Чубчик
Поделись знанием:
К:Альбомы 1996 года
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
| Чубчик | ||||
 | ||||
| Альбом Бориса Гребенщикова | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан | ||||
| Жанр | ||||
| Длительность |
38:17 | |||
| Лейбл |
SoLyd Records | |||
|
| ||||
| Хронология Бориса Гребенщикова | ||||
| ||||
Чубчик — пятый студийный альбом [1] Бориса Гребенщикова (БГ).
Содержание
История создания
Альбом был записан в несколько этапов. Первый этап был ознаменован написанием музыки для митьковского мультфильма «Митьки никого не хотят победить, или Митькимайер» В. Шинкарёва и А. Флоренского, во время которого в студии ДК Связи были записаны песни «Сердце», «Шинкарёвский романс», «У кошки четыре ноги», «Чубчик» и «Пускай погибну безвозвратно», а также инструментал «Рататуй». На втором этапе с подачи друга БГ режиссёра Александра Кайдановского была придумана концепция альбома, и песни записывались уже в студии на Фонтанке, 39, где на плёнке остались зафиксироваными песни «Миленький ты мой» и «Чёрный ворон». Эти песни записывались параллельно с записью альбомов «Пески Петербурга» и «Песни Александра Вертинского». К появившемуся набору песен прибавилась и песня «Нью-Йоркские страдания», записанная ещё на сессиях «Русского альбома». Зимой 1995—96 годов в студию группы «Аквариум» (которая находилась уже на Пушкинской, 10) пришёл Митя Шагин и предложил записать несколько песен для очередного митьковского сборника — «Весна на Заречной улице», «Тучи над городом встали», «Песня о встречном». После записи произошёл делёж, и «Тучи над городом стали», в частности, Гребенщиков целенаправленно взял для «Чубчика». Дополнили альбом песни «Станочек» (которая исполнялась Петром Лещенко) и «Счастье моё» (которую Гребенщиков с Курёхиным играли с начала 80-х).
В записи приняли участие
- Борис Гребенщиков — вокал, гитара, аранжировки
- Сергей Щураков — аккордеон, аранжировки
- Олег Сакмаров — кларнет, аранжировки
- Андрей Суротдинов — скрипка
- Алексей Зубарев — гитара
- Пётр Трощенков — барабаны
- Олег Гончаров — деревянные ложки, звукозапись
Список композиций
- Рататуй (1:03) (Б. Гребенщиков, С. Щураков) — инструментал
- Сердце (5:28) (И. Дунаевский — В. Лебедев-Кумач)
- Шинкарёвский романс (3:46) (Б. Гребенщиков, С. Щураков — В. Шинкарёв)
- У кошки четыре ноги (0:53) (народная)
- Чубчик (4:45) (авторы неизвестны)
- Нью-Йоркские страдания (3:45) (Б. Гребенщиков)
- Чёрный ворон (2:46) (народная)
- Миленький ты мой (2:16) (народная)
- Станочек (3:30) (Б. Прозоровский — Б. Тимофеев)
- Тучи над городом встали (2:02) (П. Арманд)
- Пускай погибну безвозвратно (5:01)[2] (народная[3])
- Счастье моё (3:02) (Е. Розенфельд — Г. Намлегин)
Интересные факты
- Многие песни, вошедшие в «Чубчик», были спеты исключительно по памяти. Оригинальную мелодию песни «У кошки четыре ноги» БГ никогда не слышал и сделал её в стиле «рабочих песен из подполья», когда все поют шёпотом. Песню «Чубчик» Гребенщиков знал с детства, но помнил только три куплета, которые и напел. Несмотря на это, песня получилась длинной из-за необходимости саундтрека для мультфильма «Митькимайер» именно такой протяжённости.
- Песню «Миленький ты мой» Гребенщиков услышал на одном из общественных мероприятий, когда ему на ухо напел её Олег Гаркуша.
- Песни, записанные по просьбе митьков, вышли позднее на их сборниках «Митьковская тишина» (песня «Дом»), «Митьковские песни» («Песня о встречном» и «Весна на Заречной улице»), сингл «Раскинулось море широко…» (песня «Лейся, песня, на просторе»), «На море танки грохотали» («Лейся, песня» и «Тёмная ночь»). Также песни «Лейся, песня», «Весна на Заречной улице» и «Песня о встречном» вошли в американское издание антологии «Кунсткамера», а песня «Станочек» — в сборник «Russian Songwriter: a Collection from Boris Grebenshikov».
Напишите отзыв о статье "Чубчик"
Примечания
- ↑ [www.aquarium.ru:8083/discography/chubchik241.html Aquarium.ru Страница альбома на официальном сайте группы «Аквариум»]
- ↑ На компакт-диске за этой песней, после десятиминутной паузы записана песня «Счастье моё», которая не обозначена на обложке диска. На компакт-кассете этой записи нет.
- ↑ Также в качестве возможных авторов этой песни указываются Б. Гребенщиков, О. Флоренская и Д. Давыдов [handbook.reldata.com/handbook.nsf/songs/ccde085fea77982ec325679d006af14a (Справочное пособие для «БГ-ологов» и «Аквариумофилов»)]
Литература
- Аквариум «Сны о чём-то большем». Авторы текста: А. Рыбин, А. Кушнир, В. Соловьев-Спасский; Редактор: Борис Гребенщиков — М.: Издательский дом «София», 2004 г.
Отрывок, характеризующий Чубчик
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
