Чубушник
Поделись знанием:
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
| Чубушник | |||||||||||||||||||||
 Чубушник венечный | |||||||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||||||
|
Philadelphus L., 1753 | |||||||||||||||||||||
| Дочерние таксоны | |||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||
Чубу́шник (лат. Philadélphus) — род кустарников из семейства Гортензиевые (Hydrangeaceae). В России часто этот кустарник неправильно называют жасмином[2] за выраженный сладкий аромат цветков у некоторых видов чубушника.
Содержание
Название
Латинское название происходит от греч. φιλέω (phileo) — любить и ἀδελφός (adelphos) — брат, что указывает на тесно сближенные супротивные побеги.[3]
Распространение
Европа, Восточная Азия и Северная Америка[4].
Ботаническое описание
Листопадные, реже полулистопадные кустарники.
Кора тонкая, чаще серая, у многих видов на 1—2 летних побегах коричневая, отслаивающаяся.
Древесина твёрдая с широкой сердцевиной.
Листья супротивные, простые, обычно длиной 5—7 см, на коротких черешках. Форма листьев различная: яйцевидные, овальные или удлинённые, редко и неглубоко зазубренные или почти цельнокрайние, клиновидные или округлые в основании и более или менее заострённые на концах. Нижняя поверхность обычно слегка опушённая, верхняя обычно голая.
Соцветие — кисть состоящая из 3—9 цветков. Соцветия образуются на концах коротких молодых боковых побегов. Кроме того, соцветия могут образовываться в пазухах верхних 1—2 пар листьев.
Цветки крупные (от 2,5 до 6—7 см в диаметре), у видов обычно простые, у сортов часто полумахровые или махровые; очень ароматные, со слабым ароматом, или без запаха. Цветки белые, кремово-белые, или желтоватые. Чашечка бокальчатая, с 4, реже 5 отстоящими, вогнутыми чашелистиками. Венчик обычно с 4, иногда с 5—6, крупными, чисто белыми или кремово-белыми лепестками различной формы — от линейных дающих крестообразный цветок с широкими просветами между лепестками, до очень широких, заходящих краями один за другой и образующих почти квадратный цветок (Чубушник крупноцветковый).
Тычинок от 20—25 (Чубушник Шренка, Чубушник кавказский и др.) до 70—90 (Чубушник крупноцветковый).
Пестик полунижний, с 3—5-гнёздной завязью, с 3—5 сросшимися столбиками. Рыльца простые, удлинённые.
Плод — 3—5-гнёздная коробочка с очень мелкими (от 6000 до 10000 штук в грамме) семенами[5].
Классификация
Таксономия
Род Чубушник входит в подсемейство Hydrangeoideae семейства Гортензиевые (Hydrangeaceae) порядка Кизилоцветные (Cornales).
| ещё 6 семейств (согласно Системе APG II) | ещё около 20 родов | ||||||||||||||
| порядок Кизилоцветные | подсемейство Hydrangeoideae | ||||||||||||||
| около 60 видов | |||||||||||||||
| отдел Цветковые, или Покрытосеменные | семейство Гортензиевые | род Чубушник | |||||||||||||
| ещё 44 порядка цветковых растений (согласно Системе APG II) |
ещё 1 подсемейство, Jamesioideae | ||||||||||||||
Виды
Насчитывает около 66[6] видов, некоторые из них:[7]
- Гибриды
- Philadelphus ×congestus Rehder
- Philadelphus ×cymosus Rehder
- Philadelphus ×insignis Carrière
- Philadelphus ×lemoinei Lemoine — Чубушник Лемуана, гибрид P. coronarius и P. microphyllus
- Philadelphus ×magnificus Koehne
- Philadelphus ×maximus Rehder
- Philadelphus ×monstrosus Rehder
- Philadelphus ×nivalis Jacq.
- Philadelphus ×pendulifolius Carrière
- Philadelphus ×purpureomaculatus Lemoine — гибрид P. coulteri и P. ×lemoinei
- Philadelphus ×virginalis Rehder — Чубушник девичий
Хозяйственное значение и применение
Медоносные пчёлы берут с цветков чубушника нектар и пыльцу, хотя посещают его слабо[8].
Сорта
Наибольший интерес для озеленения представляют гибридные сорта чубушников. Среди наиболее зимостойких с средней полосе России сортов, наиболее известны чубушники Лемуана Philadelphus Lemoinei hibridus Lem.[5] созданные во Франции фирмой Лемуан.
В зависимости от видов, участвовавших в скрещиваниях выделяют несколько групп сортов. От в результате скрещивания невысокого чубушника мелколистного и чубушника обыкновенного получен ряд невысоких или низких сортов с цветками обладающими ароматом ягод земляники: 'Avalanche' ('Лавина'), 'Manteau d’Hermine' ('Горностаевая мантия'), 'Mont Blanc' ('Монблан').
Вторую группу составляют сорта полученные в результате скрещиваний сортов первой группы с крупноцветковыми видами и махровыми формами: 'Alabasrite' ('Алебастр'), 'Gletcher' ('Глетчер'), 'Enchantement' ('Очарование'), 'Pyramidal' ('Пирамидальный'), 'Bouquet Blanche'[5].
По некоторым данным, в центральной России такие лемуановские сорта, как 'Bouquet Blanche' ('Белый букет'), 'Enchantement' ('Очарование'), 'Belle Etoile' и некоторые другие недостаточно холодостойки[9].
Сорта созданные на Липецкой опытно-селекционной станции под руководством Н. К. Вехова выведены путём посева семян сортов Лемуана, часть в результате гибридизации и последующего отбора. Из элитного фонда, насчитывающего 64 куста, отобранных среди многочисленных сеянцев по качеству цветков, в 1941 году было выделено 2 сорта, 1951 году выделено 13 растений (12 форм) с присвоением им сортовых названий[5].
Сорта селекции Лемуана
- 'Alabasrite' ('Алебастрит'[10], 'Алебастр'[5]) Lemoine, 1910.
Кустарник до 1,8 м высотой, с крепкими прямыми стволиками. Соцветия на многочисленных боковых побегах, крупные, до 11 см длиной, состоят из 7—9 цветков. На сильных ростовых побегах предыдущего года образуются соцветия образуют «султаны» до 50 см длиной. Цветки крупные, до 5—5,5 см в диаметре, снежно-белые, полумахровые, иногда махровые или почти простые с широкими, не образующими просветов, отстоящими лепестками. Внутренние лепестки более узкие, немногочисленные. Аромат сильный. Зацветает в среднем на 10 дней позже жасмина обыкновенного. Продолжительность цветения 26—36 дней[5]. - 'Avalanche' ('Аваланш'[10], 'Лавина'[5]) Lemoine, 1884.
Кустарник высотой до 1,5 м с многочисленными, очень тонкими стволиками, дугообразно изогнутыми побегами и мелкой, узкой, светло-зелёной листвой. Цветки до 3,5 см в диаметре, простые, белые, с овальными лепестками между которыми имеются большие просветы, по 1—3 в соцветии. Цветки имеют аромат земляники. Цветение обычно очень обильное. Зацветает в среднем на 10 дней позже жасмина обыкновенного. Продолжительность цветения 27—34 дня[5]. Посредством обрезки куст может формироваться в виде шара или для использования в живой изгороди[11]. Сорт не выдерживает морозы ниже −15 °C[10]. - 'Belle Etoile'.
- 'Bouquet Blanche' ('Буке Бланш'[10], или 'Белый букет'[5]).
Низкий, иногда подмерзающий кустарник. Соцветие из 5 цветков, образующих плотную группу около 6 см длиной. Цветки до 5 см диаметром, густомахровые, снежно-белые, очень душистые, с широкоовальными нижними лепестками и многочисленными (до 30) внутренними лепестками образующими несколько кругов. В средней полосе России побеги располагающиеся над поверхностью снегового покрова подмерзают и цветение большей частью происходит на нижних ветвях[5]. - 'Dame Blanche' ('Дам Бланш').
- 'Enchantement' ('Аншантман'[10], или 'Очарование'[5]).
Кустарник до 1 м высотой. Соцветия компактные, плотные, до 7 см длиной, развиваются на коротких разветвлениях сильных ростовых однолетних побегов, образуя мощные «султаны» до 40—55 см длиной. В соцветии около 9 цветков. Цветки до 4,5 см в диаметре, густомахровые, снежнобелые, несколько ворончатые, с очень тонким, но несильным ароматом. Нижние лепестки овальные, внутренние многочисленные (до 20—22), относительно широкие во втором круге и более узкие к центру цветка, изогнутые в разных направлениях. По оценке Н. К. Вехова, это один из самых красивых сортов селекции Лемуана. 'Enchantement' — один из самых позднецветущих сортов. Зацветает в среднем на 14 дней позже чубушника обыкновенного. Продолжительность цветения 19—25 дней[5]. - 'Erectus' ('Эректус').
Цветение в июне. Высота куста 1,5—2 м, листья 2—3 см длиной, летом тёмно-зелёные, осенью — жёлтые. Цветки простые, белые, сильно ароматные, до 3 см в диаметре[10]. - 'Gletcher' ('Глетчер') Lemoine, 1910.
Кустарник до 1,5 м высотой[5], по другим данным до 2 м высотой[12]. С крепкими прямостоячими стеблями и листвой овальной формы. Соцветия очень многочисленные, в виде плотных пучков около 6—7 см длиной на очень коротких разветвлениях сильных однолетних побегов. Соцветия образуют узкие, плотные, снежнобелые «султаны» до 50—70 см длиной. Соцветие образовано 5—7 плотно расположенными цветками, в пазухах листьев располагаются ещё два цветка.
Цветки густомахровые, относительно крупные (4—4,5 см в диаметре), ароматные. Наружные лепестки широкоэллиптические с почти параллельными краями образующими крестообразный цветок с широкими просветами, закрытыми внутренними лепестками. Расположенных в три ряда внутренних лепестков до 20—22, внутренние лепестки более узкие. Цветение на 10—12 дней позже чубушника обыкновенного. Продолжительность цветения 26—35 дней. Сорт очень красивый. Единственным недостатком является ухудшение декоративности после цветения, так как побуревшие лепестки опадают не сразу. Для сохранения декоративного вида куста после цветения отцветшие соцветия рекомендуется обрезать[5]. - 'Manteau d’Hermine' ('Горностаевая мантия'[5], или 'Манто д’Эрмин'[10]) Lemoine, 1884.
Многостебельный кустарник до 80 см (редко более) высотой с тонкими свешивающимися ветвями, узкой и очень мелкой листвой. Соцветия образуются на многочисленных боковых побегах, 1—3 цветковые. Цветки не крупные 2,5—3 см в диаметре, белые, полумахровые. Наружные лепестки узкие, внутренние ещё более узкие. Цветение исключительно обильное. Зацветает на 4—7 дней позже чубушника обыкновенного. По длительности цветения превосходит все виды и сорта выращиваемые в средней полосе России. Цветёт 31—49 дней[5]. Цветки имеют земляничный аромат[5][13]. - 'Mont Blanc' ('Монблан') Lemoine, 1884.
- 'Pyramidal' ('Пирамидаль'[10], 'Пирамидальный'[5]).
Немногоствольный кустарник с узкой кроной и сильными прямостоячими побегами до 2 м высотой[5]. Согласно другому источнику: образует широкий куст до 3 м высотой[10]. В соцветиях около 9 цветков, общая длина соцветий около 7 см. Цветки крупные, до 4—4,5 см, снежнобелые, махровые и полумахровые, глубокочашевидной формы. Аромат тонкий. Наружные лепестки широкие, внутренние многочисленные, различной формы. Сорт очень поздно цветущий. Рекомендуется для посадки в группах с более низкими сортами[5]. - 'Virginal' ('Виржиналь', 'Девичий')
Создан в 1909 г. Куст 2—3,5 метра высотой, крона широкая. Листья овальные, заострённые, длиной до 7 см, тёмно-зелёные, осенью жёлтые. Цветёт в июле, иногда может быть более слабое осеннее цветение. Цветки белые махровые, диаметром до 5 см, собраны в соцветия до 14 см. Куст сохраняет декоративность до 20 лет. Плоды созревают в конце октября. Зимостойкость средняя. Укореняется 100 % весенних черенков[10].
Сорта русской селекции
Сорта созданные в первой половине XX века на Лесостепной опытной станции под руководством Н. К. Вехова.
- 'Академик Комаров' ('Akademic Komarov', Элита № 28/13) Вехов, 1951.
Гибрид 'Gletcher' × Philadelphus coronarius 'Aureus'. Высота куста около 1,3 м. Цветки очень крупные (6—6,5 см диаметром), простые, снежнобелые, со слабым ароматом. Соцветия небольшие, 3,5 см длиной, как правило пятицветковые[5]. - 'Арктика' ('Arktica', Элита № 33/12) Вехов, 1951.
Создан в результате скрещивания 'Gletcher' × Philadelphus grandiflorus. Высота куста около 1,3 м. На сильных ростовых побегах на протяжении 30—35 см расположены до 13 пар коротких (5—8 см) цветоносных побегов. Цветоносные побеги с 3 парами листьев и 7—9 цветковым соцветием 4,5 см длиной. Цветки слабо ароматные, некрупные, 3—3,5 см в диаметре, белые, махровые, с широкоовальными изящно отогнутыми вниз нижними лепестками, не образующими просветов (как у сорта 'Mont Blanc'), с узкими внутренними лепестками[5]. Цветение длительное, около 1 месяца[10]. - 'Балет Мотыльков' ('Balet Motylkov') (ошибочное название 'Полёт мотыльков') Вехов, 1951.
До 1,5 м высотой. Цветки белые, махровые, с очень слабым ароматом. Цветёт в июле, около 20 дней[4]. Согласно другому источнику: куст высокий, до 4 м, строгой овально-компактной формы. Сорт средне-позднего срока цветения. Цветки изящные полумахровые с изогнутыми лепестками, до 4 см в диаметре, собраны в тонкие ажурные кисти. Соцветия держатся как бы над листьями, создавая впечатление облачка из белых бабочек[10]. - 'Воздушный Десант' ('Vosduschny Desant') Вехов, 1951.
Элита № 47/12. Сеянец 'Avalanche'. Куст высотой около 1,4 м, компактный, с тонкими, наклоняющимися под тяжестью цветков ветвями. Цветоносные побеги до 14—15 см длиной, с 2—3 парами листьев и длинными (до 8—9 см) соцветиями. Соцветия несут 7—9 свободно расположенных цветков. Цветки простые, некрупные (в нераспрямлённом состоянии около 3 см в диаметре), чашеобразные, кремово-белые, с сильным земляничным ароматом, с широкими лепестками и кремово-жёлтыми тычинками. Сорт оригинален за счёт пониклости всех цветков напоминающих парашюты[5].
Согласно другим источникам: куст более 3 м высотой, раскидистый[10], куст имеет строго пирамидальную форму[14]. - 'Гном' (элиты № 24/48 и 58/98) Вехов.
Гибриды 'Avalanche' × Philadelphus coronarius 'Aureus' и 'Enchantement' × 'Alabasrite'. Оба одинаковые по вегетативным признакам. Очень плотные кусты высотой 27—28 см и диаметром 50—70 см. Листва мелкая и узкая, как у сорта 'Avalanche'. Не цветут. Пригоден для использования в бордюрах[5]. - 'Жемчуг'. Куст небольшого размера. Побеги изогнутые с красноватой корой. Цветки до 7,5 см в диаметре[9]. Цветки имеют лёгкий аромат ванили[15].
- 'Зоя Космодемьянская' (Элита № 53/14) Вехов, 1951.
Гибрид 'Gletcher' × Philadelphus pubescens. Куст широкий, рыхлый, высотой 1,1 м, с довольно длинными (10—16 см) цветоносными побегами. Цветоносные побеги расположены густо (на 14 см до 5 пар соцветий). Соцветия 7—9-цветковые, длиной около 7 см. Цветки почти без запаха, белые, махровые, крупные (в нераспрямлённом состоянии до 5 см диаметром). Наружные лепестки широкие, внутренние — многочисленные, узкоовальные[5]. - 'Казбек' Вехов, 1951.
Элита № 29/14. Гибрид 'Gletcher' × Philadelphus coronarius 'Aureus'. Куст крупный, высотой около 1,7 м, с очень сильными прямыми побегами несущими до 11 пар цветоносных побегов длиной 7—11 см и образующими вместе с последними пышные цветочные султаны длиной до 80 см. Соцветия очень плотные, до 3,5 см длиной, многоцветковые (до 15). Цветки снежнобелые, до 3,5 см в диаметре, густомахровые, с узкими овальными наружными лепестками и довольно широкими внутренними лепестками, почти без аромата[5]. - 'Карлик' (Элита № 36/48) Вехов, 1951.
Сеянец 'Gletcher' полученный в результате опыления его собственной пыльцой. Подушкообразный куст, высотой около 40 см и шириной 80—90 см. Листва относительно крупная и широкая, тёмно-зелёная. Не цветёт. Сходен с чубушником обыкновенным низким. Пригоден для использования в бордюрах[5]. - 'Комсомолец' (Элита № 27/12) Вехов, 1951. Создан в результате скрещивания 'Gletcher' × 'Bouquet Blanche'. Куст 1,3 м высотой, с прямостоящими крепкими стеблями и отстоящими под углом около 80°, несколько изогнутыми кверху цветоносными побегами длиной 10—11 см с 3—4 парами некрупных листьев. На сильных побегах на протяжении 50 см наблюдается до 11 пар цветоносных побегов оканчивающихся соцветиями. Соцветия длиной 2,5—3 см, 7—9 цветковые. Цветки махровые, снежнобелые, душистые, диаметром до 4,5 см. Нижние лепестки распростёртые, узкоовальные, по 4—5 в круге. Внутренние лепестки очень узкие, образуют «клубок». Среди внутренних лепестков заметны светло-жёлтые пыльники. Цветение обильное[5].
- 'Лунный Свет' ('Lunnyi Svet') Вехов, 1941.
Сеянец сорта 'Alabasrite'. Высота растений 70[5]—150[16] см с тонкими красноватыми побегами. Листья по краю мелкозазубренные с неясной нервацией. Соцветия на тонких, мелких 5—6 сантиметровых веточках, обычно трёхцветковые. Цветки махровые, около 3,5 см в диаметре, с тонким земляничным запахом, зеленовато-кремового, своеобразного, не встречающегося у других сортов тона. Нижние лепестки овальные, горизонтальные, красиво изогнутые, внутренние — широкие и узкие бахромчатые[5]. Продолжительность цветения до 25 дней. Цветёт в июне. Зимостойкость средняя[10]. - 'Необычный' и 'Восход'. Отличаются наличием пурпурных пятен в основании белых лепестков. Цветки имеют аромат земляники[9].
- 'Обелиск' (Элита № 51/22) Вехов, 1951.
Сеянец 'Gletcher'. Куст прямой, сильный, колонновидный, компактный (высота 2 м, ширина около 0,5 м). Соцветия 9-цветковые, очень плотные, 2,5-3 см длиной. Цветки без аромата, махровые, с широкоовальными, заострёнными на концах наружными лепестками и многочисленными узкоовальными внутренними лепестками[5]. - 'Память о Вехове'. Сорт выделен из гибридного фонда Н. К. Вехова. Куст невысокий. Побеги красноватые. Листья тёмно-зелёные. Цветки 5,5 см в диаметре, махровые, интенсивно-кремовые с сильным ароматом[9].
- 'Помпон' ('Pompon') Вехов, 1941.
Сеянец сорта 'Alabasrite'. Высота около 1,2 м с крепкими прямостоячими красно-бурыми побегами. Цветоносные побеги очень тонкие и короткие 3—5 см длиной. Листья некрупные, мелкозазубренные. Соцветия в виде плотных шаровидных пучков (2—3 см длиной), обычно пятицветковые, изящные. Иногда в пазухах верхних листьев имеется ещё пара цветков. Цветки некрупные, до 3,5 см в диаметре, густомахровые, снежнобелые, без тычинок, со слабым ароматом. Нижние лепестки широкоовальные, расположены чашевидно, обычно по 5 в круге. Внутренние лепестки узкие, плотно прижаты друг к другу. Верхний цветок соцветия — ворончатой формы, сдавленный с четырёх сторон, в результате соцветия напоминают помпоны[5]. - 'Салют' (1953 г.). Цветки махровые, 4—4,5 см в диаметре, со слабым ароматом, белые. Куст высотой около 2,4 м.
- 'Снежная Буря' ('Snezhnaja Burja', Элита № 52/14) Вехов, 1951.
Гибрид 'Gletcher' × Philadelphus pubescens. Высота куста около 1,1 м. Ростовые побеги 20—25 см, на них размещается до 5—6 пар очень коротких (3,5—5,5 см) цветоносных побегов, с 2—3 парами листьев и плотными 7—9-цветковыми соцветиями. Соседние пары цветков в соцветии часто сближены и образуют четырёхсторонний пучок, а все вместе густой пучок. Цветки почти без аромата, снежнобелые, махровые, средней величины (3,5—4,3 см в диаметре), с широкоовальными, заходящими один за другой, изящно отогнутыми вниз лепестками и плотным клубком узких, завёрнутых внутрь лепестков. Сближенные веточки образуют сплошную массу цветков, за которой не видно листвы[5]. - 'Снежная Лавина'. В 1884 году Лемуан получил сорт 'Аваланш' ('Avalanche'), что традиционно переводится как «лавина», обладающий ярко выраженным ароматом земляники. Этот сорт не выдерживает морозы ниже −15 °C. Н. К. Вехов, улучшив его, получил сорт 'Снежная лавина'. Куст не более 1,5 м высоты с грациозно изогнутыми ветвями, ниспадающими вниз и покрытыми мелкими листьями до 4 см длиной, цветки многочисленные полумахровые до 3 см в диаметре с городчатым изогнутым краем лепестков и сильным земляничным ароматом. Сорт раннецветущий, более зимостойкий, чем «Аваланш», хорошо размножается вегетативно летними зелёными черенками[10].
- 'Эльбрус' (Элита № 54/10) Вехов, 1951.
Высота куста около 1,1 м. Листья тёмно-зелёные, сильнозазубренные. Цветки белые, махровые, диаметром до 4,5 см, почти без аромата. Соцветия — сложные кисти до 6,5 см длиной, плотные, чрезвычайно многоцветковые (до 15—21). Цветение исключительно обильное[5]. Продолжительность цветения около 25 дней. Цветущий куст напоминает белоснежную вершину горы[10]. - 'Юннат' (Элита № 64/16) Вехов, 1951.
Цветки звёздчатые, махровые, белые, до 4,5 см в диаметре, с земляничным ароматом[5]. Согласно другому источнику, цветки имеют лёгкий аромат ванили[15]. Цветение обильное, продолжительность до 30 дней[10].
Современные сорта зарубежной селекции
- Philadelphus × virginalis 'Burfordensis' (syn. 'Burford') — 'Бурфордензиз'. Побеговая мутация 'Virginal' обнаруженная в Burford Court, графство Суррей, в южной Англии[17]. В некоторых питомниках 'Burfordensis' рассматривается, как группа сортов[18]. Высота куста до 3 м, ширина до 1,8 м. Цветки белые, ароматные, диаметром до 7,6 см, в кистях по 5—9 штук. Зоны морозостойкости: 5—8[19].
- Philadelphus × virginalis 'Schneesturm' ('Шнеештурм'). Высота куста до 3 м, ширина до 2 м. Побеги ниспадающие. Листья мелкие (3,5—5,5 см), тёмно-зелёные. Цветение в конце июня — начале июля. Цветки чисто-белые, махровые диаметром до 5 см[10].
- 'Innocente' ('Инносент'). Куст 1,5—2,5 м высотой, диаметр кроны до 2,5 м. Листья простые, супротивные, часто с желтоватой каймой или рисунком. Цветки около 3,5 см в диаметре, в кистях или одиночные, белые, чашеобразные, ароматные[20]. Зимостойкость высокая. Укореняется 100 % весенних черенков[21].
- 'Norma' ('Норма'). Куст до 3,5 м высотой. Цветки крупные, махровые, полумахровые, почти простые — на одном и том же кусте. Цветки собраны в ширококонусовидные снежно-белые султаны длиной до 50 см[21].
В культуре
Чубушники были введены в культуру в Центральной Америке, Малой и Восточной Азии в XII—XIII веках. В России в XVI—XVII веках эти растения наряду с сиренью и розами были широко распространены в царских и боярских садах. В Европе чубушники американского и азиатского происхождения появились в первой половине XIX века. Весьма популярными стали чубушники гибридного происхождения, полученные Лемуаном. С этого времени описанию культивируемых видов и садовых форм чубушника отводится немало места в европейской дендрологической и садоводческой литературе[22].
Большой вклад в создание зимостойких чубушников внёс русский селекционер профессор Н. К. Вехов, проводивший свою работу на Липецкой лесоопытной станции в 30-х — 40-х годах XX столетия[23].
Цветки многих видов и сортов чубушника обладают сильным и приятным запахом, у некоторых он напоминает аромат ягод земляники (Чубушник мелколистный, Лемуана, 'Горностаевая мантия', 'Лавина', 'Монблан', 'Лунный свет', 'Воздушный десант', 'Юннат')[5]
Из сортов Виктора Лемуана зимостойкими в условиях средней полосы России считаются 'Alabasrite', 'Gletcher' и 'Mont Blanc', 'Горностаевая Мантия', 'Бель Этуаль', 'Белый Букет' и 'Лавина' обмерзают[15].
Агротехника
Сорта чубушников относительно неприхотливы в культуре, могут выращиваться как на открытых солнцу участках, так и в полутени. При недостатке освещения ухудшается цветение.
Не выносят заболачивания и застоя воды, при засухе быстро отцветают.
Подкормки минеральными удобрениями рекомендуется производить в начале вегетации и после цветения. Кусты с годами делаются очень густыми и нуждаются в прореживании, иначе цветение ослабевает. Обрезку рекомендуется проводить сразу после цветения[15].
Напишите отзыв о статье "Чубушник"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
- ↑ Жасмин дикий // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ По данным книги «Флора СССР» (см. раздел Литература).
- ↑ 1 2 Чаховский А.А., Бурова Э.А., Орлёнок Е.И., Гусарова Л.П. Красивоцветущие кустарники для садов и парков (Справочное пособие). — Мн.: Ураджай, 1988. — 144 с. — ISBN 5-7860-0036-2.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 Вехов Н. К. Жасмин. — М.: Моск. рабочий, 1952. — 56 с.
- ↑ [www.theplantlist.org/1.1/browse/A/Hydrangeaceae/Philadelphus/ Philadelphus] (англ.). The Plant List. Version 1.1. (2013). Проверено 17 сентября 2016.
- ↑ По данным сайтов GRIN, ITIS и NCBI (см. карточку растения).
- ↑ Абрикосов Х. Н. и др. Жасмин, чубушник // [ashipunov.info/shipunov/school/books/slovarj-sprav_pchelovoda_1955.djvu Словарь-справочник пчеловода] / Сост. Федосов Н. Ф.. — М.: Сельхозгиз, 1955. — С. 103.
- ↑ 1 2 3 4 [www.vestnik-cvetovoda.ru/plant_growing/encyclopaedia/news10515.php Е. и С. Тереховы. Чубушник (садовый жасмин). Вестник цветовода.]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 [www.greeninfo.ru/decor_trees/philadelphus.html/Article/_/aID/3203 Татьяна Дьякова. Лучшие сорта чубушника. По материалам журнала «В мире растений», № 8, 2003 г.]
- ↑ [www.clubcm.ru/articles/decorative-flowering.html/id/103 Каван Н. А. Замечательный чубушник (сорта и агротехника)]
- ↑ [sireni.ru/2009/11/gletcher/ 'Gletcher'] на сайте питомника [sireni.ru Сиреневая усадьба]
- ↑ Сележинский Г. В. [xarhive.narod.ru/Online/rast/jasmine.html Жасмины]. Химия и Жизнь № 6, 1981 г., с. 58-60
- ↑ [sireni.ru/2009/07/vozdushnyij-desant/ 'Воздушный Десант'] на сайте питомника [sireni.ru Сиреневая усадьба]
- ↑ 1 2 3 4 [sireni.ru/2010/03/russkie-chubushniki-agrotexnika/ Русские чубушники, агротехника.]
- ↑ Чаховский А. А., Бурова Э. А., Орленок Е. И., Гусарова Л. П. Красивоцветущие кустарники для садов и парков: Справ. пособие. — Мн.: Ураджай, 1988. — 144 с. — ISBN 5-7860-0036-2.
- ↑ [www.rogerstreesandshrubs.com/gallery/DisplayBlock~bid~8383~gid~~source~gallerydefault.asp Philadelphus 'Burfordensis']
- ↑ [www.zszp.pl/?id=216&rco=Philadelphus%20%27Innocence%27&lang=3 Philadelphus 'Innocence'. Группа Burfordensis]
- ↑ [www.backyardgardener.com/plantname/pda_cf0d.html Philadelphus (Burfordensis Mock Orange)]
- ↑ [apps.rhs.org.uk/plantselector/plant?plantid=4538 Philadelphus 'Innocence'] на сайте The Royal Horticultural Society
- ↑ 1 2 [flower.onego.ru/kustar/philad_s.html Наиболее популярные сорта чубушников. Энциклопедия декоративных садовых растений.]
- ↑ Котова Л. И. и др. Коллекционные фонды Ботанического сада Марийского государственного технического госуниверситета. — Йошкар-Ола: МарГТУ, 2005. — 100 с.
- ↑ Коляда Н. А. [elibrary.ru/full_text.asp?id=13074084 Представители семейства Гортензиевые в ботанических садах и дендрариях России] // Вестник Дальневосточного отделения РАН. — 2008. — № 1. — С. 125—128.
Литература
- Пояркова А. И. [herba.msu.ru/shipunov/school/books/flora_sssr1939_9.djvu Род 710. Чубушник — Philadelphus] // Флора СССР : в 30 т. / гл. ред. В. Л. Комаров. — М.—Л. : Изд-во АН СССР, 1939. — Т. IX / ред. тома С. В. Юзепчук. — С. 220—223. — 540 + XIX с. — 5200 экз.
- Есина Н. [www.drevo-spas.ru/v-mire-rastenij/vash-milij-drug-chubushnik_art.html Ваш милый друг чубушник] // Цветоводство : журнал. — 2002. — № 4.
- Дьякова Т. Чубушники // В мире растений : журнал. — 2003. — № 8.
- Пенезева Н. Льёт жасмин благоуханье (Чубушники в Главном ботаническом саду) // Цветоводство : журнал. — 2009. — № 3. — С. 16—19. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0041-4905&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0041-4905].
Ссылки
- Чубушник // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [flower.onego.ru/kustar/philadel.html Чубушник] в Энциклопедии декоративных садовых растений (Проверено 4 сентября 2011)
- Белашева И. [read.bestgarden.ru/articles/garden/2008-04-25/ Белый, но не снег, пахнет, но не жасмин]. Мир Увлечений (25 апреля 2008). Проверено 4 сентября 2011. [www.webcitation.org/66A3xbriM Архивировано из первоисточника 14 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Чубушник
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
