный министр
- Николай Черномаз (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр иностранных дел
- Михай Попов (24 января 1997 - 24 июля 1997)
- Николай Тэбэкару (28 июля 1997 - 22 мая 1998)
- Министр промышленности и комерции
- Григорий Трибой (24 января 1997 - 28 мая 1997)
- Николай Тэбэкару (28 мая 1997 - 22 мая 1998)
- Министр финансов
- Валерий Кицан (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр сельского хозяйства и продовольствия
- Георгий Лунгу (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр транспорта и дорожного хозяйства
- Василий Иовв (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр связи и информатики
- Ион Касиан (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр приватизации и управления государственного имущества
- Чеслав Чобану (24 января 1997 - 10 июня 1997)
- Юрий Бадыр (10 июня 1997 - 22 мая 1998)
- Министр территориального развития, строительства и коммунального хозяйства
- Михаил Северован (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр просвещения, молодёжи и спорта
- Якоб Попович (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр культуры
- Геннадий Чобану (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр труда, социальной защиты и семьи
- Дмирий Ниделку (24 января 1997 - 22 января 1998)
- Василий Вартик (22 января 1998 - 22 мая 1998)
- Министр здравоохранения
- Михай Магдей (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр юстиции
- Василий Стурза (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр национальной безопасности
- Тудор Ботнару (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр внутренних дел
- Михаил Плэмэдялэ (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Министр обороны
- Валерий Пасат (24 января 1997 - 22 мая 1998)
- Глава АТО Гагаузия (Башкан Гагауз Ери)
- Георгий Табунщик (4 февраля 1997 - 22 мая 1998)
Кабинет Чубук-2
- Премьер-министр
- Ион Чубук (22 мая 1998 - 1 февраля 1999)
- Серафим Урекян (5 февраля 1999 - 17 февраля 1999)
- Вице-премьер-министр, министр экономики и реформ
- Ион Стурза (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Вице-премьер-министр
- Валентин Долганюк (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Вице-премьер-министр
- Олег Стратулат (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Вице-премьер-министр
- Николай Андроник (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Государственный министр
- Николай Черномаз (22 мая 1998 - 2 февраля 1999)
- Министр иностранных дел
- Николай Тэбэкару (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр промышленности и комерции
- Ион Тэнасе (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр финансов
- Анатолий Арапу (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр сельского хозяйства и переобрабатывающей промышленности
- Валерий Булгарь (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр транспорта и связи
- Тудор Лянкэ (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр окружающей среды и благоустройства территориq
- Аркадий Капчеля (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр территориального развития, строительства и коммунального хозяйства
- Михаил Штефанович Северован (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр просвещения и науки
- Анатолий Гримальский (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр культуры
- Геннадий Чобану (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр труда, социальной защиты и семьи
- Владимир Гуриценко (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр здравоохранения
- Евгений Гладун (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр юстиции
- Ион Пэдурару (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр национальной безопасности
- Тудор Ботнару (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр внутренних дел
- Виктор Катан (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Министр обороны
- Валерий Пасат (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
- Глава АТО Гагаузия (Башкан Гагауз Ери)
- Георгий Табунщик (22 мая 1998 - 17 февраля 1999)
Отец двоих детей.
| ||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Чубук, Ион Кондратьевич"
Отрывок, характеризующий Чубук, Ион Кондратьевич
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
